Решив ответить на них после тренировки, следом мой взгляд метнулся на девушку, чьё имя я отлично запомнила со вчерашнего вечера – Полли.

Насколько тесен мир?

Вот же она, сучка-Полли собственной персоной, метающая в меня невидимые ножи, о которой лепетала на днях Донна, а ещё и по забавному стечению обстоятельств – лучшая подруга моей соседки, которая, кстати, мне очень симпатизирует до тех пор, пока рядом с ней не возникает эта выскочка. И вот же самое весёлое: придурок, нахамивший мне в раздевалке, когда я была голой и безоружной, на вчерашней вечеринке – тренер команды. На этом шутки закончены или сейчас откуда-то должен выпрыгнуть чувак с камерой и сообщить о том, что я, мать вашу, приемная!?

Открыв рот, я начала хлопать губами, хватаясь за воздух. Чёрт возьми, я была у него дома. Воспоминания резко обрушились на голову с такой силой, что меня могло легко вкрутить в землю, как шуруп. Я страдаю склерозом и амнезией одновременно. Он ведь говорил вчера, что знает меня. В какое дерьмо я вляпались так и не успев начать обучение и выиграть первый матч?

Кажется, этот придурок догадался о ходе моих мыслей, потому что в один шаг сократил расстояние между нами и ухватил мой локоть, потащив в сторону.

– Ничего не было, – прохрипел он, снова расставив руки по бокам, – ляпнешь кому-нибудь, и я лично вырежу тебе язык, обмотав вокруг шеи.

– Надеюсь, вокруг своей, – поморщилась я, бросив в него взгляд отвращения, – и приятно познакомиться, тренер, – через-чур заносчиво выделила я название его должности, – футбольные правила объяснять не буду, раз уж Вас наградили подобным званием.

– Мелтон! – грубо рявкнул он, когда я зашагала к команде, удивлённо наблюдающей за нами. Лучшим решением было то, что я, не глядя, показала ему средний палец и заняла место рядом с Донной, челюсть которой, была готова отпасть. Собственно, не только у неё. Все смотрели на меня, как на сумасшедшую и прокаженную, и лишь сучка-Полли до сих пор метала ножи, на что я закатила глаза и вытянула руки вверх, чтобы потянуться.

Откинув все эмоции, которые бушевали во мне секунду назад, я начала разминаться, пока остальные с долей ужаса и шока смотрели на меня, как и придурок, вернувшийся на место. Я не люблю лишних драм на тренировках.

– Я не поняла, – жёстким тоном заявила я, вернув корпус в вертикальное положение и оглядев толпу, – вы сюда пришли играть в футбол, а не на спектакль. Я не потерплю лени, прохлаждения и нытья. Хотите драму – валите с поля в театральный кружок. Я понятно изъясняюсь?

– А ты кто такая, чтобы решать за всех? – объявила о себе моя милая сучка-Полли.

– Мне нужна ватная палочка, чтобы вытащить серу из её ушей, потому что она плохо слышит, – бросила я, – ещё раз повторяю, я – капитан команды. Не согласны – валите нахрен с поля. Я никого не держу. Либо работаем и побеждаем, либо чиркаем в тетрадочках записки о любви. Всю личную жизнь – мы оставляем за белой линией на траве. Все учебные моменты – мы оставляем за белой линией на траве. Всё то, что касается команды и игры – мы решаем здесь и сейчас, и это не выходит за линию поля. Всем понятно?

– Да, – в один голос ответили девочки, из-за чего моя оппонентка помрачнела и лишилась дара речи. То-то же, сучка. Никакого личного дерьма. Только спорт, когда мы собираемся тут. И судя по дружному тону – команда признала меня лидером. Так-то лучше, одна выскочка – не вся команда, я быстро верну эту принцессу с небес на землю.

– Тут я – тренер, – вступился наш доблестный придурок-рыцарь.

– Какого чёрта команда прохлаждается, тренер? – выгнула я бровь, устремив в его сторону холодный взгляд, который вмиг превратился в кипящий от жара, потому что чертова красная майка сидела на нём лучше, чем идеально.

– Повторяюсь для опоздавших, – с насмешкой, произнёс он, окинув взглядом девочек и меня в том числе, на которой остановил взгляд более положенного, – я – тренер Фуэнтес, а теперь продолжаем работать.

Закатив глаза на воодушевляющую речь, я вновь опустила корпус вниз и потянулась ладонями к траве, расставив ноги на ширине плеч.

– Мы кто: проститутки или стриптизерши? – спросила я у Донны, которая занялась тем же.

– Уже второй год эту форму выбирают в качестве основной, – вздохнула моя новоиспеченная подруга.

– Я сожгу всё это тряпьё для шлюх, и уведомлю Харрисона, что в этом команда играть не будет никогда. Я не собираюсь трясти сиськами перед кучкой идиотов, глазеющих с трибун и крича не самые доблестные комментарии.

– Давно пора, – кивнула она, завернув в мою сторону голову, – когда ты успела стать капитаном?

– Вчера. Мистер Харрис торжественно вручил мне данную должность, когда я преклонила перед ним колено, а он постучал мечом по моим плечам во время вечеринки в братстве.

– Грейс, – засмеялась Донна, качая головой, – Полли закопает тебя по центру поля, где разыгрывается мяч.

– Пусть готовит лопату, сучка, – торжественно улыбнулась я, размахивая руками из стороны в сторону.

Вероятно, мой ответ – устроил Донну даже больше положенного, судя по широкой улыбке на её лице. Что ж, меня всё устраивает не меньше, кроме чёртого горяченького тренера, бродящего вокруг нас, словно надзирателя в тюрьме для особо опасных преступников.

Абстрагировавшись от внешнего мира, я занялась тем, чем занималась всегда и с удовольствием: спортом. Кроме того, что он помогает избавиться от накопившихся эмоций, как и рисование – помогает ещё и держать тело в отменном состоянии. Если для кого-то идти в зал и изнурять себя круговыми тренировками – считается адским и вынужденным занятием, то для меня фантастическим времяпровождением. Благодаря подобной любви, я с упоением могу наворачивать сладкое, совершенно не задумываясь на счёт каждой килокалории.

– Грейс, – шепнула Донна. Её щеки пылали, а взгляд был робкий.

– Что? – не отвлекаясь от тяги к ногам корпусом, спросила я.

– У нашего тренера стояк, – безумно тихо сказала Донна.

Я проследила за её взглядом, направленным на горячего придурка. У него и впрямь стояк, который он тщательно пытается скрыть книжкой с нашими именами.

– Боже, Донна, какого хрена ты смотришь на его член?

– Эй, это не я смотрю. Это он на меня смотрит. И у него встал на тебя, Грейс.

– Что?! – ахнула громче положенного, чем привлекла к себе внимание некоторых девочек.

– Он смотрит всю разминку только на тебя, – хихикнула Донна.

Что-то внутри меня ликовало, но я лишь закатила глаза и издала рвотный звук. Склонив тело к ногам, я постаралась выделить грудь, которую закрывал коротенький топ. Поднявшись с земли в вертикальное положение, я повторила упражнение, которым занималась изначально.

Поиграем, придурок.

Повернувшись боком, я ещё раз выгнулась и склонилась корпусом к ногам, потянувшись ладонями к траве. Сейчас я уже чувствовала на себе тяжелый взгляд, и честное слово, мне хотелось хихикать, словно какой-то малолетней девочке, на которую смотрит мальчик.

– Заканчиваем, – раздался довольно резкий и громкий хлопок ладоней, из-за чего я еле сдержала смешок.

В каком месте он заканчивает?

Повернув голову к Донне, давящейся смехом, который рвался наружу в виде слёз, я и сама еле удерживалась от подобного рода занятия. Искоса я заметила, как одной рукой придурок потёр лоб, видимо, от пота.

– Это было что-то, – прыскала Донна.

– Ты о чём? – свела я брови, создавая непонимающий и непринуждённый вид.

– Хорошее шоу, Грейс, – проворковала она, сквозь слёзы, которые смахивала с лица.

– Было весело, – сдалась я и захихикала следом, – у тебя есть вода?

– Только не говори, что ты хочешь вылить её себе на голову и грудь.

– Нет, всего лишь попить, вчерашняя вечеринка прошла на славу, и сегодня я поклялась больше не пить. Снова.

Кивнув головой, Донна сделала несколько шагов и подняла одну из бутылочек, покоящихся на траве, которую следом вручила мне. Несмотря на то, что знаем мы друг друга буквально сутки – по её лицу я видела, что веры мне не было. Донна точно уверена, что я не просто сделаю глоток. Что ж, она права.

Послав ей хитрую улыбку, которую она сразу поняла и раскусила, я поднесла бутылочку к лицу и сделала хороший глоток, из-за которого вода проскользнула мимо рта и закапала на грудь. С нужной стороны, до уха донеслись покашливания от человека, для которого и было устроено сие шоу. Вернув бутылочку Донне с ликующим лицом, я смахнула остатки капель с груди и подняла глаза в сторону тренера, вопросительно выгнув бровь, потому что тёмные глаза смотрели прямо на меня.

Ты проиграл, придурок.

Из-за выражения моего лица, наилюбимейший тренер вновь вернул маску безразличия и хладнокровность на лицо, вдруг проявив интерес к девочкам, спрашивая их о положениях на поле, которые они занимали в школе. Теперь я точно убеждена, что картина в раздевалке ему понравилась, как и моё миленькое шоу сегодня. Его нижний дружок выдаёт его с потрохами.

После тренировки, которую устроил для нас Диего, все хотели выплюнуть лёгкие на землю, кроме, конечно, меня. Я люблю подобные нагрузки, потому что сама никогда не давала спуску команде.

Главное не победа, а участие?

Засуньте это выражение себе в задницу. В данном случае, для меня существует только победа. Спорт – это то, где я легко побеждаю, потому что реальная жизнь мне не предоставляет таких шансов. Скорей всего, родители тоже руководствуются подобным правилом, применяя его на мне.

Найдя кабинет с холстами и красками, я взяла нужные для себя предметы и направилась на поле, где была максимум полчаса назад. Даже несмотря на выброшенные эмоции на поле, а именно те, которые заставляет меня испытывать хренов Фуэнтес, я чувствую не полную опустошённость, и для этого у меня есть выход в виде красок.

Пустота и городской шум – вот моя идеальная мелодия, но ещё идеальней та, что я включу в наушниках. Вставив пару белых капель в уши, я нашла песню подстать настроению Paramore – Misery Business и поудобней разместилась на траве, сложив ноги по-турецки, куда положила свеженький холст. На самом деле, сидеть под эту песню мне абсолютно не хотелось, но, если я начну прыгать по полю размахивая головой и выкрикивая текст песни, находясь в наушниках – меня сочтут за психически-неуравновешенную.

Первый взмах кистью с красной краской, которая олицетворяет сегодняшний день: такой же броский и через чур яркий, режущий глаза. Из-за Фуэнтеса, мне совершенно не хотелось выводить нежные линии кистью, мне хотелось швырять ею, и желательно в лицо чёртого горячего тренера. Пусть катится прямиком в ад.

Надавив на кисть с такой силой, из-за которой холст чуть ли не порвался, а кисть не сломалась – по правую руку от меня возник никто иной, как творец моего дерьмового настроения после тренировки.

– Что за мазня? – выгнул он бровь, нависая надо мной. И чёрт побрал, потому что моё лицо было практически на уровне его паха.

– Убери от моего лица свой член, придурок, – наиграно поморщилась я, – и это называется абстрактный экспрессионизм, а не мазня. Мазня – это то, что ты чертишь на своём листочке в виде тактического плана на игру.

– Прибереги свои коготки, Грейси, – сухо ответил он, на что я скривилась в лице, которое стало пунцовым и ледяным. Так меня называют родители.

Грейси.

Хренова Грейси осталась в Лондоне. Засуньте её куда подальше и несколько раз прокрутите против часовой стрелки. Даже собачью кличку, данную мне Аланом в виде Гри – я люблю больше, чем сраную Грейси. Это придурок начал рыть яму, которую я залила бетоном, железом и свинцом в одной смеси.

– Гри! – послышался голос моего лучшего друга, в сторону которого тут же завернули свои головы я и Диего.

Чувство стыда окатило меня ледяной водой. Вчера я пошла за содовой и чем-то для себя, так и на вернувшись назад. Зная Алана, друг наверняка изморочил свою голову в догадках и поисках меня, пока я отжигала с чертовым тренером, член которого так и продолжает находиться на уровне моих глаз. И провалиться мне под землю, если ночью он побывал во мне.

– Твою мать, Гри, тебя где носило? – вздохнул Алан, когда подбежал ко мне и резко поднял за руку, привлекая в тёплые объятия, – я чуть ли голову не сломал. Ты вообще знаешь, что такое мобильник?

– Спроси у сучки, которая изволила окунуть моё платье в ядерной смеси, которую влили в её стаканчик, – первый раз соврала я другу, точней, сказала правду, но не всю.

– Здравствуйте, – сказал Алан, обратившись к тренеру, стоящему рядом с мрачной миной на лице и горящими толи яростью, толи пустотой глазами.

– Добрый день, – прохрипел Фуэнтес, испепеляя взглядом Алана.

Он вообще умеет улыбаться или это его постоянное выражение лица?

– Я дико волновался за тебя, Гри, – вновь притянул меня в свои объятия Алан, которые я с удовольствием приняла, видя, как мрачнеет лицо Диего. Серьёзно, ничего не могу с собой поделать, но мне так нравится выводить его из себя, будь то небольшое стриптиз шоу или объятия друга.