— Лидия! — прогремел чей-то женский голос, едва мы вошли в тускло освещённое помещение. В мгновение ока рядом с нами оказалась маленькая седая женщина, чей командный голос никак не вязался с её крошечным ростом, и стиснула тётю Лидию в объятиях. — Ты целую вечность не заходила к нам, Capretta!

— Прости, — ответила тётя. — Я не очень часто выхожу куда-то в последнее время. Но ко мне приехала племянница, так что я привезла её познакомиться. — Она указала на меня. — Это Ханна. Ханна, это Рита Лагассе.

Пожилая леди хмуро глянула на тётю Лидию.

— К чему этот официоз. Все здесь называют меня Мама Рита, — сказала мне женщина прежде, чем стиснуть в крепких объятиях, из-за чего мои руки оказались плотно прижатыми к телу. Для такой крошки, эта женщина обладала невероятной силой.

Мама Рита подвела нас к столику у одного из нескольких окон в помещении.

— Лучшее место в зале, — гордо сообщила она.

— Спасибо, Мама, — поблагодарила Лидия. Мама Рита спросила, что мы будем пить, и засеменила прочь, скрывшись за створчатыми деревянными дверьми.

— Итак, — произнесла тётя, положив руки на стол и подавшись вперёд, — какие у тебя планы?

Я подняла брови.

— Планы?

— На эту поездку. Может, ты хочешь что-нибудь сделать или что-то посетить, пока ты тут?

Я пожала плечами.

— Я просто приехала в гости. На самом деле я даже не думала, чем буду заниматься в Эшвилле. Моей единственной целью было уехать из Уиллоубрука.

— Ясно, — сказала тётя Лидия. Она нахмурила брови и постучала пальцами по столу.

— Эй, ты же вроде хорошо учишься, да? Тут куча музеев, которые ты могла бы посетить.

Посещение музеев очень подошло бы Ханне, которой я не хотела быть.

Вполне в её стиле прозаниматься всё лето, пока другие семнадцатилетние занимаются тем, чем полагается заниматься нормальным семнадцатилетним подросткам. Например, воруют пиво? Или смотрят фильмы для взрослых?

— Мой коуч говорит, что я должна расширить свои границы и попробовать что-то новое, — ответила я. — Так что, думаю, музеи в пролёте. Я и так была в них много раз.

Тётя Лидия посмотрела на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

— Что это ещё за зверь такой — коуч?

Я опустила взгляд на руки, по шее пополз жар. Очевидно, мама не собиралась рассказывать тёте Лидии про Марка.

— Ох, эм… — протянула я, придумывая объяснение, которое бы не слишком меня скомпрометировало. — Это тот, кто помогает мне, когда я растеряна или у меня проблемы. Он выслушивает меня и помогает найти решение.

— Так он психотерапевт?

Я окинула помещение быстрым взглядом, проверяя никто ли нас не подслушивает.

— Нет, он жизненный тренер. Это другое.

— В чём разница? — спросила тётя Лидия.

От ответа меня спасло возвращение Мамы Риты, которая поставила между нами два стакана со сладким холодным чаем.

— Ваши напитки, девочки, — прогремела она. — Ну что, уже решили, что будете есть?

Я опустила взгляд на нераскрытое меню в своих руках. Я даже ни разу не посмотрела в него с момента прихода.

Тётя Лидия, должно быть, заметила панику в моём взгляде, потому что сказала:

— Давай я закажу что-нибудь нам обеим?

Я кивнула и положила меню на стол.

— Хорошо.

Тётя Лидия заказала две порции равиоли, салат «Цезарь» и сырные палочки из моцареллы. После того, как Мама Рита ушла, мы остались сидеть за столиком в тишине. Много лет назад, мы с тётей Лидией были так близки, что я воображала, будто она моя старшая сестра. Неважно насколько структурированными и упорядоченными до совершенства были вещи в моём доме, когда я была с тётей, она всегда разрешала мне быть ребёнком.

Но сейчас я не знала, что ей сказать. Молчание затягивалось, становясь все более неудобным. Я отпила чай, затем аккуратно поставила стакан на стол и вытерла с него капельки. Затем потянулась к стеклянной вазе в центре стола и поправила лепестки стоящей внутри розы.

Внезапно я поняла, что веду себя, как моя мать. И положила руки обратно на колени.

Тётя Лидия молча за мной наблюдала. Она отпила из своего стакана и произнесла:

— Ты пьёшь?

Я вскинула взгляд и посмотрела в её голубые глаза.

— Пью? — переспросила я.

Тётя Лидия кивнула.

— Ну, ты поняла. Алкоголь.

Я посмотрела на неё, сморщив лоб, гадая, как ей в голову пришёл такой вопрос.

— Нет, я не пью.

Она подняла брови, но не сказала ни слова, только несколько минут изучала меня взглядом. Наконец, она произнесла:

— Ясно. Алкоголизм может передаваться генетически, Ханна. Учти это.

— У моего отца проблемы с лекарствами, отпускаемыми по рецепту, но не с алкоголем, — прошептала я.

Тётя Лидия вытерла губы салфеткой.

— Я не о твоём отце.

— А о ком тогда?

— Ты знаешь, о ком.

У меня отвисла челюсть.

— О маме? — мой голос прозвучал так громко и визгливо, на меня даже оглянулась пожилая пара за соседним столиком. Я наклонилась вперёд и понизила голос. — Ты думаешь, моя мама алкоголичка?

Тётя Лидия только скрестила руки на груди и ничего не ответила.

В голове зашумело от различных догадок.

— Моя мать пьёт только в компаниях, — сказала я. — На вечеринках она может выпить пару коктейлей. Но она не сидит по вечерам у телевизора с упаковкой пива.

— У алкоголизма может быть очень много форм, Ханна, — со вздохом констатировала тётя Лидия. — Я просто хочу, чтобы ты была осторожна.

Я не смогла ничего ответить. Моя мать не была алкоголичкой, иначе это означало бы, что в обществе она не идеальна. А это совершенно невозможно.

Тётя Лидия кашлянула:

— А как твой отец?

Я стиснула челюсти, и по моей спине пробежал холодок.

— Нормально. Мама говорит, что он хорошо проводит время в… центре.

И хотя я не смогла произнести слово «восстановительном», я отказывалась называть это место курортом, как моя мать.

Тётя Лидия кивнула.

— Славно. Надеюсь, там он получит помощь, в которой нуждается.

Я пожала плечами.

— Уверена, он вернётся обновлённым и готовым к работе.

— Думаешь, это хорошая идея? — поинтересовалась тётя Лидия. — Возвращаться к работе так скоро? В конце концов, он чуть не умер. Может, как раз из-за стресса на работе он и начал…

— Я бы не хотела обсуждать это за ужином, — отрезала я.

Правило №6: никаких неприятных разговоров за ужином. Это вредит пищеварению.

Тётя Лидия поджала губы, но всё-таки кивнула.

— Как тебе угодно, Ханна. Но знай, что, если вздумаешь поговорить об этом, я рядом.

Я бы не захотела говорить об этом. Я не хотела думать ни об отце, ни о том, что он сделал.

В конце концов, он чуть не умер.

Я ненавидела его за то, через что нам пришлось пройти по его милости, но больше всего я ненавидела ту крохотную часть себя, которая желала ему смерти. Тогда по крайней мере я бы знала, что мне больше не придётся звонить по 911 и притворяться, будто он проводит лето на курорте.

Я заметила Маму Риту, вышедшею из кухни с подносом в руке. С нашими закусками и салатами. Слава богу!

— Умираю с голоду, — соврала я, когда Мама Рита поставила еду на стол. — Я слишком голодна и устала для разговоров. Мы можем просто поесть?

Тётя Лидия улыбнулась, но в глазах не было веселья.

— Конечно. Обещаю, тебе понравится местная кухня.


***


После ужина тётя Лидия разрешила мне сесть за руль её машины, сказав, что так я лучше изучу окрестности. По дороге она рассказала мне о городе и показала парочку своих любимых мест. Я была рада, что она взяла на себя разговор, пока я пыталась сосредоточиться на управлении огромным дребезжащим транспортным средством. Он совсем не был похож на мою компактную машину.

— Останови в конце дорожки, я заберу почту, — сказала тётя Лидия, когда я осторожно подъехала к её участку.

Мы с шумом остановились, и тётя вышла. Она хлопнула дверью и, махнув мне, направилась к почтовому ящику. Я припарковала огромный Рэндж Ровер под навесом около дома. Выйдя из машины, я заметила на крыльце кучу коробок, которую раньше не видела.

— Я не смогла найти размер, который ты хотела, — послышался голос из-за коробок, — поэтому взяла самый близкий из того, что было. Прости.

Я отшатнулась от крыльца, когда из-за кучи выпрыгнула девушка. Её комбинезон был весь в разноцветных пятнах и казался на четыре размера больше, чем нужно. Также на ней была обтягивающая белая футболка, которая задралась и демонстрировала полоску загорелой кожи.

Она взглянула на меня, откинув с глаз прядь крашеных рыжих волос.

— Ты не Лидия, — заключила она, сощурившись.

Я покачала головой.

— Увы, нет.

— А где Лидия?

Я махнула назад на подъездную дорожку, где тётя Лидия всё ещё стояла у почтового ящика, разбирая стопку писем.

Девушка просияла.

— Она и правда проверяет свою почту? Это прогресс. — Она широко замахала руками и прокричала: — Лидия!

— Привет, Эштон! — прокричала тётя Лидия в ответ. Она двинулась к нам, весело смеясь.

— Я привезла холсты, но не нашла размер, который ты хотела, — крикнула девушка, которую, судя по всему, звали Эштон.

— Что? — крикнула тётя в ответ.

— Я привезла холсты! — крикнула девушка ещё громче, сложив руки рупором. — Но не того размера.

— Заноси их внутрь, я посмотрю!

Девушка снова откинула волосы с глаз и посмотрела на меня.

— Поможешь затащить коробки в студию? — спросила она.

Я пожала плечами.

— Конечно.

Я точно не знала, куда мы идём. Если в доме тёти Лидии и была студия, то я её ещё не видела. Эштон достала ключи и толчком открыла дверь.

— Я Эштон МакНейл, кстати, — бросила она через плечо.

— Ханна Коэн, — представилась я в ответ.

— Племянница Лидии? — спросила Эштон, вздёрнув брови. — Она рассказывала о тебе, но не говорила, что ты приедешь.

Я не могла не удивиться тому, что тётя рассказывала обо мне этой девушке.

— Это получилось спонтанно, — сказала я, пожав плечом. — Я решила приехать в Эшвилл вместо Парижа.

Эштон фыркнула.

— О да, я на прошлой неделе тоже решила не ехать в Париж, — ухмыльнулась она, нагружая меня коробками.

Они были тяжелее, чем казалось, от картона исходил запах краски, от которого щипало в носу. Когда мы вошли, Эштон подняла коробки и взвалила их себе на плечо. Казалось, она знала дом достаточно хорошо и понимала куда идти.

В холле Эштон спустила с потолка чердачную лестницу. Расправив деревянные ступеньки, она начала подниматься, мастерски удерживая на плече коробки. У меня же при виде лестницы пересохло в горле. Я всегда боялась высоты. Всё, что находилось выше трёх футов над землей, вызывало у меня головокружение.

— Тащи коробки наверх, — крикнула мне Эштон, исчезнув в дырке на потолке.

«Это всего лишь чердак», — напомнила себе я. Сделав глубокий вдох, я поставила ногу на нижнюю ступеньку. Я старалась не терять из виду свои ноги, но это было почти невозможно. Под бешеный стук сердца я медленно поднималась наверх.

Когда я, наконец, забралась на маленький чердак, то поспешила отойти от зияющей дыры в полу. Потолок был низким, свободного пространства над головой хватало едва ли на дюйм. Помещение освещали лампочки, пол был устлан листами фанеры. Вдоль стен по всему периметру стояли холсты, некоторые из них — на мольбертах. Большинство были покрыты краской и карандашными линиями, очерчивающими нераскрашенные куски. Остальные были чисты.

Вслед за нами появилась тётя Лидия и бросила на заляпанный краской стол стопку писем.

— Много работала сегодня? — поинтересовалась Эштон, выкладывая чистые холсты на стол. Жестом она приказал мне поставить коробки рядом.

— Сегодня нет. Мы с Ханной только что вернулись с ужина, — ответила тётя Лидия. Она вздохнула, возведя глаза к стропилам на потолке.

— У тебя явно период застоя, — сказала ей Эштон.

— У меня явно застойная жизнь, — поправила тётя Лидия.

— Это твоя студия? — спросила я, оглядев пыльный чердак. Мне стало жарко и вдоль линии волос выступили капли пота. Я не понимала, как тётя могла тут работать.

— Сперва я хотела сделать студией комнату для гостей, — объяснила мне тётя Лидия, — но потом подумала, что всё-таки лучше оставить её для настоящих гостей. Так что скажи спасибо, что не провоняла скипидаром, пока спала.

— Честное слово, — сказала Эштон, достав один из холстов и протянув его тёте Лидии, — это самое близкое, что мне удалось найти. Конечно, размер не совсем тот, но, может, сгодится?

Тётя Лидия внимательно осмотрела холст.

— Не знаю. Возможно. Когда я мечтала об идеальной картине, то чётко представляла себе размер холста. Это глупо, наверное, но мне казалось, что если я найду нужный размер, то смогу нарисовать картину и хоть что-то довести до конца. — Она засмеялась и бросила холст на стол, где уже лежали другие художественные принадлежности. — Впрочем, неважно. В любом случае у меня ничего не выйдет.