Диана Сидни - Наслаждения

— Он ничего не говорил о болях?

— Ничего.

— А раньше он вообще когда-нибудь высказывал подобные жалобы?

— При мне — никогда. Мы только что вернулись из Женевы, мы ехали на машине. Может быть, Андре переутомился?

— Не исключено. Но скорее всего сердечный приступ был спровоцирован какими-то неприятностями по работе.

Отпуск, как правило, восстанавливает, а не изматывает.

Настала очередь Ясмин покраснеть, и она отвела глаза в сторону, не в силах выдержать прямого взгляда доктора.

«Он считает, что это я убила Андре, — в ужасе подумала Ясмин, — они все здесь так считают».

— Вы можете войти со мной, но, прошу вас, не задерживайтесь там слишком долго и не говорите ничего, что сможет его взволновать. Пока его положение достаточно стабильно, но всякое может случиться.

Ясмин поспешила за доктором по продуваемому сквозняком коридору и вошла в блестевшую белизной и хромом палату. Кровать накрывал большой пластиковый шатер, сквозь прозрачные стенки которого Ясмин увидела восковое лицо Андре, утонувшее в подушках, проводки и трубочки, подключенные к голове и рту Андре; рядом с кроватью стояло несколько аппаратов с мигающими на них многочисленными лампочками и светящимися экранами осциллографов.

Ясмин подошла ближе, и Андре открыл глаза. Вначале взгляд его был рассеян, но, остановившись на Ясмин, он стал приобретать какую-то осмысленность. Кожа на лице, казалось, прилипла к черепу, заполнила его углубления, что создавало впечатление старческой дряблости. Глаза Андре глубоко запали, он был бледен… очень бледен. Говоря короткими, прерывистыми выдохами, Андре прошептал:

— Подойди ближе, я должен тебе кое-что сказать…

Прислонившись щекой к прозрачной стенке кислородной камеры, Ясмин с трудом различала едва слышные слова Андре.

«Он должен жить, — подумала Ясмин, — должен, несмотря на этот ужасный вид. Больные всегда плохо выглядят. Это временное, ему должно быть лучше…»

— Сейф… Ты должна открыть сейф. Там лежат деньги, которых тебе хватит на несколько недель. Он… он за портретом моей матери, в библиотеке. Комбинация цифр, запиши: 32-20-14… влево, вправо, влево… — Андре остановился, задохнувшись, из груди его вырвался глубокий болезненный звук. Ясмин увидела на тумбочке блокнот и быстро записала цифры, — Ах Ясмин… Мне так жаль… — Андре опять застонал, глаза его закрылись, но он все же постарался договорить. — Но если со мной что-нибудь случится…

Ясмин испуганно вздрогнула, она не допускала мысли…

— О-о-о, нет, дорогой. Ничего не случится. Доктор сказал…

— Нет… послушай… Я больше не в силах говорить, cherie… если со мной что-нибудь случится, ты должна связаться с моими адвокатами. У них все документы, все бумаги, они знают, что делать… Фирма…

Внезапно лицо Андре страшно покраснело, а руки метнулись к груди. Ясмин бросила взгляд на стоявшие у кровати приборы и с ужасом увидела, как на экранах осциллографов заметались, меняя амплитуду, тонкие зеленые полоски.

Дверь с шумом распахнулась, и комната наполнилась белыми халатами. Они окружили постель Андре, скрыв больного от глаз Ясмин.

Она вышла из палаты и принялась ждать за дверью, прислонившись к холодной стене. Глаза ее были широко раскрыты. Спустя какое-то время, показавшееся Ясмин вечностью, к ней подошел доктор Кальвадос.

— Кризис миновал, и он уснул, так что вам нет нужды оставаться здесь. Вы не хотели бы вернуться домой? — Ясмин молча кивнула и уставилась в лицо доктора. — Я останусь в госпитале и позабочусь об оформлении бумаг. Если что-нибудь случится, я немедленно позвоню вам на виллу.

А вы попытайтесь хоть немного поспать, мадемуазель. И приходите завтра утром, если пожелаете.

Ясмин медленно повернулась и поплелась к выходу. И тут она с ужасом поняла, что не может добраться до дома — у нее нет денег на такси. Со вздохом облегчения Ясмин вспомнила, что дома остались Сайд и Салима. Они смогут заплатить, они ей не откажут. Подойдя к главному пульту, она попросила седовласую дежурную вызвать такси и вышла в ночь дожидаться машину. С неба весело светили бесчисленные звезды, легкий бриз с моря приятно холодил кожу.

«Какой романтический вечер», — горько подумала Ясмин. Острая боль пронзила ее душу.

Наконец появилась вызванная машина и повезла Ясмин сквозь ночь. Сайд уже дожидался у ворот. Попросив его расплатиться с шофером, Ясмин направилась в библиотеку. Туда же вошла Салима, с немым вопросом в глазах.

— Он пока жив, — тихо сказала Ясмин, — но состояние критическое.

В комнату, все с той же каменно-недовольной маской на лице, вошел Сайд.

— У Андре был сердечный приступ со скоротечным отеком легких, кажется. Они разрешили мне ехать домой, я ничем не могу ему помочь в госпитале. Но они позвонят мне, если ситуация изменится.

— Он с тобой говорил? — спросила Салима.

— Да, несколько минут, но он… он не смог докончить.

Он был в кислородной камере… ему очень трудно было дышать.

Салима принялась всхлипывать. Сайд, ни слова не говоря, вышел из комнаты. Ясмин бессильно упала в кресло.

Салима молча последовала за Саидом. Тут Ясмин почувствовала, что в руке у нее зажат клочок бумаги, смятый и намокший от пота. Она медленно разжала ладонь и подняла взгляд на женский портрет в золотой резной раме, висевший над письменным столом Андре.

Ясмин поднялась, обошла стол, потянулась, руками к портрету и попыталась его приподнять, но тут поняла, что картина легко отодвигается в сторону. За рамой она обнаружила цвета вороненой стали металлический квадрат с цифровым замком в центре.

«Сейф, о котором говорил Андре», — поняла Ясмин.

Она решила, что разумно взять немного денег для себя.

Завтра скорее всего выдастся тяжелый день и ей придется несколько раз ездить на такси. Обращаться всякий раз к Сайду неудобно.

Ясмин внимательно изучила цифры, записанные на листке, и принялась набирать комбинацию. Тихо щелкнув, замок отворился, и дверца отошла в сторону. В темной глубине сейфа лежало несколько больших серых конвертов, несколько белых конвертов поменьше, листки бумаги и толстая пачка банкнот, перетянутая эластичной лентой. Ясмин извлекла пачку из сейфа и обнаружила, что в ней собраны франки и дирхамы. Сняв сверху наугад несколько дирхамов, Ясмин сунула их в кармашек платья.

Она понятия не имела, сколько ей потребуется денег.

Не знала даже, сколько стоит такси и сколько купюр она положила в карман. Оставшиеся деньги она спрятала обратно в сейф и закрыла его. Тщательно набрав код, Ясмин вернула картину на прежнее место. Женщина с портрета с подозрением взирала на Ясмин, но та не обратила на это никакого внимания. Облегченно вздохнув, Ясмин вернулась в кресло и расслабилась.

«Ах Андре… с тобой ничего не должно случиться, ты слишком мне дорог», — подумала она, закрывая глаза.

Она медленно плыла в сумрачном мире между сном и реальностью, когда, взглянув на дверь библиотеки, увидела, что та открыта. В проеме вырисовывалась мужская фигура, на которую падал свет из холла. Ясмин часто заморгала, пытаясь яснее разглядеть неожиданное видение, и мучительно соображала, как давно она заснула. Конечно, она страшно устала после такого потрясения. Ее тело отключилось, чтобы дать отдых перегруженному мозгу. Однако кто же там стоит?

— Это ты. Сайд? — сонно спросила Ясмин, хотя мужчина был выше и шире в плечах, чем Сайд.

— Хасан Халифа, — раздался в темноте мягкий, вкрадчивый голос. — Сайд только что рассказал мне об Андре.

Могу я чем-нибудь помочь?

Ясмин стремительно вскочила, стряхивая с себя остатки сна, туманившие сознание. Ей необходимо полностью проснуться, пусть даже разговор с этим человеком будет очень коротким.

— Ничего, благодарю вас, — поспешила ответить Ясмин. — Я пытаюсь немного отдохнуть. В больнице сказали, что позвонят, если в состоянии Андре произойдут какие-то изменения, так что в настоящий момент ничего не требуется.

— Но я все же немного побуду с вами. — В голосе Хасана зазвучали неожиданно добрые нотки. Сердце у Ясмин екнуло. — Ты, должно быть, очень расстроена, а в такие минуты трудно оставаться в одиночестве.

— Благодарю вас за заботу, — холодно отозвалась Ясмин, — но со мной все в порядке. Вам нет нужды составлять мне компанию.

— А тебе не приходит в голову, что я специально остался, чтобы составить тебе компанию, — спокойно заявил Хасан и подошел к Ясмин. — Я на самом деле очень люблю Андре. И чрезвычайно огорчен случившимся.

— Охотно вам верю, но мне действительно нужно немного поспать.

— Зажгите лучше свет. Да побольше, — продолжал Халифа, игнорируя замечание Ясмин. — Не очень-то весело сидеть в темноте. Темнота угнетает.

Ясмин едва сдержалась, чтобы не накричать на Халифу. Он пересек комнату и зажег свет, отчего Ясмин, ослепленная множеством ламп, окончательно проснулась.

Удовлетворенный своими действиями, Хасан уютно устроился в кресле, которое только что занимала Ясмин, и закинул ногу на ногу.

— Ну что ж, устраивайтесь поудобнее, — сверкнула глазами Ясмин. Тон ее был исполнен сарказма. — Вам для этого, кажется, не требуется особого приглашения.

— Я знаю Андре много лет и был бы очень тебе признателен, если бы ты любезно рассказала мне все, что сказали врачи. — Глаза Хасана безжалостно буравили Ясмин, и она поняла, что должна рассказать Халифу все, что касалось его друга.

— Ну хорошо, — вздохнула Ясмин, опускаясь в кресло напротив. — Но мне и в самом деле надо будет скоро ложиться спать.

Она подробно рассказала Хасану о событиях сегодняшнего вечера, начиная с момента возвращения Андре. Время от времени Хасан прерывал ее рассказ короткими, жалящими вопросами, показывающими его искреннее беспокойство.

— Ты говоришь, что у Андре был еще один приступ, когда ты находилась у него в палате? — переспросил Хасан слегка охрипшим голосом.

— Да. Но доктор Кальвадос, прежде чем я покинула больницу, сказал, что приступ прошел и Андре спокойно уснул.

— Боюсь, что все это не очень хорошо. Андре пятьдесят один год, и хотя это не старость, но возраст очень опасный для человека со слабым сердцем.

— Я уверена, что Андре поправится, — настаивала Ясмин, руководимая не столько убеждением, сколько страхом. — Он должен поправиться.

— Я хочу, чтобы Андре выздоровел, не меньше твоего, но вынужден смотреть на вопрос с реалистической точки зрения. А в чем, между прочим, твой конкретный интерес к Андре?

Ясмин ощетинилась:

— Мой интерес к Андре? Что вы имеете в виду?

— Ну-у-у, как от любовника от него уже мало будет толку, даже если Андре выживет. А если нет? Ты ждешь какой-нибудь денежной компенсации за свои услуги?

— Как… вы…

— Прости, пожалуйста, что вынужден быть столь прямолинейным, но совершенно ясно, что ты нечто новое в жизни Андре. Мне просто не хотелось бы, чтобы ты неверно понимала свое настоящее положение — только и всего.

— Я не «нечто новое в жизни Андре». Как вы смеете предполагать такое? Я знаю Андре три года.

— Ну если ты утверждаешь… Нет, что-то я не понимаю… ты явно чего-то недоговариваешь.

— Чего, например? Вы — нахальный… и… и… — Ясмин вспыхнула.

В этот момент на столе пронзительно зазвонил телефон. Ясмин вскочила, сердце у нее застучало как барабан, бросилась к телефону и сдернула трубку с рычага.

— Да?

— Мадемуазель, — раздался в черной глубине аппарата тонкий, бесцветный голос, — с вами будет говорить доктор Кальвадос. Оставайтесь, пожалуйста, на линии.

Ясмин крепче вцепилась в трубку так, что костяшки ее пальцев побелели. Ясмин показалось, что она вот-вот грохнется в обморок, и только неимоверным усилием воли ей удалось заставить себя устоять на ногах. Почему доктор звонит так скоро? Разумеется, не могло случиться ничего плохого.

На другом конце провода раздался голос Кальвадоса, объяснявший ей в терминах, которых Ясмин никак не понимала, происшедшее; не сразу до нее дошел страшный смысл его слов. Андре умер. У него произошел еще один мощный приступ, повлекший за собой обширный инфаркт, и врачи уже ничем не могли помочь. После этого доктор Кальвадос добросердечно поинтересовался, не следует ли ему приехать к Ясмин: укол успокоительного, быть может, поможет ей уснуть. Не в силах более держать трубку, Ясмин выронила ее из руки и, еле слыша удаляющийся, затихающий голос, повторяющий ее имя, лишилась чувств.

Первое, что начала сознавать приходящая в себя Ясмин, — ощущение тяжкого горя, такого сильного и опустошающего, что на какой-то момент ей и самой захотелось умереть, лишь бы не терпеть эту невыносимую пытку в полнейшем одиночестве и страхе. Но постепенно она заставила себя сделать несколько болезненных попыток прийти в себя, что привело ее к другому ощущению, — чьи-то руки се обнимали. Голова, казалось, покоилась на чьей-то крепкой ладони. Ясмин с опаской приоткрыла глаза и обнаружила две черные бездны, в упор глядевшие в ее зрачки.