Я медленно качала головой. Такое никак не могло произойти.

– Помню, как все вскочили на ноги, когда я вошел. Твои родители просто рыдали от счастья.

– Мои родители отдыхали в Шотландии, – выдохнула я так тихо, что вряд ли Джо меня услышал.

– А мои мама с папой все время улыбались. Я никогда не видел их такими счастливыми. Они даже взяли с собой Тодда, ты помнишь?

– Тодда? А кто такой Тодд? – едва слышно прошептала я голосом, полным страха.

– Мой пес, конечно, – ответил Джо, хотя уверенности в его голосе поубавилось, когда он увидел мое лицо. – Мой пес… он провалился под лед… он жив?

Я вскочила с постели.

– Мне нужно кого-нибудь привести, – сказала я, быстро выходя из палаты и бросив последний, полный ужаса взгляд на человека, вернувшегося ко мне, а теперь вновь начавшего ускользать в небытие.

Коридор оказался пуст. Кто-то должен был поспешить на вызов, когда я нажала кнопку, и я понятия не имела, почему этого не произошло.

– Мне нужна помощь! – выкрикнула я в пустой коридор. – Нужен врач! Срочно! – Мне было все равно, паникую я или нет, когда я бежала к сестринскому посту. Они могли сделать мне выговор за то, что я подняла шум, но уже после того, как осмотрят Джо. Я добежала до стола, освещенного небольшой лампой с узким абажуром. На столе стояла чашка чая, от которой исходил пар, но пить его никто не собирался. Я обогнула стол и заколотила в дверь сестринской комнаты, где как-то увидела разговаривавших медсестер. Может, у них какое-то совещание? Почему они не ответили на экстренный вызов и не пришли, когда я взывала о помощи?

Я не стала дожидаться ответа и распахнула дверь. Комната оказалась пуста.

Я почувствовала, как с каждым вздохом паника все крепче хватает меня за горло, и ринулась обратно в коридор. Все могли находиться только в одном месте. Потому что той ночью там находился второй из двух больных в отделении. Все должны были собраться в палате Дэвида.

Мне казалось, что я продираюсь сквозь густой сироп, когда я рванулась по коридору, шлепая босыми ногами по линолеуму. На бегу я бросила взгляд в комнату для посетителей, но та оказалась пуста. Конечно же, Шарлотта должна сидеть у постели Дэвида. Я резко остановилась у его палаты. Жалюзи от потолка до пола все еще были опущены. На этот раз я даже не удосужилась постучать. Я влетела в дверь, рассчитывая оказаться в самом эпицентре кошмара. Но палата была пуста. Там не было не только людей, но и вообще ничего, только голые стены. Ни кровати, ни медицинского оборудования – ничего. Все исчезло.

Я стояла посреди палаты и услышала, как позади меня с треском захлопнулась дверь. Я бросилась к ней, но, как ни старалась, открыть ее не могла. Она оказалась запертой.

– Джо! – отчаянно закричала я, чтобы он не засыпал, чтобы он знал, что я рядом, что я его не бросила. – Джо! Джо! Джо!


На мое плечо опустилась чья-то рука и тихонько встряхнула меня. Под щекой я чувствовала все то же колючее больничное одеяло, только теперь оно сделалось совершенно мокрым от слез, которые я выплакала, пока спала.

– С ней все в порядке? – спросил знакомый голос с дотоле незнакомыми мне в нем нотками озабоченности.

– Ну да, ей просто приснился кошмар, только и всего.

Мне не хотелось поднимать голову. Мне не хотелось открывать глаза. И мне не хотелось смотреть на Джо, потому что я знала, что увижу, и мне казалось, сердце мое этого не выдержит. Но все же я взглянула на него. Конечно же. Я была обязана это сделать. Глаза его снова оказались закрыты пластырем, руки неподвижно лежали вдоль тела, и единственным звуком было еле слышное шипение дыхательного аппарата, потому что сам дышать он все еще не мог.

Шарлотта

На какое-то мгновение я замешкалась, не зная, насколько прочными окажутся мосты, только-только наведенные между нами. Выдержат ли они меня? Я осторожно шагнула вперед и легонько положила ей руку на плечо. Этот жест говорил: «Я здесь», он утверждал: «Я знаю, как тебе нелегко», он убеждал: «Держись». Элли повернула голову, глаза ее блестели от слез, которые закапали, когда она мигнула.

– Я искала тебя, – как бы между прочим сказала я.

– Как Дэвид?

Я неуверенно пожала плечами.

– Не знаю. По-моему, они тоже не знают. С минуты на минуту они ждут кардиолога. – Я закусила губу, прежде чем продолжить: – Кажется, это недобрый знак. Просто так подобных специалистов не поднимают посреди ночи.

Лицо Элли представляло собой полное зеркальное отражение всех моих страхов.

– Так значит, это Джо, – сказала я, стараясь говорить так, словно встретилась с мужчиной, которого Элли выбрала после того, как разорвала отношения с Дэвидом не при самых катастрофических обстоятельствах. Вообще-то он выглядел довольно неплохо – насколько мог выглядеть находившийся без сознания человек. Он казался сильным и крепким, и я подумала, что лицо у него из тех, что неожиданно становятся удивительно симпатичными, когда улыбаются. Из уголков его закрытых глаз веером разбегались морщинки. Этот человек много улыбался. Он был счастлив, они оба были счастливы, и во мне что-то оторвалось и улетело прочь, и мне показалось, что это хорошо и где-то даже правильно. Я почувствовала, что существовала какая-то причина, по которой все мы оказались здесь. Предстояло совершить исцеление, и я считала, что не врачам и сестрам, а нам самим. И это происходило в этот самый момент. Я подумала, не чувствует ли Элли то же самое.

Аура в палате Джо отличалась от той, которая присутствовала у Дэвида. Я вообще-то небольшая поклонница экстрасенсорики, однако здесь нельзя было отрицать соразмерность и симметрию «инь» и «ян». В палате Дэвида шла яростная битва. Джо тоже сражался, это следовало из серьезности его положения, просто борьба проходила куда спокойнее.

Я обвела глазами палату, и взгляд мой остановился на вещи, представлявшейся там совершенно неуместной. На одеяле между ног Джо примостился маленький очаровательный игрушечный лев. Я увидела, как Элли слегка напряглась, заметив мой прикованный к игрушке взгляд.

– Талисман? – отважилась спросить я.

Элли выглядела неуверенной, хотя я понятия не имела отчего.

– Это… это не его.

Я кивнула.

– Значит, вашего сына?

Изумрудные глаза Элли широко раскрылись от удивления, она не знала, что мне известно об их ребенке. Я всегда терялась в догадках, узнала ли она меня в тот день. Похоже, что нет.

Шарлотта. Четыре года назад

Зимнее солнце низко висело над горизонтом, и, несмотря на то что я опустила защитный козырек, мне все же пришлось потянуться к бардачку за темными очками. Надевая их, я улыбалась, как, впрочем, улыбалась все последние сорок пять минут после того, как вышла из ресторана. Мне стоило больших усилий подавить в себе ребяческое желание вприпрыжку рвануться к своей припаркованной машине, что произвело бы весьма нежелательное впечатление, если бы клиенты продолжали смотреть мне вслед. Однако подобная взбалмошность, наверное, была простительной, поскольку не каждый же день заключаешь самую крупную сделку в своей карьере, причем под самым носом у конкурентов. Сделка эта относилась к разряду тех, что выводит из лягушатника и выпускает в воды, где плавают настоящие акулы бизнеса.

Я посмотрела на лежавший на пассажирском сиденье кожаный портфель темно-янтарного цвета и с довольным видом похлопала по нему рукой, любовно погладив пальцами тисненые в уголке буквы «Ш. У.». Его подарил мне Дэвид – на счастье, как он сказал. И тот действительно принес мне удачу, хотя лежавший внутри него подписанный контракт являлся не только моей заслугой. Завтра я отпраздную сделку в узком кругу своих сотрудников, которые безропотно просиживали долгими вечерами вместе со мной, чтобы достичь победы. А сегодня вечером… Я провела рукой по лежавшей рядом с портфелем бутылке шампанского… Сегодня я отпраздную это событие с мужем.

Дэвид все время находился рядом со мной, подбадривая и поддерживая меня. Твердя мне, что я смогу достичь в жизни всего, чего захочу, что для этого мне надо лишь верить. Я почувствовала, как мое приподнятое настроение начало понемногу улетучиваться, когда мой скептический внутренний голос (иногда звучавший так же надоедливо, как мамин) прошептал, что одной веры достаточно далеко не всегда. Я тряхнула головой, ощутив, как мои свежеуложенные светлые волосы качнулись в разные стороны и вернулись в исходное положение, когда я в зародыше задавила эту мысль, не дав ей вползти в мое сознание, словно змея. Хватит об этом. Не сегодня.

Я не знала города, по которому ехала, однако верила, что спутниковый навигатор поможет мне добраться до дома как раз вовремя, чтобы к приходу Дэвида я уже ждала его с двумя бокалами коллекционного шампанского. Помню, я подумала, что, наверное, надену платье, которое ему так нравится, когда последовала указаниям механического голоса, велевшего мне сделать очередной поворот. А может, я вообще ничего на себя не надену… Продолжая улыбаться этой мысли, когда впереди меня сигнал светофора на пешеходном переходе сменился с зеленого на желтый, я медленно нажала ногой на тормоз, все еще думая о предстоящем вечере. Я воспринимала происходившее вокруг как нечто второстепенное, как обычно и бывает, когда ведешь машину. Слева от дороги в большом парке устроили ярмарку с аттракционами, а на переходе напротив входа туда стояли три фигуры, ждавшие, когда загорится зеленый. Я разглядела двух взрослых, державших за руки маленького ребенка лет трех-четырех – как большинство бездетных женщин, я плохо определяла возраст. Помню, что ребенок держал трубочку с воздушным шариком, а его пальчики сжимали ладонь одного из взрослых. Я даже запомнила, что обратила внимание на знакомый логотип известного банка, красовавшийся на трепетавшем на ветру шаре.

Такие картины отпечатываются в подсознании, а потом отбрасываются им, и я понятия не имею, почему этого не случилось и на сей раз. Похоже, что-то внутри меня знало, что к этому надо присмотреться повнимательнее. Стоял ясный, но холодный день, и ребенка одели в теплую стеганую куртку с капюшоном. Мать ребенка была одета гораздо легче, и мне сразу бросились в глаза ее пышные каштановые волосы. Они развевались у нее на голове, словно грива чистопородной лошади. Помню, я еще подумала, что в кондиционированном салоне моей машины внезапно стало жарко. Это не она, ну конечно же не она. У многих женщин волосы такого же цвета и такой же длины. В любом случае я не видела ее четыре года, она могла их подстричь, покрасить и вообще что угодно с ними сделать. Это было лишь поверхностное сходство, только и всего.

Я видела, как она нагнулась, чтобы что-то сказать ребенку, потом мужчина посмотрел на нее, и она рассмеялась, повернувшись к нему… и ко мне. Она выглядела так же, как когда мы виделись с ней в последний раз, – и совершенно по-другому. Элли всегда была красавицей, хотя, казалось, никогда этого по-настоящему не осознавала. Но теперь, улыбаясь стоявшему рядом мужчине, наверное своему мужу, и крепко держа за руку маленького ребенка, находившегося между ними, она вся светилась от переполнявшего ее счастья.

На ее лице отражалось все то, что отсутствовало в моей жизни. Она держалась свободно и непринужденно, не понимая, что обладает всем, о чем я лишь мечтала. Все это она у меня не украла. Она владела этим по праву, но и мне хотелось того же. Ну, не именно этого ребенка и не именно этого мужчину, но мне хотелось того же, что сейчас было у нее. Мне хотелось этого с Дэвидом.

Я услышала, как запикал сигнал, разрешающий переходить дорогу, и почувствовала, как моя правая нога дрожит на педали тормоза, пока я наблюдала за тем, как они втроем сходят с тротуара. Мужчина повернулся в мою сторону и в знак благодарности поднял руку. Мои же руки с такой силой вцепились в руль, что я почувствовала, как ногти оставили вмятинки на его кожаной обшивке. Они шли быстрым шагом, приподнимая ребенка и раскачивая его, когда тот прыгал по белым полоскам «зебры». Они почти перешли дорогу, почти смешались с толпой, когда женщина повернулась к моей машине и подняла руку, благодаря меня, как и ее муж.

Улыбка, которую я так хорошо помнила, на мгновение застыла у нее на лице, и она слегка наморщила лоб. Ее всего лишь ослепило солнце или она все же узнала меня? Я поглубже вжалась в водительское кресло, стараясь стать невидимой. Она стояла в десяти метрах или чуть дальше от меня, солнце било ей в глаза, а я сидела за тонированным лобовым стеклом и в темных очках. Вероятность того, что она меня узнала, представлялась такой мизерной, что ее даже не следовало принимать в расчет.

Я почти убедила себя, что Элли понятия не имела, кто сидел за рулем сверкающего синего автомобиля. Вот только когда они шагнули на тротуар и шедший между ними ребенок нетерпеливо потащил их к аттракционам, в зеркале заднего вида я заметила, как она пристально смотрела вслед моей отъезжавшей машине.