– Что же, это все, что есть в Вудворде? – скептически спросила Кэролайн.

– Да, мэм. На сегодняшний день примерно две тысячи душ считают его домом, но он постоянно растет. С тех пор как южнее были открыты для проживания земли шайеннов и арапахо, люди все едут сюда, обосновываются, обустраивают хозяйство. Кому-то кажется достойным сожаления, что открытые земли разгораживают и распахивают. Что до меня, я называю это прогрессом, хоть и рад, замечу, что вокруг пока еще достаточно простора, чтобы пасти коров.

– Арапахо? Что это означает?

– Это индейцы. Они из более северных краев, но сюда их, как и многих других, переселило правительство… А вот эта земля справа, которую мы сейчас проезжаем, еще недавно принадлежала индейцам чероки, хотя сами они жили дальше на восток. Они издавна сдавали ее фермерам и скотоводам и только потом уж освободили, в девяносто третьем…

– Но разве это не опасно? Цивилизованным людям жить рядом с индейцами? – Кэролайн была потрясена.

Хатч смерил ее долгим взглядом, потом повел плечом:

– Они продали свои земли и перебрались на восток. Думается мне, им не очень хочется жить бок о бок с белыми соседями, точно так же, как некоторым белым – соседствовать с индейцами.

– Слава богу, – вздохнула Кэролайн, – я бы ни за что не смогла уснуть ночью, зная, что за окном бродят эти твари!

Она даже засмеялась, тоненько и нервно, и не заметила внимательного взгляда, который Хатч устремил в прерию. Подражая ему, Кэролайн окинула взором горизонт, и ей стало не по себе от мысли, что совсем еще недавно эти дикари, возможно, добывали в этих местах скальпы. Два кролика, выскочив чуть не из-под колес фургона, скрылись в траве, так что виднелись лишь черные кончики длинных ушей.

Когда проехали десять – двенадцать миль, вдали появились очертания зданий. Кэролайн обрадовалась, увидев их. Каждая миля на пути из Вудворда, казалось, уносила ее все дальше от безопасного мира, от цивилизации, невзирая даже на то, что каждая миля приближала ее к Корину. Она прищурилась, чтобы получше разглядеть.

– Там другой город? – спросила она.

Хатч тихонько свистнул, и две гнедые кобылы с сильными ногами и мясистыми крупами встали как вкопанные.

– Нет, мэм. Это старый военный форт. Форт Снабжения – так его называют. Скоро мы свернем с большой дороги, и тогда, боюсь, ехать будет тряско.

– Форт Снабжения? Так здесь расположен гарнизон?

– Теперь уже нет. Он заброшен вот уже лет семь или восемь, там никто не живет.

– Но почему здесь были военные? Чтобы защищать людей от индейцев, я полагаю?

– Ну, это, я думаю, была одна из причин. Но по большей части им приходилось удерживать белых, чтобы не селились на индейских землях. Можно сказать, что военные здесь защищали индейцев от таких, как вы и я.

– О… – выдохнула Кэролайн, ощутив, что ее вернули с небес на землю. Ей стало легче при мысли о военных, охраняющих их ферму от индейцев, и она уже успела представить, как танцует кадриль с кавалерами в щегольских мундирах.

Однако при ближайшем рассмотрении форт оказался приземистой и грубой постройкой, даже не из камня или кирпича, а из бревен и глины. Черные дыры окон выглядели жутко и тревожно. Вздрогнув, она отвернулась:

– А куда же ведет эта дорога?

– Да, в общем-то, особо никуда. Отсюда идет к форту Силл, но с этого конца по ней ездят все больше такие, как мы, чтобы немного облегчить себе путь из города, – разъяснил Хатч.

Кэролайн посмотрела через его плечо на пустынную дорогу. Поднятая ими пыль снова оседала в колеи. Девушка представила себе эту землю девственной, еще не знавшей руки человека, когда только перст Господа касался ее. Теперь здесь уже имелись мрачные руины и дорога в никуда.

– Скоро будем переправляться через Норт-Канейдиан, миссис Мэсси, но только пусть вас это не волнует, – добавил Хатч. – В это время года с этим никаких затруднений не предвидится.

Кэролайн кивнула и храбро ему улыбнулась.

Река была широкой, но мелкой. Вода покрыла ступицы колес, а лошадям не доходила до брюха. Хатч ослабил поводья, и животные начали жадно пить, отряхиваясь, так что брызги с их пыльных крупов летели во все стороны, наполняя ноздри Кэролайн запахом разгоряченной шкуры. Она вытерла несколько капелек, попавших на юбку, но только размазала грязь. Выбравшись из воды, сделали остановку, чтобы пообедать, в узорчатой тени тополей, которые цеплялись узловатыми корнями за песчаный берег. Кэролайн, опершись на руку Хатча, выбралась из фургона и уселась на расстеленное им толстое одеяло. Ей было неудобно в тугом корсете, и она почти не разговаривала, сражаясь с ломтем ветчины – его пришлось жевать до неприличия долго – и кусочком хлеба, раскрошившимся на колени. На зубах скрипели песчинки. Тишину нарушал только шелест колеблемой ветром серебристо-зеленой листвы тополей. Прежде чем фургон снова тронулся в путь, Кэролайн, порывшись в багаже, извлекла оттуда шелковый зонтик с фестонами.

По открытой прерии фургон двигался не так споро, то подпрыгивая на кочках, то буксуя на зыбучих песчаных прогалинах и в полупересохших болотистых руслах мелких ручьев. Время от времени они проезжали мимо небольших поселений с вросшими в землю, лепящимися друг к другу домишками, построенными здесь, чтобы защитить людей, застолбить участки, положить начало новой жизни. Однако постройки находились далеко от дороги и попадались все реже. Жаркий день все тянулся, и Кэролайн задремала, покачиваясь на сиденье рядом с Хатчем. Голова ее то и дело падала на грудь, но каждый раз девушка встряхивалась и просыпалась.

– Мы скоро остановимся и переночуем, миссис Мэсси. Полагаю, вы не откажетесь от чашки горячего кофе и удобного ночлега.

– О да! Я немного устала. Еще долго ехать?

– Выходит дольше в таком медленном фургоне. Верхом-то я бы за день домчался, даже без особой спешки. Все, что нужно, это добрый скакун под седлом, а ваш муж разводит самых отменных лошадей во всей Оклахоме.

– Где мы остановимся на ночлег? В каком-то поселении поблизости?

– О нет, мэм. Нынче вечером мы разобьем лагерь.

– Лагерь?

– Верно. Да не пугайтесь вы так, миссис Мэсси! Я человек с понятиями и рукам воли не даю, – добавил он с кривой усмешкой, увидев расширившиеся от ужаса глаза Кэролайн.

Спустя миг она поняла, что Хатч неверно истолковал ее испуг, решив, что она боится провести ночь с ним наедине. Зарумянившись, Кэролайн потупилась, при этом взгляд ее упал на поясной ремень ее спутника. Рубаха слегка приоткрылась, обнажив его крепкий загорелый живот. Кэролайн сглотнула и устремила взгляд на горизонт. Сказать по правде, вначале она оробела, осознав, что всю ночь им придется провести под открытым небом, не имея защиты от диких зверей, непогоды и всей этой необузданной дикой природы.

Хатч засветло остановил фургон на ровном участке прерии с более зеленой и пышной травой. Он помог Кэролайн спуститься, и она стояла, не зная, что делать. Все тело у нее болело и ныло. Хатч отцепил фургон и распряг лошадей, похлопав их по спинам. Радостно помахивая хвостами, они отошли немного и стали шумно жевать траву, набирая полные рты.

– Но… не убегут ли лошади? – обеспокоилась Кэролайн.

– Далеко не убегут, я думаю. А уж за ломтем хлеба прибегут хоть откуда.

Хатч выгрузил из фургона палатку и вскоре установил ее. Расстелив толстые одеяла поверх коровьих шкур, он внес в палатку несессер Кэролайн.

– Вам будет удобно. Не хуже любого отеля в Нью-Йорке, – пообещал он.

Кэролайн взглянула на него, подумав, что он издевается над ней, но потом улыбнулась и, забравшись в палатку, уселась, морща нос от запаха шкур. Но ложе оказалось мягким и удобным, а стены палатки слегка колыхались от ветра, будто тихо дышали. Кэролайн почувствовала умиротворение, сердце перестало колотиться.

Хатч тем временем развел костер и сидел рядом с ним на корточках, следя за большой плоской сковородой, на которой что-то дымилось и брызгало. Он подбрасывал в огонь какие-то сухие темные куски, распознать которые Кэролайн не сумела.

– Чем вы поддерживаете огонь? – спросила она.

– Коровьими лепешками, – ответил Хатч и больше не дал никаких пояснений. Переспрашивать Кэролайн не отважилась.

Закат был великолепен: розовые и бирюзовые сполохи бежали от яркого сияния на западе к глубокой бархатной синеве на востоке. На лице Хатча плясали отблески огня.

– Я поставил там ящик, чтобы вы могли сесть, – обратился он к Кэролайн, махнув вилкой.

Кэролайн послушно уселась. В темноте за языками пламени одна из лошадей фыркнула и тихо заржала. Потом раздался вой, тонкий, зловещий, он отдался эхом, разнесся по плоской равнине.

– Что это было? – воскликнула Кэролайн, вскакивая на ноги. Кровь отлила от ее лица, она пошатнулась и упала бы, не подставь ей руку Хатч, в мгновение ока оказавшийся рядом.

– Присядьте, мэм. Да садитесь же, – настаивал он.

– Это волки? – воскликнула она дрожащим голосом.

– Всего-навсего луговые волки, только и всего. Пустяк, они не крупнее комнатной собачки и совсем не свирепые. Они и близко к нам не осмелятся подойти, обещаю вам.

– Вы уверены?

– Уверен так же, как в том, что сижу сейчас здесь, миссис Мэсси. – Голос Хатча звучал убедительно.

Кэролайн плотнее завернулась в шаль и осторожно присела на жесткий деревянный ящик, нервы ее были напряжены до предела. Хатч, казалось, почувствовал ее тревогу, потому что нарушил молчание и начал рассказывать:

– Койоты – так их тоже иногда называют. Они бегают поодаль стаями, подбирают и обгладывают брошенные кости. Вот об этом они и перекликаются – рассказывают, кто где нашел старую коровью кость, чтобы поживиться. Самая большая неприятность, которую они могут причинить, это стащить у фермера курицу, да и на это решатся, только если уж совсем оголодают. Мне кажется, они научились держаться подальше от людей, чтобы не схлопотать пулю в хвост, вот как…

Он все продолжал говорить тихим, баюкающим голосом, и Кэролайн совсем успокоилась. Койоты время от времени заводили свою песню, их вой проносился над лагерем, протяжный и тоскливый.

– Они как будто жалуются на одиночество, – прошептала девушка.

Хатч посмотрел на нее, его глаза скрывала глубокая тень. Он бережно передал ей жестяную кружку.

– Выпейте-ка кофе, мэм, – сказал он.


Она проснулась на заре, разбуженная ярким светом, проникающим сквозь ткань палатки. Ей приснилась Батильда, которая из-за ее плеча следила, как Кэролайн играет гаммы на рояле. «Кисть! Держи кисть!» – восклицала Батильда по своему обыкновению. В первую минуту Кэролайн не могла вспомнить, где находится. Она осторожно высунула голову из палатки и испытала облегчение, поняв, что Хатча поблизости нет. Небо на востоке было ослепительным. Кэролайн никогда в жизни не просыпалась так рано. Она встала и потянулась, уперевшись руками в поясницу. Волосы у нее растрепались, а во рту стоял кисловатый привкус вчерашнего кофе. Она потерла глаза, обнаружила песок у себя на лбу. И не только, в песке было все ее лицо, да и одежда. Под манжетами появилась грязная полоса, песок забился под воротник и натирал шею. Смятые одеяла возле остывающих угольев костра объяснили ей, где провел ночь старший ковбой.

– С добрым утром, миссис Мэсси, – окликнул Хатч, заставив ее вздрогнуть.

Он приближался к фургону, выйдя из высокой зеленой травы и держа в руках поводья пары гнедых лошадей.

– Ну, как спалось, как ваша первая ночь в роли вэдди?[9] – улыбнулся он.

Кэролайн улыбнулась в ответ, хотя и не поняла, о чем он.

– Доброе утро, мистер Хатчинсон. Я прекрасно выспалась, благодарю вас.

– Я собираюсь отвести эту парочку на водопой к ручью – это вон там, – а потом вернусь и соображу нам завтрак.

Кэролайн кивнула и осмотрелась.

– Вот здесь я поставил бидон с водой, на случай, если вам захочется освежиться, – добавил Хатч и опять улыбнулся, уходя за пределы их лагеря.

На самом-то деле Кэролайн давно хотелось в туалет. Помучившись какое-то время из-за своей стеснительности, она с ужасом поняла, что облегчиться ей придется прямо в кустах и Хатч, демонстративно удаляясь в противоположном направлении, вероятно, тактично давал ей понять, что никто во всей округе не станет свидетелем ее унижения. Рядом с полным бидоном воды Хатч заботливо положил порванную на куски газету и тонкое хлопчатобумажное полотенце. С гримасой ужаса Кэролайн постаралась, насколько могла, воспользоваться этими скудными удобствами. Возвратившись, Хатч с величайшей деликатностью не искал оставленные для нее предметы и не спрашивал о них.

К полудню солнце немилосердно палило, у Кэролайн онемела от усталости рука, которой она стискивала пыльный зонтик. Наконец девушка сдалась и положила его на колени. Посмотрев в бескрайнее небо без единого облачка, она приметила в вышине две темные точки, описывающие круги.

– Это орлы? – спросила она, указывая вверх, и заметила, что ее шелковая перчатка стала совсем бурой от грязи.