— Вспомнила, как ты сидел на унитазе, — говорю я, понимая его немой вопрос.

Том издаёт смешок.

— Да, было дело.

После этих слов, его взгляд медленно скользит по мне, и из-за такой уязвимости, переминаюсь с ноги на ногу. Раньше не было никаких смущений, но они почему-то появились сейчас. Чувствую, как на щеках выступает румянец, когда глаза падают вниз. Тут же поднимаю их к его лицу и не глядя беру с полки упаковку, отрывая её уголок, хотя дрожь в руках выдаёт волнение с потрохами.

— Ты странная, — выдыхает Том, пока тень улыбки скользит на его губах.

— Гель? — предлагаю я, протянув ему.

— Это мыло, — издав смешок, он смотрит на меня из-подо лба, и я наконец читаю слова на упаковке.

— Мыло? — тут же исправляюсь я.

Приняв у меня упаковку, Том убирает её обратно и берёт другую.

Протянуто выдыхаю и согласно киваю на предложение, когда он молчаливо поднимает руку. Выдавив содержимое на мою голову, Том запускает пальцы и начинает распространять шампунь по волосам медленными нежными движениями, из-за чего я закрываю глаза, наслаждаясь его заботой. Притянув меня под центр, он продолжает массировать голову, пока пена скользит по телу.

Приоткрываю глаза и беру его запястья. Том останавливается, и наши взгляды встречаются. Мой шаг к нему, и между нами почти нет расстояния. Продолжаю наслаждаться голубиной его глаз, зрачки которых стали гораздо шире, пленяя и сжигая своим очарованием. Отпустив руки, кладу их на его грудь и плавно веду выше, останавливаясь на шее. Касаюсь губами его груди, и ладони Тома ложатся на мою талию, сжимая её в ласковых тисках. Дорожка прокладывается выше, и когда путь завершается губами — медлю. Тёплое дыхание опаливает лицо и медленно уголки губ тянутся вверх. Пятерня запускается в мои волос, и его губы накрывают мои, заставляя дрожать.

Прижимаюсь ближе и не успеваю уловить то, как собственные ноги обвивают его талию, а спина врезается в стену позади. Одно движение, и я закрываю глаза, издав вздох мешающийся со стоном. Цепляюсь за его плечи и откидываю голову назад, открывая больший доступ для его губ. Мурашки покрывают каждый квадратик тела, а волна эндорфинов накрывает с головой спустя некоторое время.

И когда ноги соприкасаются с плиткой, продолжаю держаться за Тома, чувствуя, как подгибаются колени.

Подняв мой подбородок указательным пальцем, он целует и легкая улыбка, посланная мне, гипнотизирует. Вслед чему, улыбаюсь я.

Обматываюсь полотенцем и падаю в кровать без сил. Прогулка и ужин не кажутся мне столько привлекательными, как прежде, хотя желудок потихоньку начинает напевать голодные серенады. Услышав их, Том силой может поволочь меня в ближайшее кафе или заказать сотню тарелок в номер. В данном случае, я предпочитаю нагулять аппетит.

Нахожу в чемодане молочного цвета сарафан и облачаюсь в него, в дополнение к которому выбираю золотистые греческие сандалии. И когда Том выходит из ванной комнаты, я уже готова, мокрыми остались только волосы.

— Греческая богиня? — улыбается он, быстро водя пальцами по волосам, чтобы высушить их.

Оглядываю себя и согласно киваю.

Том начинает поиски своих вещей, а я проскальзываю назад, чтобы высушить волосы, хотя они могут быстро высохнуть на улице благодаря теплу.

Спустя десять минут, находим уютное кафе и занимаем столик, ещё пять, и выбор рисуется на планшетке официанта, который желает приятного вечера и скрывается с горизонта. Взгляд жадно блуждает по обстановке, наполняя сердце неописуемым восточным теплом.

Коричневая кожа на стульях сочетается с тёмным деревом, на бежевых стенах едва заметна роспись благодаря слегка светлому оттенку, нависающие над каждым столиком несколько люстр в различных фигурах, и камин у окна придаёт завершающую нотку домашнего уюта. Незримое спокойствие обволакивает сознание и душу, хотя Индия отнюдь не та страна, в которой царит мир и любовь. Уверена, где-то в темных закоулках могут происходить ужасные вещи, из-за этого, настроение омрачается, но я быстро качаю головой, чтобы выкинуть подобные мысли. Как бы ни хотелось, мы не можем помочь всем. Это невозможно. Но у человека есть выбор, даже тут. Не знаю, как могла бы бороться за себя, родившись с клеймом на лбу.

Лизи всегда говорила, что Индия — страна контрастов, где нищее население, но правительству важнее познать космос, чем поднять собственный народ. Эта суровая реальность нашей жизни. Рассуждая на подобную тему, я сама себя загоняю в угол и даю зелёный свет грустному настроению.

— Хочешь что-нибудь купить? — предлагает Том, пристально следя за сменой моего настроения, которое написано на лице.

— Вряд ли мы купим что-то в такое время. Думаешь, что-то открыто?

— Как вариант, можем прогуляться. Но это если ты подтвердишь, что хорошо себя чувствуешь.

— Немного устала после перелёта, а так всё отлично. У нас всего лишь пара суток, даже меньше. Могу сказать, что я вовсе обойдусь без сна.

— Сомневаюсь, — улыбается Том, и я выгибаю бровь, задавая немой вопрос, не хочет ли он поспорить и проверить. Конечно, в победе сомневаюсь, хотя она вполне возможна. — Придётся подсыпать тебе снотворное, других вариантов я не вижу.

— Думаешь, я выдержу?

— Как раз таки да. Ты более, чем способна.

Сощуривают глаза и хитро улыбаюсь.

— Ты прав.

Том улыбается, и берёт мою ладонь, сжимая её в своей.

— Я могу пригласить тебя на свидание?

— Спустя восемь лет и по наступлению беременности, ты решил пригласить меня на свидание? — смеюсь я.

— Да. Но если так, то я обязан жениться на тебе, а не распивать чай на свиданиях.

— Беременность вовсе не обязывает тебя жениться на мне.

Непринужденное настроение моментально сменяется. Повисает тишина, и чувствуется напряжение.

— Ты думаешь, что я сделал предложение только из-за этого? — настороженным тоном спрашивает он, смотря мне прямо в душу. И я понимаю, что лучше сказать правду, чем лгать ему в глаза. Он знает правду, потому что видит меня насквозь.

— Думала…

— Тебе было пятнадцать, когда мы начали встречаться. Когда ты бежала со мной от полиции, я хотел убежать в церковь, чтобы нас тайно обвенчали и сбежать с родительских радаров. Я сотню раз думал сделать тебе предложение, но не находил случая, а их было больше, чем миллион, Алекс. Есть один парадокс. Для этого вообще не нужен подходящий случай, и сейчас я жалею, что не сделал его раньше. А лучше сразу после школы. С беременностью или нет, но ты бы стала моей женой. Это не изменить.

Затаив дыхание, смотрю на Тома, и чувствую, как глаза медленно становится стеклянными, наполняясь слезами. Всё чаще гормоны начинают напоминать о себе.

— Только не думай, что я не надену на тебя кольцо. Ты обречена.

Смешок срывается с губ, и я закашливаюсь.

— Мы даже не говорим об этом, — выдыхаю я.

— О, поверь, тебе будет, о чём проговорить по возвращению в Нью-Йорк.

— Что ты имеешь в виду?

Том коротко улыбается и целует тыльную сторону моей ладони, вновь поднимая глаза на меня. Кажется, в них бегают задорные огоньки, и бушует ураган.

— Узнаешь. Так ты согласна?

— А у меня есть выбор?

— Выбор есть всегда, просто ты свой сделала так же, как и я.

— Хорошо. Это официальное свидание или мы просто погуляем?

— Официально просто погуляем, — жмёт плечами Том, пока загадочная улыбка не желает покидать его губы.

Официант приносит наши блюда, размещая их по столу, и я решаюсь не выпытывать ничего дальше.

Не зная, на чём остановить выбор, мы слепо доверились официанту, и согласились на предложение для меня в виде навратан корма и сабджи для Тома. В итоге напротив Тома расположилась тарелка с блюдом, похожим на овощное рагу, я далеко не ушла, получая что-то похожее, но с ореховым ароматом.

Как только первая вилка достигает рта — закрываю глаза и мычу. Нежность и приятные вкусы начинают кружить голову. Моя вторая бела в том, что я не растягиваю удовольствие, а сметаю всё и сразу. Попутно успеваю воровать из тарелки Тома, а он пару раз из моей. Это мелочи жизни. Кажется, что приезжая в другую страну, мы желаем распробовать её на вкус. Дело касается не только традиций и какой-то истории, но и того, что она может дать и рассказать о себе в форме еды. Индия одна из тех стран, что придерживается древних традиций и культуры, хотя новшества наверняка успели внедриться в её жизнь.

Кафе мы покидаем сытыми и довольными.

Тёплый вечерний сквозняк теребит подол сарафана, когда мы медленно шагаем по заполненным улочкам. Оказывается, по активности этот город может легко дать фору Нью-Йорку. Народу тут ничуть не меньше ровным счетом так же, как и машин, велосипедов и мопедов. Всё вокруг живёт и двигает в быстром ритме, словно город начинает просыпаться к вечеру.

Благодаря карте доходим до желаемого мною места, и глаза округляются от бесконечной красоты.

— И что это? — спрашивает Том.

— Храм Лотоса.

— Лотоса? — с ноткой удивления, переспрашивает он.

— Да. Главный бахайский храм.

Том вопросительно смотрит на меня. Благодаря его взгляду понимаю, что в эту самую минуту становлюсь экскурсоводом, но ничего не имею против. Мысль о том, что я могу поделиться с ним своими знаниями — довольна приятна. Это то же самое, когда он рассказывает мне о бейсболе.

— Эта первая религия, которая желает объединить всех. Для Бахаи не важен цвет кожи, национальность, статус и вероисповедание. Он говорит, что Бог один, просто он носит разные имена. Бахаи выступает за гармонию во всём. Неважно, касается это науки или духовности — он не желает ставить на пьедестал что-то одно. Сила в единстве, нужен лишь рациональный подход. Он считает важным научное развитие, но и не забывает о духовном, которое помогает человеку расти внутренне. Он проповедует равенство. Не признаёт касты, социальный статус. Он не весит ярлыки, для него нет высшего и низшего. Тут нет главенства. Всё уживается в мире и гармонии.

— Похоже на хиппи, — улыбается Том.

— Может быть. Почти как мир во всем мире. Раньше эту религию не принимали, но она имеет право на существование. И если говорить честно, то мне по вкусу то, что проповедует Бахаи.

— Когда ты стала такой начитанной?

Пожимаю плечами и улыбаюсь.

— Смотрела места, которые хочу посетить, и когда дошла до Индии — первым увидела его. Потом начала читать и узнала больше. Придём сюда завтра? Он открыт до пяти.

— Да, — соглашается Том.

Обвиваю его руку и прижимаюсь виском к плечу, смотря на храм вдали.

Белые мраморные нахлёсты выстроены в форме раскрывающегося цветка лотоса внушающего размера и размаха. По прямой тропинке из камней, тянется ночное освещение вплоть до стен храма и вокруг его территории. Сама постройка освещается не меньше окружения. Тёплый желтый цвет от низа до верха — покрывает стены и, кажется, что храм примерно таких цветов, но на самом деле он белоснежный, а вокруг него девять бассейнов, наполненных водой. При дневном свете — они небесно голубые, но под освещением фонарей и подсветки — темно синие или даже ближе к серому цвету. Храм выстроен так, словно цветок поднимается из воды и желает раскрыть лепестки.

— Красиво, — говорит Том.

— Да, — соглашаюсь я, — это самое первое место, которое я хотела тут посетить.

Достаю телефон и делаю несколько кадров, каждый из которых получается лучше другого. Магия и не более.

Том кладёт ладонь на мою поясницу и подталкивает вперёд со словами:

— Иди, я сфотографирую.

Счастливо улыбаюсь и спешу вперёд.

Сложив руки в молитвенном жесте, закрываю глаза и улыбаюсь, когда слышу звук сделанного снимка. Так меняю несколько поз, но лицо остаётся прежним: лучезарным.

За спиной Тома ещё десятки других, не менее восхищенных зрителей. Какая-то женщина предлагает ему помощь, и он соглашается, направляясь ко мне и вручив ей телефон. Пользуясь случаем, рассматриваю её ярко желтую сари и молча восхищаюсь красотой слоев ткани и золотистой вышивкой по краям.

Обняв меня сзади, Том оставляет на макушке поцелуй, в свою очередь кладу поверх его рук свои и улыбаюсь, повернувшись и посмотрев на безмятежность и умиротворённость, которые отражаются на его лице.

Благодарим женщину, которая возвращается к своему мужу, и открываем фотографии.

Сердце начинает стучать быстрей, когда на одном из снимков наблюдаю наши счастливые лица и глаза, которые смотрят друг на друга. Их всего лишь два: тот, где мы смотрим в камеру, и тот, где друг на друга. Оба наполнены нежностью, любовью и счастьем, от чего внутри сжимаются органы и тянутся невидимые ниточки души.

Том тихо смеётся у моего уха, когда я закидываю оба снимка в ленту сети, обозначив знаком бесконечности. Я люблю его до бесконечности, и когда смотрю в серо-голубые глаза — понимаю, что это взаимно.