Дэни Аткинс - Наша песня

Теперь, когда я оглядываюсь назад, все, что я в то время считала таким милым и очаровательным, кажется куда более обыденным и прозаичным. По мере того как шелест листков календаря все больше утверждал господство осени, становилось все труднее заставлять себя улыбаться всякий раз, когда я приезжала к Дэвиду и видела Шарлотту и ребят, увлеченных ожесточенными сражениями на игровой приставке или смотревших кровавый блокбастер на дивиди. Шарлотта всю свою жизнь переезжала с места на место и довела искусство приспосабливаться к обстоятельствам до совершенства. Она походила на экзотического хамелеона, вписавшегося в круг друзей Дэвида так, как мне никогда не удавалось. Однако, как бы я ни поражалась этой ее способности, что по большому счету, можно сказать о хамелеоне, кроме того, что это всего лишь ящерица «первой величины»?

Не могу с уверенностью утверждать, когда смутное беспокойство насчет ее растущей близости с Дэвидом сменилось уверенностью. Они выросли не из чего-то одного, а из целой совокупности мелочей. Почти с самого начала мне было на редкость неприятно видеть ее туалетные принадлежности стоящими рядом с его на полочке в ванной, словно они по праву находились вместе. Кусок его мыла касался ее, ее ярко-розовая бритва лежала поверх его бритвы у края раковины, щетинки их зубных щеток соприкасались на стеклянной полочке.

– Что-что? Ты ревнуешь к зубной щетке Шарлотты? – Голос Макса исходил сарказмом.

– Нет. Не совсем. Вовсе нет… ну просто потому, что в ванной ее щетка.

– Так ты хочешь, чтобы она не чистила зубы?

– Не смеши меня, – сказала я в телефонную трубку, понимая, что мой старый друг наверняка запомнит все эти мои тупые высказывания и в свое время мне их вывалит.

– Потому что это уж точно отобьет у Дэвида всякий интерес к ней. – Макс был в своем репертуаре. – Никому не понравится девушка с запахом изо рта. Наверное, тебе следует выбросить ее зубную щетку, мыло и бритву. Вонючая, волосатая и рот, как помойка. Этим ты ее добьешь.

– Помощи от тебя вообще никакой, Макс, – упрямо сказала я.

– Э-э, а может, это потому, что ты несешь всякую чушь, дорогая моя?

– А я, к твоему сведению, никогда и не говорила, что Дэвид интересуется ею – в этом смысле. Уж не знаю, с чего ты это взял.

– По-моему, от тебя и твоих грязных мыслей о ее одноразовом бритвенном станке, – хохотнул Макс.

Помимо воли я рассмеялась, а затем вздохнула.

– Просто она… она… она везде.

– Ну, мне очень прискорбно тебе это говорить, дорогая, но она все-таки там живет.

– Это я знаю.

– По-моему, ты говорила, что один из живущих там ребят прямо-таки запал на нее?

Я разочарованно хмыкнула.

– Ну да, только она на него никогда не посмотрит.

– А Дэвид не посмотрит на нее. Он ведь по тебе с ума сходит, или забыла?

– Знаю. Просто мы последнее время цапаемся по всяким глупым поводам.

– Элли, вы с Дэвидом все время цапаетесь. Это у тебя характер такой.

Макс был прав. У нас с Дэвидом постоянно происходили словесные стычки, и неважно, заканчивались ли они чьей-то победой, поражением или вничью, разрешалось все взаимными объятиями или, еще лучше, под одеялом. Иногда мне казалось, что мы оба были зачинщиками этих перепалок, поскольку примирение того стоило. Но в последние несколько месяцев я заметила, что наши разногласия стали носить более острый характер. Я признавала, что, возможно, большая часть вины лежит на мне. Оставалось менее чем два семестра до выпускных экзаменов, и я нагрузила себя сверх всякой меры. К тому же я куда с большей ответственностью стала относиться к своим обязанностям в музыкальном обществе, что оставляло нам с Дэвидом еще меньше возможности побыть вдвоем, чем раньше. И за последнее время я просто дико устала.

– И имей в виду, – продолжала я, – что старая добрая «Шарлотка» всегда останется подружкой «на подхвате», которой можно поплакаться, когда меня нет рядом.

– Ну, если честно, Элли, ты едва ли можешь запретить ему иметь друга противоположного пола. В конце концов, у тебя есть я.

– Ты – совсем другое дело, Макс, – ответила я.

– Вот сейчас ты нанесла мне смертельную рану. Просто потому, что я выступаю за другую команду…

– Не поэтому, – прервала я его, втайне довольная тем, что мы настолько сблизились, что даже обсуждали свидания, на которые он ходил. – Разница в том, что у нас с тобой есть целая история. Мы знаем друг друга сто лет. Шарлотта же знает Дэвида ровно пять минут. Как они могут претендовать на какую-то связь? Они практически незнакомы.

Но мне пришлось признать, что для незнакомых людей они слишком хорошо ладили. Она явно была ему ближе, чем любой другой из живущих в доме. И Дэвид это отрицал – слишком рьяно, как мне казалось, – всякий раз, когда я заводила об этом речь.

– Шарлотта – просто соседка. Она ладит со всеми в доме, – возражал Дэвид.

Субботним утром мы лежали в его кровати, и в кои-то веки в доме не было никого, кроме нас.

– Дело в том, что она, кажется, особенно хорошо ладит с тобой.

Дэвид тогда отвернулся от меня, чтобы поставить кружку с чаем на прикроватный столик.

– Ты говоришь глупости. У Шарлотты не очень-то много друзей, так что вполне логично, что она общается с нами гораздо больше, чем с остальными. На занятиях мы с ней тоже не очень часто пересекаемся, так что фактически видимся только дома.

Я благоразумно придержала язык и не стала больше распространяться на эту тему, чувствуя, что можно легко перейти черту и опять поссориться. Но даже когда я упала в его объятия и он устроил мое обнаженное тело поверх своего, я не могла отделаться от какого-то назойливого беспокойства, колючкой впившегося в мое подсознание.

Элли

Из прошлого меня вырвал резкий телефонный звонок. Вытащив трубку из кармана и увидев на дисплее слово «Дом», я поднесла ее к уху, волнуясь за Джейка, а потому послав к черту все больничные запреты.

– Алло?

Мне ответил добродушный голос соседки, сказавший именно то, что я хотела услышать.

– У нас тут все прекрасно, Элли. Не надо паниковать.

Как ей это удалось? Откуда она могла знать, что меня настолько охватило ожидание грядущей катастрофы, что каждая мелочь казалась ее предвестником?

– Джейк хотел поговорить с тобой перед сном. – Она понизила голос до шепота. – Он тут немного раскапризничался, и, по-моему, не помешает, если он сможет сказать тебе «спокойной ночи».

– Конечно. Можешь передать ему трубку, Элис?

– Да-да. Он тут рядом. Как ты там, Элли? Есть какие-нибудь перемены?

Я закрыла глаза и ясно увидела Джо в больничной палате.

– Пока нет. Но я не теряю надежды, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал увереннее, чем я себя чувствовала.

– Ну, разумеется, дорогая. Только это нам всем и остается. Даю трубку Джейки.

– Привет, здоровяк, как жизнь? Так поздно, а ты еще не спишь.

– Привет, мам, как там папа? Он с тобой? Можно мне с ним поговорить?

От звука его детского голоса я чуть не сломалась. Любовь, что привязывала его к нам, обвилась вокруг моей шеи, словно цепь, не давая вырваться словам, когда я попыталась ему ответить. Я громко сглотнула. Джейку было семь лет, но он отличался сообразительностью. Если он услышит, что я плачу, он поймет, насколько все серьезно.

– Папа сейчас в палате, сынок. Он еще спит.

– Но ему еще рано спать, – возразил Джейк и понизил голос, чтобы поделиться со мной тайной: – По-моему, Элис и Стэн не знают, когда мне надо спать, мам, потому что они разрешили мне лечь гораздо позже, чем ты.

Я улыбнулась, надеясь, что эта улыбка прозвучит в моем голосе вместо безмолвных слез, которые текли у меня по щекам, когда говорила с самым любимым существом в моей жизни, владевшим почти всем моим сердцем.

– Ну, это только на сегодня, так что ничего страшного. Но вот теперь тебе действительно пора в кроватку.

– А ты можешь разбудить папу до того, как я лягу, чтобы я сказал ему «спокойной ночи»?

Моя рука потянулась к горлу, словно желая сдержать рвавшиеся из меня рыдания.

– По-моему, папе нужно еще немного отдохнуть, цыпленок. Знаешь что? Давай, как только он проснется, я скажу ему, что ты звонил. Годится?

– Пойдет, – ответил он, однако я услышала в его голосе дрожь. Мать всегда все чувствует, даже за многие километры и сквозь треск в телефоне. Она просто все знает.

– Что такое, Джейки? Что случилось?

– Я хочу, чтобы ты была здесь, и папа тоже. Элис и Стэн хорошие, но они все делают не так.

Я ощутила полную беспомощность, услышав голос ребенка, нуждающегося во мне и тянущего меня к себе, в то время как другой конец веревки был намертво затянут вокруг кровати моего больного мужа. Выбор представлялся невозможным: я должна была находиться рядом с обоими, они оба во мне нуждались.

– Как, родной?

Джейк понизил голос до нарочитого театрального шепота, который, я знала, могла услышать Элис.

– Стэн выдавил пасту на мою зубную щетку, но когда я почистил зубы… он их не проверил. Папа так не делает.

Это было одним из множества маленьких ритуалов Джо и Джейка. Джо всегда брал на себя главную роль укладывания сына. Думаю, даже я не могла бы с ним в этом сравниться, а уж у наших доброжелательных соседей не оставалось вообще никаких шансов. Мои руки сжались в кулаки, а ногти с силой впились в ладони, когда я пыталась припомнить слова Джо.

– Так, открой ротик пошире. Посмотрим, как ты все сделал. – Я знала, что там, в нашем доме, мой семилетний сынишка открыл рот, слушая доносившиеся из телефона слова. – Да, очень хорошо. Никаких дырок. Прекрасно, милый мой.

Джейк на мгновение умолк.

– У тебя получилось не как у папы, – мрачно заявил он. – И ты не дала мне пять.

– Извини, дорогой. Обещаю, что в следующий раз у меня получится лучше… пока папа снова не начнет проверять твои зубки.

Он остался доволен моим ответом и заснул с надеждой на лучшее завтра. Как же я ему завидовала!

Слишком взволнованная и измученная, чтобы оставаться в комнате для посетителей, которая все больше и больше напоминала тюремную камеру, я вышла в коридор и поплелась в сторону палаты Джо. Врачи буквально толпились в комнатке с прозрачными стенами, так что оказалось практически невозможно разглядеть кровать, а уж Джо – тем более. Я вытянула шею, выискивая сердобольную сестру, которая чуть раньше позволила мне зайти к нему, рассмотрела ее в дальнем углу палаты и с надеждой стала ждать, когда наши взгляды пересекутся. Она прочла в моих глазах немой вопрос и грустно покачала головой. Войти мне пока было нельзя.

Мне пришлось признать, что Джо в тот вечер получил львиную долю внимания врачей. Я прошла через двойные вращающиеся двери, которые вели в холл, теряясь в догадках, хорошо это или плохо. В уравнении содержалось слишком много неизвестных. Соответствовало ли число врачей тяжести состояния больного? Зависела ли от него вероятность благоприятного исхода? Я опустилась на верхнюю ступеньку застеленной линолеумом лестницы и вздохнула. Не надо быть математиком, чтобы понять, что шансы не так высоки.

Словно страус, я уткнулась головой в колени, стараясь не думать ни о чем, кроме того, как освежает гуляющий по лестнице сквозняк после жарко натопленной палаты. Но снизу доносился не только прохладный ветерок. Я едва расслышала первые ноты, однако уши у меня, похоже, более чувствительны к музыке, чем у большинства людей. Мелодия, смешанная с запахом антисептика, вдруг заставила меня вспомнить компакт-диски с записями классики, которые я попросила поставить в родовой палате в тот вечер, когда Джейк появился на свет. Я очень хотела, чтобы первым, что услышит пришедший в этот мир ребенок, стала музыка. Но в действительности ничего нельзя было расслышать за моими бурными рыданиями от счастья и облегчения и за восхищенным восклицанием Джо: «Это мальчик!»

Словно зов сирены, музыка заставила меня подняться на ноги. Я спустилась на полдесятка ступенек и остановилась, прислушиваясь. Где-то на нижнем этаже хор слаженно пел рождественский гимн. Я не заметила, как с силой вцепилась в перила, пока не опустила глаза и с облегчением не увидела в полумраке костяшки собственных пальцев. «Тихая ночь». Каковы были шансы, что из всех рождественских песен они выберут именно эту? В этот вечер память и совпадения сплетали наши жизни в живой гобелен, и я вдруг подумала, чему я вообще удивляюсь.

Элли. Восемь лет назад

Я взяла пачку страниц с партитурой и в очередной раз начала их быстро перелистывать.

– Да успокойся же, Элли, – произнес Дэвид, сидевший на другом конце моего небольшого обеденного стола.

– Не могу, – ответила я. – Мне просто нужно проверить порядок партий.