Диана Сидни - Наслаждения

Ясмин неотрывно следила за Хасаном, пока он стягивал с нее шелковые трусики и расстегивал свои брюки.

Хасан вошел в нее без своих обычных предосторожностей, без предварительной игры. Ясмин ужаснулась, поняв, насколько сама была готова принять его. Ей было совсем не страшно, тем более что очень скоро она вообще потеряла способность соображать. Халифа внимательно следил за Ясмин и полностью контролировал собственные эмоции, размеренно двигаясь в ее влажной плоти. Не останавливаясь ни на секунду, он задрал платье на голову Ясмин, обнажив ее грудь. Растирая между пальцами твердые, торчащие соски, Халифа умело довел возбуждение Ясмин до того состояния, из которого уже не было возврата. Он кончил не раньше, чем услышал, как Ясмин стала захлебываться стонами наслаждения.

— Ты не передумала? — вкрадчиво переспросил Хасан.

Сейчас он не улыбался.

Ясмин молча покачала головой. Она не была уверена, что может произнести хоть слово.

— Тогда хорошо. Можешь ехать. — Хасан резко встал. — Только не вздумай там крутить романы. Ты можешь учиться круглые сутки, можешь закопаться с носом в умные книжки — я не буду возражать. Но твое тело принадлежит только мне. Это ясно?

Ясмин пристально посмотрела на Халифу:

— Хасан, ты меня любишь?

Хасан, казалось, был не готов к подобному вопросу.

— Люблю? — На какое-то мгновение на его лице мелькнуло выражение ошеломленности, беспомощности и беззащитности. — Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю. — Ясмин неожиданно почувствовала в себе силу и способность вести разговор уверенно. — Кажется, это вполне логичный вопрос. В конце концов, ты хочешь на мне жениться. Ты говоришь мне о том, что я могу, а что нет, делать со своим телом. Мне просто интересно, любишь ты меня или нет. Что в этом странного?

Хасану потребовалось совсем немного времени, чтобы оправиться от неожиданности. Со своей обычной изворотливостью он уклонился от прямого ответа.

— Дорогая, ты читаешь слишком много романов, — Улыбнувшись, Халифа подсел к Ясмин и обнял ее. — Ты ведь хочешь, чтобы все было как в книжках, не так ли?

— А что в этом плохого? Разве книги врут?

— Разумеется, нет. Но то, что происходит в романах с придуманными людьми, вовсе не обязательно должно распространяться и на нас с тобой.

— Не вижу особой разницы между собой и «придуманными людьми», как ты их называешь, — промямлила Ясмин в грудь Хасана. Порой с ним так трудно было говорить.

— Если это сделает тебя счастливой, — голос Хасана звучал нежно, но тон его был почти покровительственным, — я люблю в тебе все: твою забавную маленькую головку со всеми ее вздорными интеллектуальными претензиями, твое тело. Но больше всего я люблю вот это… — Халифа положил ладонь на бугорок между ног Ясмин.

Она не понимала, почему Хасан не может просто сказать: «Я тебя люблю». Ну да ладно, по крайней мере он ее отпускает. Не обращая больше внимания на ласкавшие ее пальцы, Ясмин принялась думать о заявлениях, рекомендательных письмах, о том, как получить свои конспекты из Лотремо. Она немедленно позвонит Соланж. Столько нужно сделать, и так мало времени! Возможно, она сможет начать учебу с середины учебного года. До февраля осталось немногим более полутора месяцев. Трудно, но возможно.

Занятая мысленным составлением стремительно увеличивающегося списка необходимых дел, Ясмин почувствовала странную раздвоенность. Было такое ощущение, что она стоит в другом конце комнаты и наблюдает за тем, как большой, красивый мужчина занимается любовью с маленькой смуглой девушкой. Девушка была спокойна, глаза открыты, брови слегка нахмурены. Совершенно очевидно: девушка озабочена совсем другими проблемами.

Ясмин тихонько рассмеялась и подумала, заметил ли Хасан ее отвлеченные мысли. Что ж, по крайней мере он тоже при деле, пока Ясмин прикидывает, как с меньшими потерями вырвать себя из той жизни, которую Хасан с такой тщательностью для нее спланировал.

Огромные мокрые снежинки падали на ресницы Ясмин, мешая что-либо видеть. «Как же я найду дорогу к шале[46] Оскара?» — думала она, перебегая через живописную улицу к своей машине.

Еще час назад, когда она приехала в этот городок, снега не было. Проблески ясного неба между облаками обещали впереди достаточно ясный день, и многочисленные лыжники вовсю готовили снаряжение в надежде, что снегопада не будет. Даже небольшая непогода не удержала бы многих из них в помещениях. Но сейчас творилось что-то из ряда вон выходящее: Ясмин, будучи прекрасной лыжницей, поняла, что всякие попытки встать на лыжи в этой вихрящейся, слепящей, непроглядной мешанине заранее обречены на провал. Сплошная слякоть и гололед.

«Ну что ж, — сказала себе Ясмин, вставляя ключ в замок зажигания арендованного ею „ситроена“, — в конце концов я приехала не на лыжах кататься, а повидаться с Соланж и Оскаром».

Ясмин не видела Соланж три года, а Оскара — и того больше. Собственно говоря, она не виделась с Ротенбургом шесть лет, с того самого своего стремительного визита в Женеву, когда, разделавшись со всеми делами, отправилась в колледж Святой Анны в Оксфорде, который и окончила с дипломом экономиста. Разумеется, они переписывались, но письма — это всего лишь обмен информацией.

В ту же минуту, когда Ясмин решила продолжить свое образование, она поняла, что ее пребывание в Париже, с Хасаном, не помогло ей разобраться в собственной жизни.

Хотя Ясмин понимала, что она многое пропустила за прошедшие годы, но с уверенностью могла сказать, что приобрела опыт и умение ориентироваться в непростых жизненных обстоятельствах. Она больше не нуждалась в чьей-то опеке и не хотела ее. Ясмин желала сама распоряжаться собственной жизнью и возродить в себе утраченную ею когда-то упрямую целеустремленность.

Ясмин также поняла, что секс и любовь — не одно и то же. Она знала, что все еще любит Андре, какими бы причинами эта любовь ни объяснялась. Находилась ли она в плену своих детских страхов или же Андре просто стал первым мужчиной в ее жизни — значения не имело. Важно было другое:

Ясмин знала, что она еще не готова полюбить вновь. Незримая тень Андре все еще витала где-то поблизости, не выпуская Ясмин из своих объятий. Не имело значения, насколько удовлетворял ее физически Хасан: Ясмин не любила его. Халифа был сильным человеком, но сила его ограничивалась лишь определенной сферой. И Ясмин было необходимо проверить свои чувства, разобраться в них, прежде чем броситься в объятия новой любви.

И еще она поняла, что должна устроить свою жизнь. И как можно скорее. Надо было заняться своей женевской квартирой, так же как и прочими принадлежавшими ей вещами. Кроме того, существовал еще и Оскар фон Ротенбург. Несмотря на то что прошло уже три месяца, как Ясмин покинула его, чтобы уладить дела со своим наследством, бедный Оскар, с присущей ему рассеянностью, до сих пор не подыскал замены Ясмин. Выглядело так, будто Ротспбург все еще ждет, когда вернется Ясмин и снова станет печатать на машинке и подшивать бумаги.

Ясмин чувствовала себя виноватой. Она считала, что с самого начала должна была прояснить ситуацию для Оскаpa. Она поделилась своим чувством вины с Соланж, помогавшей ей упаковывать вещи для отправки в Англию.

— Не глупи, — рассмеялась Соланж. — Ты сама не представляешь, что ждет тебя впереди. Как ты можешь объяснить Оскару ситуацию, если она не ясна для тебя самой?

Кроме того, я постоянно тебе говорю, а ты все время отказываешься слушать: Оскар прекрасно обходился без тебя многие годы.

— Да уж, обходился, — хмыкнула Ясмин. — Ты видела, что творилось в его кабинете?

— И сейчас творится то же самое. Но это — всего лишь стиль его работы. Не кори себя. Кстати, Оскар сказал, что ему хотелось бы, чтобы ты пришла и побыла с ним несколько дней, чтобы подготовить себе замену. Он намерен нанять девушку на три дня в неделю.

— Дело — дрянь, — вздохнула Ясмин, сворачивая свитер и укладывая его на гору одежды в коробке.

— В котором часу Оскар будет ждать тебя? — спросила Соланж.

— В четыре.

Соланж взглянула на часы:

— Mon Dieu! Уже три. Я обещала Мартине, что буду у нее к чаю через полчаса!

— Соланж, иди, пожалуйста, — встрепенулась Ясмин. — Я могу закончить сегодня вечером. Не хочу, чтобы ты из-за меня опаздывала.

Проводив Соланж, Ясмин налила воду в чайник, решив, что чашка крепкого чая ей не помешает. Последнее время ее постоянно мучили мысли о Хасане. Ясмин заставляла себя не думать о нем, но никак не могла с этим справиться, поскольку понимала, что тоскует не столько по нему самому, сколько по чувству уверенной безопасности, которую он обеспечивал. Ощущение это было сродни тоске заключенного, скучающего по своей камере, потому что в ней ему было тепло и сухо. Но Ясмин понимала: поддайся она своей слабости, не сделай теперь решительного шага — и придется жалеть всю оставшуюся жизнь.

Сложив готовые коробки у стеньг, Ясмин оглядела комнату и задумалась над тем, какие же удивительные превращения пришлось ей пережить в своей еще совсем недолгой жизни. До чего же порой непредсказуема судьба! Детские воспоминания перенесли Ясмин на пологие склоны Атласских гор, где она совсем маленькой девочкой пасла коз.

Ей вдруг послышалось мелодичное позвякивание колокольчиков. Звенели браслеты на запястьях Ясмин, и все это сливалось в целую симфонию детства. Иногда девочке казалось, что она тоже козочка и бегает по каменистым склонам вместе со своими подружками.

Как же радовалась Ясмин, когда мама готовила таджин — вкуснейшее блюдо из курицы, зажаренной в масле с оливками, яблоками и морковью — самая любимая ее еда! Иногда, когда она отправлялась пасти коз, Ясмин давали с собой лепешки — очень вкусные, с начинкой из тертого миндаля и меда. Козлята облизывали пальцы Ясмин, лакомясь липким сладким сиропом. Потом убегали искать своих матерей, чтобы напиться теплого, густого молока из их набухших сосков.

До чего же все было просто тогда! Если бы мать Ясмин не умерла от той ужасной болезни с бесконечным кашлем, жизнь осталась бы такой же бесхитростной. Ясмин, вероятно, вышла бы замуж за кого-нибудь, очень похожего на ее дядек. Нет сомнений, что сейчас у нее уже было бы четверо детей, и она вынашивала бы пятого (если прежде не умерла бы при родах, как случалось со многими женщинами в деревне). До чего же странные повороты делает человеческая судьба! Теперь Ясмин — владычица небольшой империи, миллионерша и еще намерена стать деловой женщиной.

Аллах определенно был невнимателен. Он был марокканцем, а как сказала много лет назад Соланж, мужчины-арабы не отличались либеральными взглядами в отношении женщин. Так что позволить одной из своих дочерей стать деловой женщиной было явным недосмотром со стороны Всевышнего. Мысль эта заставила Ясмин улыбнуться.

Встряхнув головой, чтобы сбросить с себя паутину воспоминаний, Ясмин отправилась на автобус, как делала это многие месяцы. Она стояла на автобусной остановке, и позднее полуденное солнце все удлиняло тени растущих вдоль улицы деревьев. Зимний день был прозрачно чист. Ясмин вдруг поняла, что имеет право, если только захочет, взять такси. Теперь деньги не были для нее проблемой. Но она поняла, что хочет ехать именно на автобусе: она хочет попрощаться со своей прошлой жизнью и в последний раз пережить, насколько это возможно, еще один, последний, обычный день, прежде чем возьмет в руки бразды правления своей новой жизнью.

Ротенбург встретил Ясмин с восторгом и, между прочим, ни словом не обмолвился о ее трехмесячном отсутствии и о ее новом статусе баронессы. Он, казалось, к тому же был не слишком расстроен обстоятельством, что Ясмин уезжает навсегда.

— Я с самого начала предполагал, что вы не задержитесь у меня надолго, моя дорогая, — заявил Оскар, целуя Ясмин в щеку. — Обычно такая красивая девушка, как вы, выходит замуж уже через три или четыре месяца. А мне удалось покомандовать вами в течение почти восьми месяцев. Вышло гораздо дольше, чем я рассчитывал. Я считаю, что мне повезло.

— Три месяца — достаточно долгий срок, чтобы забыть ваши команды, — улыбнулась Ясмин. — Я проработала у вас меньше четырех месяцев. Так что вы, как всегда, преувеличиваете.

Тем не менее Ясмин была польщена комплиментом Ротенбурга и, смущенно покраснев, принялась просматривать бумаги.

— Кроме того, — продолжал Ротенбург, — не исключено, что наше знакомство обернется для меня еще одной очень выгодной стороной. Как я понял, у Сен-Клера была своя довольно приличная коллекция. Возможно — предупреждаю, что это только предложение — в ней найдется несколько безделушек, которые вам захочется продать. Какая-нибудь мелочь, что сможет пополнить мою коллекцию?

— Безделушек? — засмеялась Ясмин, заметив в глазах Оскара лукавый огонек. — Постараюсь поискать. Хотя вряд ли мне захочется продавать что-нибудь из парижского дома, но что касается виллы в Танжере, там, возможно, удастся найти одну-две «безделушки». Я посмотрю, есть ли там вещи, которые могли бы вам понравиться.