Анжелик Барбера - Наши судьбы сплелись

– Как ты оказалась в этом доме? – спросил Кайл, когда почувствовал, что Корин может об этом говорить.

Он дождался того момента, когда девочки были в яслях, а Малколм – в школе. У Кайла оставалось ровно сорок шесть дней.

– Ты хочешь узнать его историю?

– И твою, начиная с Рождества. Я хочу знать, как ты добралась сюда и что тебе пришлось преодолеть, чтобы попасть в Сиуатанехо.

Корин отправилась варить некрепкий кофе, Кайл устроился под зонтом. Он видел, как она перемещается по кухне. Ее жесты напоминали мелодию. Кайл редко встречал людей, обладающих такой элегантностью, внешней и внутренней. И все-таки они ему встречались. Встречи, как правило, были короткими, но всегда запоминающимися. Из-за той жизни, которую вели члены группы «F…», все встречи были отмерены, прохронометрированы и становились сильными и концентрированными. Точные вопросы. Страстные истории… Потому что надо уезжать. Все время двигаться дальше.

«Может быть, отношения становятся сильнее, когда ты знаешь, что время, отведенное на них, короткое и определенное? Или дело в другом?» Кайл не сводил глаз с Корин. Волосы падали ей на плечи, и вот уже несколько дней она закладывала их за уши, когда наклоняла голову. Открывала лицо. На мгновение Кайла охватил безумный страх, что Корин может исчезнуть. Снова оставить его одного… Корин обернулась и улыбнулась. «Она никогда так не поступит». Она произнесла одними губами, что еще пара минут, и кофе будет готов.

Кайл считал секунды. У него врожденное чувство ритма. Четыре. Три. Две. Одна. И пришла босая Корин. Она поставила поднос в тени, села лицом к Кайлу, подтянула колени к подбородку и обвила их руками.

– Прежде всего, я смогла приехать сюда благодаря тебе. Благодаря тому, что ты оставил вместе с фотоаппаратом.

Он улыбнулся, и Корин начала рассказ. Батл-Маунтин. Лас-Вегас. Удушливая жара, дети, которые послушно и охотно делали все, что она их просила. Отъезд из Нью-Йорка на автобусе. Приезд в маленький городок в Монтане глухой ночью. Было очень холодно, малыши были измучены и жались к ней.

– Голубая вывеска мотеля напротив автобусной станции отражалась в мокрой дороге. Я была очень уставшей, я считала, что у меня не хватит сил, чтобы ехать дальше.

Корин толкнула дверь, вошла в мотель, заполнила бумаги, держа на руках Кристу. Владелица, мексиканка сильно за сорок, посмотрела на зевающих детей и сказала, что у нее свободна большая студия с тремя кроватями. Корин заплатила за две недели вперед, не зная толком, зачем. Просто потому, что сама нуждалась в отдыхе, а Малколму, Дейзи и Кристе необходимо было прийти в себя. Они все настолько устали, что почти не выходили гулять по холодным улицам Чатинги.

– Я понятия не имела, что предпринять. Я чувствовала себя свободной и потерянной. Я старалась избегать других мам в парке и говорила себе, что с началом учебного года Малколм должен пойти в школу. Я хотела исчезнуть и жить так, чтобы больше никогда не видеть Джека. Однажды вечером в мою комнату постучали. Я была в ужасе, но дверь приоткрыла. Мексиканка сказала, что хочет поговорить со мной. Она надеялась, что дети уже спят.

– Я знаю, что ты скрываешься, и так как ты в моем доме, я хочу знать, что ты сделала.

У Корин не осталось выбора. Она все рассказала под пристальным взглядом хозяйки мотеля. Было бы глупо лгать, и уехать немедленно не было возможности. Корин еще излагала свою историю, но мексиканка не стала ждать окончания рассказа и сказала:

– Моя мать говорила: «Одна женщина не выдает другую женщину». Мне нравится твоя откровенность, и я расскажу тебе свою историю. Я родилась по другую сторону границы. У нас ничего не было. Действительно ничего. Когда мой отец умер, стало еще хуже. А в нескольких километрах от нас было все. Я попала в США в шестнадцать лет, в 1972 году. Тайком перешла границу. Десять долгих лет я работала нелегально и всего боялась. Я выполняла работу, на которую соглашались только нелегалы, пока Случай не привел меня в этот мотель. Он принадлежал замечательному человеку, который женился на мне. И который подарил мне, помимо своей любви, возможность легальной жизни. Моя жизнь совершенно изменилась. Я не богата, но я больше не бедствую. Я всегда посылала деньги своей семье, чтобы мои братья учились. Когда они уехали из дома, моя мать вернулась жить к своей матери на берег Тихого океана. А потом моя бабушка умерла… И я поехала за мамой. Теперь я ухаживаю за ней. Если бы ты только знала, как мне ее не хватало… Но, – вздохнула она, – es la vida[7]. Это моя жизнь. Я сплю со спокойной совестью, и мне не приходится прятаться. Поэтому, поверь мне, когда я увидела, как ты жмешься к стенам и опускаешь глаза, не говоря уже о твоем акценте, я поняла, что ты живешь как тень. Ты ведь знаешь, что я из страны, где жизнь полна красок.

Корин пробормотала, что чувствует себя потерянной.

– Женившись на мне, Джеймс вернул мне мои краски. Теперь и я могу это сделать. Но я не знаю, примешь ли ты то, что я могу для тебя сделать.

Глаза у мексиканки были чернее эбенового дерева.

– Если ты не хочешь, чтобы твой муж нашел тебя, не оставайся в Соединенных Штатах. На твоем месте я бы уехала. Я покинула бы эту страну.

– Я не хочу возвращаться в Англию.

Мексиканка расхохоталась от души.

– Я не предлагаю тебе Англию! Там слишком холодно. Я говорю тебе о солнце. О музыке. О красках. О Мексике. О Сиуатанехо.

– Я заплакала, – призналась Корин. – Иначе я бы не устояла на ногах. Сиуатанехо звучало как мечта. Я спросила, не колдунья ли она. Может быть, она волшебница или богиня? Она ответила мне «no sé» со своим невероятным смехом. Она сделала именно то, что обещала. Каким-то образом она получила для нас постоянные визы. Мы доехали на поезде до Сан-Диего, где пересели на корабль, владельца которого она знала. Путешествие по морю длилось четыре дня и четыре ночи, и меня все время рвало от страха. Все то время, которое мы провели в дороге, у меня было странное ощущение защищенности. Неуловимое и неприкосновенное. Чем ближе мы были к цели, тем…

Кайл взял ее руку и поцеловал.

– А потом мы сошли на берег в Сиуатанехо. Это произошло утром пятого дня. Вставало солнце. Пляж был пустынным, и один из матросов привел меня в этот дом. В некотором смысле я стала его законной хранительницей до тех пор, пока не вернется мексиканка.

– А если я куплю дом здесь?

Корин в панике вскочила.

– Зачем? Ты не хочешь больше выходить на сцену?

Кайл тоже встал.

– Я хочу быть уверенным в том, что всегда найду тебя.

Корин не спросила, собирается ли он уезжать. И когда. Она взяла его за руку и отвела в свою постель. В их постель.

Кайл едва не попросил Корин стать его женой, но тогда… ему придется обо всем рассказать. Сдать анализы. Однако говорить об этом… Он все еще не мог на это решиться и просто спросил, как зовут мексиканку.

– Анунсиасьон де ла Вега. Но теперь она с гордостью носит фамилию Уилбург.

Кайл, Корин и дети посмотрели только четыре дома. Последний им подошел. Почти из всех комнат было видно море. В этом доме было очарование, перед которым невозможно было устоять. В нем сочеталось все то, что они включили в шутливый список требований. Плюс еще одно достоинство. При доме был большой тенистый сад. Владельцы оставляли и старую садовую мебель из облупившегося дерева, посветлевшего от морского воздуха. Кайл и Корин не стали ее выбрасывать. Они переехали сразу же, как только оформили бумаги и сделали ремонт. Кайл приобрел дом на свое имя и на имя Корин. Он почти забыл, что у него оставался тридцать один день. Ровно месяц.

Кайл теперь сдавал анализы тайком. Он говорил, что у него дела, и возвращался с кучей CD и видео мексиканских артистов. Он приобрел новый телевизор, DVD-проигрыватель и оплатил спутниковое телевидение. Он купил большой автомобиль, две новые гитары и мандолину. Но к новым инструментам почти не притрагивался. Так, касался иногда кончиками пальцев. Когда Корин спросила, почему, он ответил, что ему сначала нужно их приручить.

Он вспомнил о фортепьяно… О своем концертном фортепьяно, и однажды утром решил перевезти его в Мексику, хотя транспортная компания назвала дату, выходившую за пределы отведенного ему срока. Кайл понял это, только открывая дверцу машины перед домом. Дети бросились ему на шею в таком же порыве, как сделали это, когда он появился у школы. Малколм и Дейзи прижались к нему. Криста робко улыбнулась. Сегодня малышка стояла на террасе и кричала, хлопая в ладоши:

– Кайл! Кайл!

Кайл подхватил ее на руки. Он делал это каждый день. Ему пришлось признать, что бывают моменты, когда другая часть его личности, та, которую он хотел забыть, вычеркнуть, отвергнуть, отринуть или, еще лучше, уничтожить, больше не существовала. Но спустя три дня после того, как у него взяли кровь, пришли результаты. Они были прежними. Улучшения не было. Но не было и ухудшения. Его врач ничего не понимал. А Кайл сказал:

– Было бы логичнее, если бы я умер? Исчез? Я этого не хочу, доктор.

Пролетел и двадцать пятый день. Потом двенадцатый. Седьмой. Четвертый. И наконец, дни закончились. Ничего не произошло. Кайл пересчитал на пальцах. Потом по календарю. Джейн звонила два раза. Пэтси тоже. Позвонили Стив и Джет.

– Они что, сговорились? – спросил Малколм.

– Возможно. Знаешь, они все немножко чокнутые.

– Что значит «чокнутые»?

– Странные.

– Ага! Значит, они как ты.

– Ты считаешь, что я странный?

– Ну да.

– А почему, Малколм?

– Ты покупаешь новые гитары, а сам на них не играешь.

– Я открою тебе один секрет, – сказал Кайл, кладя руки на плечи мальчика. – Это как с девушками. В некоторые моменты нужно улыбаться, а в другие моменты нужно действовать.

Малколм бросил взгляд на кухню, где его мамочка готовила еду, и неожиданно признался, что ему не хватает отца и что он предпочел бы его ненавидеть. Кайл взял его за руку, и они отправились погулять по пляжу. Корин увидела их в окно, но когда они вернулись, она не спросила, о чем они разговаривали.

– Все готово. Поедим на террасе?

– Разумеется, – ответил Кайл, подхватывая поднос.

У Корин была такая же улыбка, как и в предыдущие дни, и Кайл был невероятно счастлив. «Сегодня такой же день, как и все остальные». Он раздал тарелки. Они поговорили о ремонте, который заканчивался в их новом доме. Потом обо всем и ни о чем. Пока Корин укладывала детей спать, Кайл убирал со стола, не бросив ни единого взгляда в сторону темного океана.

В этот час лучше было подождать появления Венеры.

Наступило завтра. Встало солнце, и Кайл сказал себе: «Плюс один». Он вышел из дома очень рано, пока все еще спали, спустился по лестнице, ведущей к морю, и уселся на последнюю ступеньку. Он взял с собой гитару, которая сопровождала его столько лет и к которой в Мексике он еще ни разу не прикоснулся. Когда Кайл вынул инструмент из футляра, к его ногам посыпались листки с нотами и словами. Вместе с ними выпал и конверт. Кайл вспомнил тот момент, когда нашел его среди своей корреспонденции в доме Джейн. Сразу после того, как решил уйти из больницы… Конверт с множеством штемпелей бросился Кайлу в глаза среди многих других. Уходя, он сунул его в футляр гитары, не открыв, а потом забыл о нем. Кайл посмотрел на имя отправителя. Письмо отправила некая миссис дос Сантос из Уиллингтона. Письмо пересылали с одного адреса на другой, прежде чем оно оказалось у его сестры. Кайл подумал, что это идеальный день, чтобы прочитать письмо женщины, которая жила там, где он родился.

Письмо оказалось коротким, почерк – неуверенным. Но слова… Он прочитал письмо дважды. И улыбнулся. «Нужно было, чтобы я прочел его сегодня». Кайл долго смотрел на фото и вдруг почувствовал, как первые лучи солнца ложатся ему на плечи. Он аккуратно сложил письмо, убрал обратно в конверт, а конверт положил туда, где его нашел. Кайл взял гитару, и его пальцы сделали то, что делали почти всю его жизнь.

«Плюс один. Плюс один. Плюс один. Плюс один. Плюс один. Плюс…»

Кайл не услышал, как на вершине лестницы остановилась Корин. Она долго смотрела на него. Он играл. «Плюс один». Он играл легко и с желанием. «Плюс один». Океанский бриз донес до Корин несколько нот. Несколько нот и не только. Он взъерошил ей волосы, и Корин закрыла глаза. Как в тот день, когда у ветра в Сан-Франциско был вкус путешествий и соли. «Плюс один». Она взмолилась, чтобы дни не были сочтены, и спустилась вниз. Кайл почувствовал ее присутствие и отложил гитару.

– Нет. Не переставай играть, Кайл. Не переставай жить.

Он поднял на нее глаза.

– Я знаю, что сегодня особенный день.

Он улыбнулся.