Он ворвался в комнату без стука. Влетел как фурия, оглядываясь по сторонам. Снова в распахнутой рубашке. Ну что ты будешь делать! Сев на постели, я почувствовала себя крайне неловко. Разлеглась тут, как будто дома, а не в гостях.

— Иди сюда, Есения, — скомандовал Булацкий жестким голосом. Он показался мне злым и каким-то взбаламученным.

— Если вам нужно отдохнуть, я вернусь после работы… — начала я робко.

— Да хватит уже причитать насчет своей жалкой работенки! Ты там уже не работаешь! — грубо оборвал он меня, взмахнув рукой. — Я сказал тебе подойти, — повторил он и упал в кресло. В комнату вбежала служанка с подносом, на котором стояла бутылка какого-то крепкого напитка и бокал из толстого стекла. Булацкий подождал, пока ему нальют, судя по всему, виски, и залпом опрокинул в себя содержимое бокала.

Он что, еще и алкоголик?! Может, поэтому с ним катается врач?

Решив, что лучше побыстрее со всем закончить, я шагнула к нему и остановилась на расстоянии метра, рассматривая вальяжного хищника в кресле. Он неприлично раскинул в стороны ноги, черные брюки обрисовывали мощные бедра. Я сглотнула, поднимая взгляд выше. Заметила на белой рубашке какие-то грязные следы, мазки крови. И нахмурилась.

— Куда вы ездили? — спросила я, решив тоже присоединиться к параду бесцеремонности.

— В порту у меня остались дела. Груз из Тайваня, урок вежливости для твоих сегодняшних знакомых с плохими манерами.

— Что вы с ними сделали?! — ужаснулась я, начиная осознавать, что слова брата находят себе подтверждение. Он реальный, самый настоящий бандит, который устраивает жестокие кровавые разборки.

— Ничего такого, чего они не заслуживали. Скажем, больше они никогда не будут приставать к красивым девушкам. Забудь о них, Есения. У меня к тебе серьезный разговор.

— Забыть?! Вы их покалечили?! — вскричала я, прикрывая рот рукой и рисуя в воображении страшные картины, в которых Булацкий каким-то огромным пистолетом отстреливает кавказцам их мужское достоинство. Боже! Я не чувствовала никакого удовлетворения, никакой благодарности, только острое желание разобраться с Булацким и свалить отсюда поскорее.

Но он, как всегда, не оправдал ожиданий, оказавшись рядом так стремительно, что напугал меня. Подхватил мое готовое упасть от испуга тело, прижал к своему. На меня снова пахнуло этим сбивающим с толку ароматом, но теперь к нему примешивался легкий запах пота, табака, алкоголя и пороха. Казалось бы, от такого сумасшедшего сочетания мне должно было стать противно, нюхательные рецепторы должны были завопить от ужаса, а организм — среагировать приступом тошноты. Вместо этого я ощутила головокружительный спазм внизу живота, неосознанно облизнула пересохшие губы и затаила дыхание, завороженная близостью этого опасного человека.

— Вы меня пугаете, — призналась честно и почему-то шепотом. — Я не просила вас мстить тем людям. Что вы за человек?!

— Ты меня боишься? Зря, — с нежданной лаской в голосе проговорил Булацкий, проводя костяшками пальцем по моей щеке. Бархатистое прикосновение заставило задрожать, как будто он провел по коже лезвием окровавленного ножа. Испачканного кровью своих врагов. — Я не монстр, каким ты меня видишь, Есения.

— Отпустите, прошу… — взмолилась я, объятия становились слишком настойчивыми, он все теснее прижимался ко мне, и я уже ощущала его крепкое тело, а особенно выпирающий бугор на штанах, всячески отрицая свою острую реакцию на этого мужчину.

— Отпущу. Но не сразу. Выйдешь за меня замуж, родишь наследника, — проговорил он как само собой разумеющееся, и тут я очнулась, как будто выбралась из вязкого болота. Отшатнулась и уперлась руками в грудь Булацкого, замотала головой.

— Но я замужем! И беременна от своего мужа! А вы его где-то прячете!

Я только что догадалась, что все об этом просто кричало. А я так долго складывала дважды два. Он спрятал моего мужа, привез меня сюда, теперь лезет с объятиями, обволакивает своим диким запахом, провоцирует низменные инстинкты!

— Брак будет фиктивным, — продолжал он объяснять. — Ты получишь много денег в итоге. И своего мужа. Живого. Скажи «да».

Слова про деньги я пропустила мимо ушей. Но зацепилась за фразу о муже. Живом муже.

— Вы шантажируете жизнью мужа? Хотите принудить к сексу?! — воскликнула я, ударяя по жесткой груди кулаком. — Да отпустите же меня!

— К сексу? — приподнял он бровь, выпуская меня из объятий и отодвигаясь. Убрал руки в карманы и посмотрел с прищуром. — Вот так сразу я не намеревался, но если ты настаиваешь…

Задохнувшись от возмущения, я жутко покраснела. Он снова поймал меня, снова играется, выводит из себя.

— Нет, милая, я тебе предлагаю законный брак, нормальные отношения, положение в обществе, статус, деньги, благополучие твоих детей, а не то жалкое подобие, в которое превратилась твоя жизнь.

— Что вы знаете о моей жизни?!

— Что? Ну, начнем с твой жалкой работы за копейки. Постоянно недовольный босс, куча сверхурочки, недостойная зарплата. Брат и отец, живущие в халупе. Невозможность даже мечтать об операции, которая вернет брату ноги. И наконец, твой благоверный. Вечно где-то пропадающий, вытирающий об тебя ноги, кормящий байками о красивой жизни. Не так, что ли? Признайся, Есения, ты об этом мечтала в детстве? О такой жизни?

— Да как вы смеете… Перестаньте, — практически хрипела я, чувствуя, что Булацкий провел мне операцию на грудной клетке без наркоза. Зачем так кроваво обнажил всю суть моей жизни? Зачем препарировал ее, не гнушаясь ничем, не стесняясь в выражениях? Откуда он все это знает, в конце концов?

— Вы за мной следили, да? — догадалась я вдруг, прижимая руку к животу. Там было то, что никакого отношения к этому человеку не имеет. Крошечная клеточка, которую почему-то хочет себе присвоить этот ужасный человек. Да по какому праву? Как он смеет?!

— Есения… — начал он, смотря на меня горящими от возбуждения глазами. О, я точно угадала это выражение. Он издевался над словами о сексе, как будто я сама на него напрашивалась, а сам поедал меня взглядом черных бездонных глаз. Но я упрямо противилась этому ненормальному притяжению к чужаку.

— Я не отдам вам своего ребенка, он мой и моего мужа! Зачем вам чужой ребенок? Это же бред! — я срывала голос, а Булацкий нахмурился, снова оказываясь рядом.

— Прекрати истерику, Есения! Я тебе сказал, это вредит ребенку! — встряхнул меня и сжал мое лицо руками, стиснул до боли скулы, приближая свои губы к моим, а потом проговорил чуть ли не по слогам: — Это. Мой. Ребенок.

Глава 6. Есения

Его слова заставили кровь в моих жилах превратиться в лед. И я поняла, что мне предстоит жестокая борьба с этим страшным человеком, заявившим на меня права. На мое тело, жизнь, ребенка.

Но уже сейчас обреченно стонала внутри, придавленная реальностью. Уже сейчас чувствовала, какой он сильный против меня — такой слабой. Я не умела бороться с обстоятельствами, всегда предпочитала подождать и посмотреть, что будет.

К счастью, ничего особенно страшного в моей жизни не происходило, поэтому проблемы рассасывались сами собой. Но когда речь заходила о чем-то действительно серьезном, как перспектива развода или поиск денег на операцию брата, я привычно уползала в раковину и не принимала никаких кардинальных решений. Мне было комфортно сказать слово «невозможно», прикрыться им и ничего не делать.

Ждать, верить обещаниям и надеяться, что кто-то другой найдет способ изменить ситуацию.

Ведь я давно могла потребовать у Андрея ответов, поставить вопрос ребром и заявить ему, что меня не устраивает, что мы живем как соседи, что он не ночует дома и постоянно что-то скрывает. Могла извернуться и найти деньги для брата. Мало ли способов у молодой девушки добыть большие деньги. Продать себя, стать суррогатной матерью, что-то украсть…

Но в итоге я всегда предпочитала молчание, инертность и незыблемость. Как будто боялась всколыхнуть в своей душе призрачное неподвижное озеро с зеркальной гладью воды.

И вот появился человек, который намеревается повернуть мою жизнь на сто восемьдесят градусов, обещает золотые горы и просит взамен лишь притвориться его женой и родить ребенка. Я самая обычной, ничем не примечательная, никогда не соприкасалась с миром богатых и власть имущих, поэтому сейчас смотрела в глаза этого мужчины, который позволил отстраниться и отойти на нужное мне расстояние и помолчать, переварить услышанное.

Обняла себя руками и возрадовалась непогоде за окном. Никто из нас не включил свет, и мрачные тучи за окном нагнали в комнату темень. Булацкий оказался в тени, его пристальный взгляд больше не давил, и я смогла немного собраться с мыслями, самую малость. Перед тем как начать задавать вопросы.

Картинка уже начала складываться в голове. Исчезновение мужа, нападение кавказцев, Булацкий в роли защитника, а еще ранее — ночь в клубе, воспоминания о которой скрылись за плотной завесой забытья. Я же ничего не помнила кроме смутных образов сплетающихся тел, и разум поставил на место любовника мужа, потому что иное просто-напросто не могло прийти в голову.

Но сейчас, когда Булацкий предложил мне отсутствующие кусочки общего пазла, я начала осознавать, что тогда могло случиться что угодно. Этот человек заявляет, что он — отец ребенка, его слова звучат как безапелляционное знание. И он не похож на того, кто будет что-то говорить, не имея стопроцентных доказательств.

Значит, я спала с ним. Или он меня изнасиловал. Я просто обязана выяснить правду! Одну из многих, которые сегодня обрушиваются на мою бедную голову.

Наконец я смогла разлепить губы, выталкивая из себя вопрос:

— Андрей опоил меня, чтобы подложить под вас? Продал мое тело?

Мне хотелось, чтобы голос звучал спокойно, хотелось с достоинством провести этот сложный разговор, но вместо этого я чувствовала подступающие рыдания, внутри все клокотало, ноги подкашивались, а кожа покрылась мелкими бисеринками пота. Дрожа всем телом, я смотрела на Булацкого, готовясь к тому, что он будет потрошить мою душу. В гнетущей тишине до меня доносилось его размеренное дыхание. Его спокойствию можно было только позавидовать.

— Я мог бы сказать, что он сделал именно так, но не хочу, чтобы между нами все начиналось со лжи. Я не знаю, зачем он дал тебе афродизиак, но, наверное, не рассчитал дозу. Тебе потребовался доктор, и я отправил Андрея за ним, а потом…

— Что «потом»? — прошептала дрожащими губами, шагая назад, подальше от двигающегося на меня Булацкого.

Он пошел в наступление, придавил к стене, заключая в плен своего тела, своих рук, черных неумолимых глаз, своей тяжелой ауры и хриплого властного голоса. Окутал собой, украл мой страх и заменил его трепетом ожидания.

— Потом я не смог устоять, когда одна безумно красивая и соблазнительная женщина предложила мне себя. Есения, я не хотел брать тебя, пользоваться ситуацией и твоим полубессознательным состоянием, но ты буквально на меня набросилась. Я никогда не встречал такой страсти, никогда…

— Что?! Я не такая! — вскрикнула я, а потом стала вслух размышлять: — Это… Возможно, это все афродизиак. Вы поэтому меня хотите? — вдруг рассмеялась я, чем привела его в замешательство.

— Что смешного?

— Ну конечно. Вы поимели в ту ночь согласную на все женщину, но загвоздка в том, что я была под действием возбуждающего средства. Я ничего не помню об этом, по сути, меня там и не было. Вы сами себя обманули, Кирилл Святославович, — горько проговорила я. — Думаете, что нашли что-то особенное, мечтаете повторить ту ночь, но вам придется смириться с тем, что вы никогда не получите того всплеска эмоций от меня. Все это было искусственным, фальшивкой. Я холодная, почти фригидная, ведь не поэтому ли Андрей хотел пробудить во мне женщину с помощью посторонних средств! — последнюю фразу я просто выкрикнула, чувствуя, что меня колотит.

У меня не получалось охватить разумом все происходящее. Необходимость защищаться от напора Булацкого и одновременно наблюдать за крахом всей своей жизни, постигать предательство мужа взрывала мозг. Что он от меня хочет? Господи, что ему от меня надо?! Ему нужна та пошлая незнакомка из комнаты, но ее не существует!

— Холодная? Фригидная? — яростно прорычал Булацкий, хватая мой подбородок сильными пальцами и приподнимая, чтобы смотрела прямо в его полыхающие адским огнем глаза. — Эту чушь втемяшил тебе в голову твой жалкий слизняк муж, чтобы оправдать свои многочисленные измены? Не делай такие глаза, Есения! Неужели ты думала, что Андрей ночами только работал? Где тогда эти баснословные суммы, заработанные упорным трудом? Спустил на шлюх?

— Андрей приносил деньги!

— Сколько? Сколько он приносил? Я видел, как вы живете, как живет твоя семья, на какой ты ездишь машине и как одеваешься. Вы же прозябаете в бедности.