Сегодня Андре отдал бы свою правую руку за самое ничтожное занятие — даже за спуск в шахту. Дело было единственным объяснением, извиняющим его бегство из дома.

Но перед кем он должен извиняться? Неужели эта девушка успела так радикально изменить его быт? Она одновременно и опустошила, и чрезвычайно наполнила его жизнь. Андре подумал о том, что скажет обо всем этом Ник, и решил, что тот скорее всего просто рассмеется.

Ему пришло в голову провести сегодняшний день в клубе: несколько теннисных сетов должны отвлечь от невеселых мыслей…

День стоял ясный и жаркий. Ведя машину, Сен-Клер слышал приглушенный шум волн, разбивавшихся о подножия скал. Через пролив были видны поднимавшиеся из волн скалы Гибралтара. Всего в девятнадцати милях отсюда лежала Испания — казалось бы, близкая, но такая далекая и такая непохожая на Танжер. Здесь, в Танжере, всего в часе езды на пароме, человека вырывали из двадцатого века и бесцеремонно бросали прямиком в средневековье.

Сен-Клер въехал на извилистую дорогу, по одну сторону которой выстроились кипарисы, а по другую шла длинная стена из белого камня, тянувшаяся насколько хватало взгляда. Где-то вдали в стене виднелись огромные ворота из литого железа. Андре остановил автомобиль перед этими воротами, и пожилой марокканец в бледно-голубом тюрбане отворил их, впуская вновь прибывшего.

Кивнув арабу, Сен-Клер заехал на гравийную парковочную площадку рядом с белым домом. Громко хлопнув дверцей машины, он миновал мраморный фонтан и поднялся по широкой входной лестнице. Вода в фонтанах била неравномерно, воздух был душным и тяжелым от изобилия цветочных ароматов. Впереди в тусклом, притемненном прохладном салоне неясно слышался гул многоголосого разговора, и еще — отдаленные шлепающие звуки теннисных мячей, раздававшиеся со стороны кортов.

По пути в большую комнату, уставленную глубокими креслами, покрытыми кожаными марокканскими покрывалами, Сен-Клер услышал окликавший его по имени знакомый глубокий голос:

— Барон! Не желаете ли присоединиться ко мне? — Это был голос Ника Чамберса. — Вы должны поведать мне о своем последнем приобретении! — с нескрываемым сарказмом добавил он.

Андре вполголоса выругался и беспокойно огляделся.

К счастью, в комнате почти никого не было: лишь у дальней стены на диване сидели две средних лет матроны, вероятнее всего англичанки. Андре упал в кресло рядом с Ником.

— Масса впечатлений, а?

На лице Чамберса расплылась порочно-проказливая улыбка. Жестом, более театральным, нежели привычным, Ник рукой подкрутил висячие усы, украшавшие, так ему по крайней мере казалось, его физиономию.

«Чертовски хорош собой пышущий здоровьем англичанин», — иронично хмыкнув, подумал про себя Андре, краем глаза наблюдая за приятелем.

— И да и нет…

В этот момент возле приятелей непонятно откуда возник огромный араб, застывший в молчаливо-почтительной позе.

— Мне еще джин-тоник, — не поднимая глаз, заказал Ник.

— Принесите два, — добавил Андре, улыбнувшись и продолжая созерцать собственные ладони.

— Ну и как она? — подавшись вперед, настойчиво вопрошал Ник; в его голосе звучало нечто большее, чем обычный интерес. Чамберс напоминал ищейку, только что взявшую след. — Оправдала наши ожидания?

— Собственно говоря, мне не удалось этого выяснить, — мрачно признался Андре, уставившись в потолок и пытаясь выглядеть как можно более безразличным.

— Ах вот оно что! С ней, оказывается, не так все просто? Что же за неприятности она тебе доставила?

Андре помедлил минуту с ответом, соображая, насколько искренним ему следует быть. Он не знал, стоит ли продолжать разыгрывать шараду по поводу своих мужских привилегий. Потом решил, что проще честно рассказать о случившемся, и черт с ним, с мнением Ника.

— Нет, — медленно произнес Сен-Клер. — Никаких неприятностей она мне не доставила. Я сам не смог сделать этого.

— Ах иуда. Ничего страшного. — Ник сдержанно кашлянул в кулак. — В нашем возрасте такое случается сплошь и рядом. Не принимай близко к сердцу, старина. Уверен, что сегодня вечером ты будешь в прекрасной форме.

— Нет. К сожалению, дело не в форме. Я не мог себя заставить. В последнюю минуту она закричала, и я просто не смог.

— Ха! Женщины! — сверкнул глазами Ник. — Сначала делают вид, что не понимают, в чем, собственно, дело, а потом заливаются слезами и в итоге вертят тобой, как им вздумается.

— А тебе не приходит в голову, что они искренни?

— Искренни? Как бы не так! Я же предупреждал тебя: с девственницами всегда сплошные проблемы. Всю жизнь я старался их избегать и решительно считаю, что от этого жизнь моя только выиграла. Пусть уж кто-нибудь другой возится с этими воплями и страстями. Мне нравятся женщины, которые находятся в моей компании, чтобы приятно провести время.

— Ясмин слишком молода. Ник. В ее возрасте следует ходить с книжками в школу, носить эту дурацкую синюю форму со складочками, хихикать со своими глупыми подружками, а не доставлять удовольствие сексуальным прихотям стариков.

— Не будь идиотом. Ты вовсе не старик. Сорок шесть — самый расцвет для мужчины. Она должна быть благодарна судьбе, что ей достался полноценный мужик, а не розовощекий прыщавый юноша, который ничего не смыслит в женщинах.

— Положим, она и сама так считает. Но тут дело еще и в моем воспитании. Не знаю, что с ним поделать, но чувствую себя, как… un bete… животное.

— Господи! Эти проклятые психологические проблемы, — рассмеялся Ник. — К слову сказать, здешние пятнадцать лет — уже не детский возраст. В Танжере девочки созревают раньше.

— Возможно, и так. Но скорее всего в этой стране никого не волнует, созрели они или нет.

— Это вопрос риторический. Как определить точку отсчета? Кроме того, если, скажем, откинуть привычный сентиментальный вздор, то ты не будешь отрицать, что телятина всегда нежнее говядины, а ягненок слаще баранины.

— Отвратительная метафора. Ник. Странно ее слышать от тебя.

— В таком случае твои проблемы гораздо сложнее, чем я думал. Ты выглядишь просто ужасно. Давай-ка сыграем в теннис — пот смоет все эти помои… Боже правый, у тебя глаза словно яичница на крови.

На корте Андре почувствовал, как напряжение в шее и плечах постепенно спадает. Отбивая один за другим тонкие крученые мячи Ника, он забыл о Ясмин и сосредоточился на игре. Но в этот день Ник был в блестящей форме, и, несмотря на все усилия, Андре проиграл всухую.

— Подыщи себе другого несчастного сукина сына, — посоветовал Андре, отказываясь от очередной партии. — Merde. Сегодня мне с тобой не справиться.

— А все потому, что я никогда не тратил свои силы на питье и разврат.

— Только на питье.

— Но не в таких дозах, как ты.

Принимая душ, Андре энергично намылился. Он снова почувствовал, что тело становится чистым. С удовольствием подставляя спину и шею под упругие струи горячей воды, он резко переключил смеситель на холодную воду, а потом, похлопывая себя по бокам, вышел из кабинки и обмотал тяжелое банное полотенце вокруг бедер. Что правда — то правда, он в отличной форме. Бугры мускулов на бедрах и животе подчеркивали пропорциональность телосложения Андре. Ни малейших признаков жира, прекрасная осанка, чудесный марокканский загар. Единственным признаком, выдававшим возраст Сен-Клера, были тронутые сединой виски.

Андре натянул штаны и распахнул ворот своей широкой рубашки в розовую полоску. Мысленно отметив, что чувствует себя гораздо лучше, он в который уже раз за эти два дня подумал о том, что Ник порой оказывается прав.

Сен-Клер улыбнулся. Что и говорить, холодный, проницательный ум Ника частенько служил ему опорой. И данный эпизод не стал исключением. Тем не менее, прежде чем вернуться на виллу, он решил, что ему необходимо повидаться еще с одним человеком.

Разумеется, этим человеком была Клэр. Холодная, собранная, благоразумная Клэр. Всегда расположенная к встрече, всегда готовая помочь. Визит к Клэр мог стать прекрасной полуденной интерлюдией. Мысль о возможности расслабиться с ней воодушевила Андре. Он с досадой взглянул на упорно не желавшие спадать мешки под глазами. Кроме того, в нем еще не утих огонь желания…

Да, Клэр — это как раз то, что ему нужно.

Вернувшись в салон, Андре нашел Ника сидящим в кресле с видом человека, чьи дальнейшие планы еще не определены.

— Надеюсь, ты простишь меня, mon ami[14], — без всякого выражения на лице извинился Андре, — но у меня на сегодня запланированы кое-какие встречи.

Приняв извинения. Ник сделал изрядный глоток джинтоника, и его бокал разом опустел наполовину.

— Рад, что ты чувствуешь себя лучше, приятель, — на одном дыхании произнес он.

— Только не благодаря моему проигрышу в теннис, — рассмеялся Андре. — Ладно, мне нужно идти.

— Между прочим, приятель, если ты будешь в состоянии, в этот уик-энд мы играем в поло. И помни — In hostem omnia licita![15] — Видя обсскуражениость Андре, Ник расхохотался. — Это по-латыни, неуч. Означает: «Не позволяй шельмам себя дурачить».

«Боже мой, — думал Андре, направляясь к телефону, — школярские шуточки человека, которому перевалило за пятьдесят». Он набрал знакомый номер.

Клэр была дома. Проезжая по новым улицам города, Андре в который раз удивлялся очаровательной способности этой женщины сочетать в себе доступность и отсутствие чувства собственничества. Их цивилизованные легкие любовные отношения продолжались уже три года, и его всегда поражал талант Клэр держаться на расстоянии. Хотя, поразмыслив, Андре пришел к выводу, что, возможно, это он удерживал дистанцию. Кто знает? Впрочем, до сегодняшнего дня ему как-то и в голову не приходило выяснять этот вопрос.

Клэр, высокая, стройная, всегда с безупречной прической, никогда не чувствовала себя неловко. Ее низкий, хорошо поставленный голос порой взрывался звонким смехом, но случалось это, откровенно говоря, нечасто — она умела себя контролировать.

Клэр Беранже была замужем, но муж се облюбовал себе домик в Брюсселе. Она же сама не покидала очаровательной просторной квартиры на рюде Бельжик. Клэр никогда не говорила о деньгах и никогда не касалась тем, с ними связанных. И всегда была обворожительна.

«Идеальная любовница», — входя в лифт, подумал про себя Андре.

Этот лифт был одним из массы удовольствий, которые доставлял визит к Клэр: все его стенки были сделаны из стекла, заключенного в короб из кованого железа, у задней стояла небольшая скамейка, покрытая слегка потертым красным вельветом. Поднимаясь в лифте, пассажир имел возможность видеть каждый минуемый этаж и даже крышу сквозь прозрачный конусообразный потолок лифта.

На каждом этаже располагалась только одна квартира.

Открыв двери лифта, Андре очутился в уютном холле, уставленном многочисленными цветочными горшками. Андре повернул ручку старинного звонка, дверь красного дерева отворилась, и на пороге возникла Клэр. Она схватила своего гостя за руку и потащила в комнату.

— Дорогой, — радостно улыбнулась Клэр, — как замечательно, что ты позвонил. У меня такое чувство, что мы не виделись вечность, хотя я встретила тебя на вечеринке в парке «Пендельтон Рольф» всего неделю назад, я не ошибаюсь?

Андре тепло поцеловал Клэр в щеку, после чего поднес к губам ее тонкие пальцы.

— Ну какой же ты безнадежный романтик, — вздохнула Клэр. Губы ее изогнулись в иронической улыбке. Она освободила руку и провела Андре на террасу. — Выглядишь ты изумительно. Хочешь чего-нибудь поесть или выпить?

— Нет, спасибо. Я был как раз в клубе. И вдруг почувствовал непреодолимое желание увидеть тебя. Прости, если испортил тебе полдень. Ты загорала?

— Не совсем. Я читала новомодную книгу, которую все сейчас рекомендуют прочесть. Один из тех романов, где герои — замаскированные звезды экрана… Но надо иметь куриные мозги, чтобы не вычислить, кто есть кто. Боюсь, что не в силах буду дочитать до конца. Разве не ужасно?

— Иди сюда, сядь рядом со мной, — похлопав по подушке кресла позвал Андре.

Клэр подняла лежавшую у ее ног раскрытую книгу, аккуратно положила между страниц кожаную закладку и снова положила книгу на пол.

— А теперь, Андре, расскажи мне все, что случилось с тобой за это время, — вяло улыбаясь, потребовала Клэр.

Дневная жара начинала спадать, но не настолько, чтобы располагать к быстрым движениям. Разомлевшая от духоты, Клэр одной рукой подняла с затылка густые белокурые волосы, и свободная белая в полоску блузка упала с плеч, обнажив грудь. Она была такая же загорелая, как и вся кожа: бледные полоски от купальника не искажали великолепия загара. От взмаха руки грудь слегка колыхнулась, и Клэр с улыбкой заметила, как Андре, наблюдавший эту картину, облизнул кончиком языка вдруг пересохшие губы.

— Рассказывать особо не о чем, та cherie, — отозвался Андре, переводя взгляд на пеструю лоскутность коричневых и оранжевых крыш лежавшего внизу города. С террасы Клэр можно было видеть жалкие клетушки зданий Петит-Соко. Вдали то тут, то там над невысокими постройками легко вырывались в небо минареты и башни. — А ты?