Холли Чемберлен - Наше лето

– Нет. Сказать по справедливости, нет. Изменился я. Но что сейчас об этом говорить! Я порчу день рождения своей любимой сестрички нытьем и жалобами. Прости, милая.

Я обняла его и прижала к себе.

– Я беспокоюсь за тебя, Дэвид. Хочу, чтобы ты был счастлив.

– Не волнуйся, – заверил он, чмокнув меня в макушку. – Я смогу о себе позаботиться. Честно. Даю слово. И буду счастлив. О’кей? А ты веселись и забудь о плохом.

И направился к родителям. Я смотрела ему вслед.

Как можно веселиться после того, что я услышала?

Неужели никто из нас не может быть счастлив?

Клер собирается выйти за невыносимо узколобого, эгоцентричного сноба.

Дэвид наконец осознал то, что я поняла еще в начале лета: его невеста – испорченная эгоистичная дрянь.

А Крис…

В Крисе нет ничего плохого, кроме того факта, что он таков, каков есть. Как и я.

И хотя я и согласилась поехать с ним на рыбалку, а он пообещал навестить меня в Бостоне, беда в том, что мы совершенно друг другу не подходим.

Хотя с ним я счастлива.

Вернувшийся после перерыва оркестр заиграл быструю мелодию. Парочки потянулись в центр зала.

Парочки, прожившие вместе сорок лет. Партнерам было под семьдесят.

Сорокалетние и тридцатилетние парочки, многие во втором или третьем браке…

«Люди не устают предпринимать все новые попытки. Они стараются быть счастливыми», – подумала я.

Может, у Джинси с Риком тоже получится?

Очень хотелось бы на это надеяться. Хотя Джинси упорно не желала серьезных отношений с вдовцом, имеющим ребенка.

Словно прочитав мои мысли, откуда-то появились Джинси и Клер. Клер выглядела изумительно в бледно-зеленом платье без рукавов, кремовых туфельках на средних каблучках и с сумочкой в тон.

Сегодня утром Джинси исчезла в ванной, захватив мой гель для волос, и каким-то образом умудрилась придать себе вид лукавого эльфа, который очень ей шел.

Я считала ее усилия и соответствующие результаты собственным достижением. Тут не поспоришь, я оказываю на Джинси благотворное влияние, и это очень приятно.

– Мы хотим преподнести тебе подарки! – весело объявила Клер.

– Спятили? Ничего вы мне не должны!

– Ну да, конечно.

Джинси протянула мне тяжелую коробку в блестящей розовой упаковке.

– Если не понравится, у меня остался чек, так что можно вернуть в магазин.

– Честное слово, понравится, – поклялась я, разрывая обертку. Внутри оказалась книга о Кевине Окойне, знаменитом визажисте, который трагически погиб года два назад. – О Господи, это… Я сейчас заплачу. Джинси, спасибо тебе, спасибо…

Джинси неловко погладила меня по плечу.

– Я спросила продавщицу в «Барнс энд Ноубл», что может заинтересовать девушку вроде тебя. Ну, такую, которая любит косметику, украшения и все такое. Пришлось выбирать между этой книгой и той, что написала Элизабет Тейлор…

– «Мой роман с драгоценностями»? Я купила ее в день выхода.

– Я так и думала, – засмеялась Джинси.

Клер, в свою очередь, вручила мне толстый белый конверт:

– Держи. И поздравляю.

Это оказался подарочный сертификат в «Бель-Санте», модный салон красоты на Ньюберри-стрит.

– Ой! – закричала я. – Здесь хватит на массаж и косметичку! О, Клер, тебе не следовало так тратиться!

– Желаю провести время в свое удовольствие, – рассмеялась Клер.

Джинси ткнула меня в бок:

– Знаешь, неплохо бы выпить шампанского! Как называлась та марка, что подавали на вечеринке Уина?

– А мне казалось, ты не любишь шампанское, – поддела я.

– Всегда неплохо мыслить шире.

Мы дружно подняли бокалы.

– За именинницу.

– За вас, подружки! За то, что не поленились приехать на Лонг-Айленд.

– За нас, – заключила Клер.

И мы чокнулись.

О’кей. Может, я зря не верила в Криса?

Зато оказалась права, пригласив на семейный праздник Джинси и Клер.

Своих подруг.

Проходя через гостиную, я мельком взглянула на Уина, погруженного в чтение «Уолл-стрит джорнал». Рядом стоял стакан с виски. Услышав шаги, он удивленно вскинул глаза:

– Уходишь?

– Да, – коротко бросила я.

У меня своя жизнь. Без тебя. Пусть даже я совсем запуталась.

– Могу я узнать, куда ты собралась?

– Конечно. На чтения в библиотеку на Копли-сквер. В город приехала одна из моих любимых писательниц.

– Да? – озадаченно переспросил Уин. – И кто же это?

– Вряд ли ты ее знаешь.

– Ты ни разу о ней не упоминала?

– Почему? Упоминала. Барбара Майклз. Пишет под псевдонимом Элизабет Питерс. И я собрала все ее книги. Они стоят прямо здесь, на полках, у тебя за спиной.

– Что-то не помню, – пробормотал Уин, задумавшись.

Я открыла шкаф и вытащила складной зонтик.

– В библиотеках вечная вонь, – неожиданно изрек Уин. – Пристанище для бродяг и бездомных! Не понимаю, как ты можешь выносить этот запах! Почему бы тебе не пойти в «Барнс энд Ноубл»? По крайней мере там чисто. И можно всегда получить чашку приличного кофе.

Я попыталась улыбнуться.

Попытка удалась.

– Потому что Барбара Майклз не читает в «Барнс энд Ноубл». Она читает в библиотеке.

Но Уин уже уткнулся в газету: очевидно, он считал разговор оконченным.

– Ну, – заключил он, переворачивая страницу, – только не позволяй никому к тебе клеиться.

Я едва не упала в обморок. Живот скрутило, во рту пересохло, на лбу выступил пот.

Господи, что известно Уину? Может, кто-то из его коллег видел меня с Финном в тот день, Четвертого июля?

Но, судя по легкой улыбке, Уин понятия не имел об измене.

Я постаралась отбросить назойливые угрызения совести.

Он изволил пошутить! Думает, на дурацкой встрече с писательницей не найдется ни одного приличного мужчины, который попытается «снять» меня. Только жалкие бездомные неудачники и ничтожные гомосексуалисты.

Он в этом уверен.

А может, он считает, что даже если там и найдется нормальный мужчина, никто не заметит меня. Не говоря уже о попытке знакомства.

Но почему?

Потому что я не из тех женщин, которых «снимают». Не сексуальная, не шикарная, ничем не выдающаяся серенькая мышка.

Я просто Клер.

Милочка.

Дорогуша.

Солнышко…

– Ничего со мной не случится, – вяло отозвалась я, хватая сумочку и спеша к выходу.

– Когда ты при… – окликнул Уин, но захлопнувшаяся дверь отсекла остальное, а я не позаботилась ответить.

На чтении и раздаче автографов присутствовало человек пятьдесят, что лично мне показалось огромным успехом. Позже, прижимая к себе подписанный автором экземпляр последней книги из серии об Амалии Пибоди, я стала рассматривать выставку снимков археологических раскопок времен конца девятнадцатого – начала двадцатого века, то есть приблизительно того периода, когда знаменитая героиня мисс Майклз находилась в Египте.

Я так увлеклась, что не сразу увидела еще одного поклонника творчества писательницы, стоявшего справа от меня.

Мужчину. Лет на пять – семь старше меня.

Честно говоря, я заметила его раньше. Да и трудно было не заметить, учитывая, что он был единственным мужчиной в зале, если не считать двух библиотекарей.

Я украдкой оглядела незнакомца. Высокий. Рыжевато-каштановые, коротко стриженные волосы. Модная щетинистая бородка. Четкий профиль. Прямой нос, резко очерченный подбородок. Чем-то он напоминал викинга.

Я поспешно отвернулась, испугавшись, что он поймает меня за подглядыванием.

Но опоздала.

– Привет! – окликнул он, и я повернулась к нему.

– Привет.

«Викинг» взглядом указал на книгу, которую я держала в руках:

– Вы были на чтениях.

– Да, – улыбнулась я. – Люблю ее романы.

Судя по аккуратной чистой одежде, этому типу вряд ли приходилось бродяжить. А если он гей, какая мне разница? Тем более что я помолвлена с Уином.

Больше никаких ошибок. Никаких измен. Никогда.

В ответ я показала на томик у него под мышкой:

– Кажется, и вы тоже.

Мужчина кивнул:

– Признаюсь, я ее поклонник. Книги мисс Майклз разбросаны по всей квартире моей сестры. Как-то я случайно поднял одну, намереваясь спокойно клевать носом в кресле над развернутыми страницами. Всего одна глава, и я подсел как на иглу.

«В конце концов, что плохого в разговоре о книгах?» – спросила я себя.

– Ее персонажи – сильные умные люди, – улыбнулась я, – но при этом не идеальны. Кажется, что они твои знакомые. Живут где-то рядом. Обыкновенные. Во всяком случае, мне кажется, что я могла быть героиней одного из романов. Если не считать… если не считать…

– Продолжайте, – попросил он. – За исключением того, что реальная жизнь куда сложнее. Потому что здесь не один автор, принимающий глобальные решения, а бесконечное множество. Это они рождают хаотические, противоречивые идеи, и нет такого редактора, который организовал бы все это обилие в имеющее смысл целое…

– Собственно говоря, я имела в виду не совсем это, – призналась я. – Но наблюдение очень точное. Впрочем, я хотела сказать, что, даже испуганные или расстроенные, героини книг мисс Майклз смело ищут свою судьбу. У них есть убеждения, собственные интересы, они стараются отыскать справедливость и правосудие, дать отдых усталым душам… – Поняв, что увлеклась, я смущенно смолкла. После неловкой паузы, краснея, закончила: – Простите, совсем вас заговорила. Во всем этом есть какой-то смысл?

– Разумеется. А почему вы считаете, что не похожи на героинь Майклз-Питерс?

– Потому что так и есть.

Незнакомец как-то странно посмотрел на меня:

– Вы уверены?

– Абсолютно.

– Что же, может быть, вы стремитесь стать героиней? Героиней собственной жизни?

Интересная мысль.

– Это было бы неплохо, – кивнула я. – Наверное, мне следует поставить себе именно такую цель. Спасибо.

Он глянул сначала на часы, потом на меня:

– Послушайте, сейчас только восемь. Я подумал, может, нам выпить кофе? Заодно продолжим беседу.

Второй раз за этот вечер я едва не грохнулась в обморок. Правильно ли я расслышала? Но спокойный выжидающий взгляд подтвердил, что с моим слухом все в порядке.

– О… мне так жаль, – тихо сказала я, – с удовольствием выпила бы с вами кофе, но, видите ли, я помолвлена…

И как последняя дура повертела левой рукой. И только тогда сообразила, что не надела кольца.

– Прошу прощения, – неловко усмехнулся он. – Я не заметил кольца.

Я невольно опустила глаза на пустую руку.

– Его отдали уменьшить, – пояснила я, словно его это могло интересовать. – Разумеется, откуда вам знать…

– Ну… Полагаю, мне пора. Доброй вам ночи.

– Спасибо, – кивнула я, выдавив улыбку. – Вам тоже.

Последовало мгновение исключительной взаимной неловкости. После чего он с поспешным кивком оставил меня одну перед рядами фотографий.

Я немного постояла, слепо таращась на остальных посетителей.

Даже не спросила, как его зовут.

Незнакомец. Поклонник.

Я сама виновата в происшедшем недоразумении.

Виновата в том, что произвожу обманчивое впечатление.

Почему я не надела обручальное кольцо?!

Да потому что похудела так, что кольцо спадало с пальца! Испугалась, что потеряю. Вот Уин и отвез его к ювелиру – уменьшить.

А без кольца я будто бы находилась в свободном поиске.

Может, спрятаться и никуда не выходить из квартиры, пока кольцо не окажется на моем пальце?

Разумеется, нет.

Но почему незнакомый человек заговорил со мной?

Должно быть, от меня исходят флюиды доступности.

Так или нет?

Даниэлла наверняка знает ответ. Ей известно все о поведении мужчин, стремящихся очаровать женщину, а в качестве доказательства имеется целый тетрадный трактат.

У меня на такое просто мозгов не хватает.

А теперь незнакомец, вероятно, принял меня за динамистку. Бессердечную кокетку.

Можно подумать, мне до этого есть дело. Я никогда больше не увижу его.

Какой кошмар, Клер! Все, к чему ты ни прикасаешься, превращается в сплошной кошмар.

Уин. Финн.

Я с тяжелым сердцем покинула библиотеку и взяла такси.

Одна, в темноте, на жестком заднем сиденье, я пыталась взять себя в руки. Обрести покой.

– Ничего не случилось, Клер, – твердила я себе, наблюдая, как мимо проплывают улицы, – забудь, и все.

Ничего похожего на то, что было Четвертого июля.

Ничего.

И все же что-то случилось.

Знакомый парень не впервые приглашал меня к себе домой.

Или впервые?

Сет Ливеркрон, с которым я встречалась в выпускном классе, жил с родителями. А у Криса был собственный маленькой домик, позади того, где жили родители.