Елена Невейкина - Наследница

В тишине ночи чувствовалась какая-то тревога. Старый барский дом спал, но что-то явно происходило. И это что-то было страшным. Семилетняя Элен, проснувшись в холодной темноте своей комнаты, лежала и слушала. Звуки всегда многое ей рассказывали: треск догорающих поленьев, лай дворовых собак, которых она различала по голосам, осторожные шаги слуг по коридорам, иногда голос отца. Но сегодня были ещё какие-то звуки, совсем незнакомые. Было любопытно и страшновато. Да ещё не хотелось вылезать из такой уютной тёплой постели на холодный простор больших комнат. В конце концов, Элен решила пробраться к старшему брату и попытаться узнать у него, что такое может происходить в их доме. Ален всегда всё ей разрешал, прощал назойливость и никогда на неё не жаловался.

Поёживаясь и вздрагивая от холода паркета, она прошла по коридору до комнаты брата и вошла. Странно… Алена здесь не было. Вздохнув, девочка вернулась к себе, но спать уже не хотелось, и она подошла к окну. Чтобы видеть землю ей пришлось влезть на скамеечку, которую для неё специально сделал плотник Иван, когда Элен пожаловалась, что окно в её комнате на втором этаже, расположено очень высоко, и она не видит в него ничего, кроме неба и веток деревьев.

Посмотрев вниз, Элен заметила чьих-то лошадей у самого дома. Это были не их лошади. «Вот хитрые! Уложили меня спать, а сами гостей принимают! — подумала она. — А я всё равно узнаю, кто это приехал так поздно!»

Пыхтя от усердия, она кое-как оделась, хоть было очень трудно обойтись без привычной помощи няньки, и стала тихонечко спускаться по лестнице. Внизу было ещё темнее, здесь не было окон, только в конце коридора светилась наполовину открытая дверь. Пробираясь почти ощупью в сторону зала, Элен внезапно услышала громкие голоса, как будто кто-то ссорился. Она удивилась ещё больше: кто же это приезжает с визитом так поздно, да ещё и кричит на хозяев? В замешательстве она задержалась немного, но стоять было холодно, а путь до спальни теперь стал гораздо длиннее, чем до зала, и девочка двинулась вперёд.

Вот и полуоткрытая дверь. Она осторожно заглянула в неё. То, что там происходило, так напугало Элен, что ноги отказались её слушаться. А так хотелось убежать, спрятаться с головой под одеяло и сказать себе, что всё это сон! Присев за стоящей в коридоре огромной напольной вазой, Элен видела как раз ту часть зала, в которой находились незнакомые люди. В просторном наполовину освещённом помещении боком к Элен в своём любимом кресле сидел отец. Перед ним, по другую сторону большого стола, на котором лежали какие-то бумаги, стояли несколько вооружённых человек. То, о чём они говорили, чего требовали, Элен не понимала, понятно было только, что это касается подписи на документах. Отец не соглашался ничего подписывать, пытаясь разговаривать спокойно. Речь шла о земле. Их земле! «Эти люди хотят отнять у нас землю и дом! А как же мы? Где мы будем жить?» Страх рос в ней как волшебный боб из сказки, быстро заполняя всё внутри, не оставляя никаких других чувств. Теперь и речи не могло быть о том, чтобы пошевелиться: всё тело сковал ужас.

Один из незнакомцев, высокий человек в белом камзоле, презрительно улыбаясь, произнёс:

— Я бы, граф, на вашем месте хорошенько подумал, прежде чем отказываться. Ведь, в сущности, выбор у вас невелик, — он щелчком пальцев поправил кружево на манжете. — Либо вы вместе с отпрысками идёте на все четыре стороны, но остаётесь в живых, либо, опять-таки вместе, находите здесь свой конец. А пожар уничтожит все следы. Да, кстати, огонь уже начал свою работу, так что советую вам поторопиться с решением. Заметьте, моими действиями руководит исключительно человеколюбие. Я мог бы и не разговаривать с вами. Единственным вашим наследником в случае смерти детей являюсь я. Времени ждать, не случится ли со всеми вами что-нибудь, у меня нет: в Петербурге все обсуждают возможность отмены Указа о единонаследии, а в этом случае мне может и не достаться после вас ничего. Или появится ещё какой-нибудь родственничек и придётся с ним делиться. Ведь никто не знает, что в этом новом Указе будет. А сейчас, после вашей трагической гибели в огне, всё имущество перейдёт в мою собственность, так как я являюсь вашим ближайшим кровным родственником. Но, будучи человеком великодушным, я даю вам шанс спасти жизнь не только свою, но и жизни детей. Подумайте, неужели вы готовы пожертвовать ими ради пресловутой «чести»? Сын ваш красив и умён, а дочь — очаровательна. Они смогут заработать на хлеб и себе и вам.

— А может, он сговорчивей будет, если кроме наследника сюда маленькую мамзель притащить?

Голос раздавался из той части помещения, которая не была видна Элен.

— Да, думаю, пора познакомится и с нею, — кивнул человек в белом. — Приведи её.

Из зала в коридор шагнул человек и сразу увидел прятавшуюся девочку. Ухмыляясь, он подхватил её на руки и внёс в зал.

— Далеко ходить не пришлось! Она, оказывается, тут рядышком притаилась и слушала!

— Прекрасно! Отпусти её, пусть осмотрится. Да и отец пусть на неё посмотрит — вдруг всё же решит не вредить своей маленькой принцессе?

Справа от двери в той части комнаты, которая оставалась неосвещённой, у стены стоял Ален со связанными сзади руками. Когда девочку поставили на пол, она тут же подбежала к брату и спряталась за его спиной. Здесь было спокойнее, ведь он так часто выручал её: спасал от мальчишек, которых она сама же и дразнила; выгораживал перед нянькой и отцом, зачастую беря вину на себя; вытаскивал из канав и снимал с деревьев, никогда не рассказывая взрослым о её проделках. Вот и сейчас, стоило ей ощутить его рядом, она слегка успокоилась. Вера в то, что теперь, когда он здесь, вместе с ней, всё будет хорошо, помогла ей сосредоточиться и начать думать. Надо всего лишь освободить брату руки, чтобы он смог прогнать всех этих чужих злых людей.

Внимательно осмотревшись, она в первую очередь заметила нож на поясе у стоящего рядом с Аленом дядьки. Но ей не достать до него. А если всё же попытаться — он заметит, и тогда… Нет, это не годилось. Тогда, повернувшись к стене, она буквально упёрлась глазами в коллекцию оружия, висевшую на стене. Нижний кинжал она уже не раз вынимала из ножен, любуясь блеском клинка и искусно выполненной рукояткой. Но для этого она вставала на стул. Поднявшись на цыпочки, Элен потянулась к ножнам. Нет! Не достать! Беспомощно оглянувшись, совсем рядом она заметила связанные руки Алена. Схватившись за них левой рукой, опершись правой ногой на выступ деревянной облицовки стен, она дотянулась до крепления ножен и сняла кинжал. Брат покачнулся от неожиданности, но не проронил ни звука. Теперь — разрезать верёвки. Осторожно, медленно, волокно за волокном, боясь поранить Алена, она перерезала верёвки и вложила драгоценную рукоятку в его правую руку.

А между тем, события в зале развивались трагически. Граф, так и не согласившийся поставить свою подпись на документах о передаче прав собственности на имение ухмылявшемуся мерзавцу, полулежал в кресле, жестоко избитый. Ален, весь собравшись, выбирал момент для последнего броска.

— Такая стойкость в наши дни уже не в моде, — вновь раздался презрительный голос человека в белом. — Приведите-ка в себя этот осколок прошлых эпох.

В лицо графу плеснули воды из кувшина, стоящего на столе. Он застонал и открыл глаза.

— А теперь тащите сюда маленькую очаровашку! — его смех был страшнее угроз.

Тот негодяй, что стоял рядом с Аленом, обернулся, схватил Элен в охапку и потащил к столу.

Дальнейшее произошло так стремительно, что в первое мгновение она не поняла, как оказалась лежащей на полу. Отец и его четырнадцатилетний сын с удивительной синхронностью бросились вперёд. Безоружному графу помогла внезапность броска: он просто повалил державшего его дочь на пол. Тот, падая, выпустил девочку. Элен проворно отползла в сторону, оказавшись совсем рядом с дверью. Ален сумел первым же ударом ранить одного мерзавца и завладел его шпагой, но остальные, опомнившись, бросились на него. Отбиваясь, он увидел, как старый граф, поражённый шпагой в грудь, падает на пол. Тогда, понимая, что всё кончено, но желая попытаться спасти хотя бы сестру, или, по крайней мере, избавить её от этой страшной сцены, он крикнул ей:

— Беги! Беги в кабинет!

Элен как будто не хватало именно команды, чтобы опять обрести возможность двигаться. Она выскочила за дверь и последнее, что увидела, оглянувшись: брат, раненный, в пропитавшейся кровью сорочке, падает на неподвижно лежащего на полу отца…

…Коридор горел. Дыма внизу было ещё немного, он весь тёмным неопрятным облаком плавал где-то сверху, закрывая высокий потолок. Горели драпировки, тлели деревянные панели на стенах. Ничего не видя вокруг, Элен неслась по коридору к кабинету отца. Она всё ещё слышала только крик брата, видела только последнюю страшную картину. Добежав, толкнула изо всех сил тяжёлую дубовую дверь, надеясь только на то, что её забыли запереть. Обратный путь был отрезан огнём и убийцами. Дверь медленно, нехотя открылась. Элен вошла. Она точно знала, зачем Ален послал её сюда. Но она никогда ещё сама не пользовалась этим путём для выхода за пределы дома. Девочка медлила. Ей всё казалось, что брат сейчас догонит её, и они вместе убегут туда, к реке, как не раз уже делали тайком. Этот путь нашёл Ален и под большим секретом показал сестре. Взрослым было невдомёк, что секретным ходом, построенным когда-то очень давно одним из предков графа, пользуются двое озорников для своих тайных вылазок. Как Ален нашёл его и как попадал в отцовский кабинет — так и осталось загадкой.

Элен ждала, но брат не приходил. А дышать становилось всё труднее: дым добрался и сюда. Он сочился из щелей вокруг двери и в приоткрытое окно снаружи здания. Размазывая слёзы по щекам, икая и шмыгая носом, Элен подтащила стул, взобралась на него, оттуда — на каминную полку, над которой располагалось большое зеркало в медной раме. На противоположной стене в такой же раме висел портрет красивой молодой женщины в бальном платье, кокетливо державшей полураскрытый веер. Казалось, что красавица любуется на себя в зеркало. Это был портрет матери Элен. Сейчас, стоя так высоко, что её глаза оказались почти на одном уровне с глазами портрета, она смотрела на него, и ей как всегда казалось, что мама вот-вот заговорит. Потом, всхлипнув, Элен повернулась к зеркалу. В нём отражалась чумазая девчоночья фигурка. Слегка надавить рукой на левый край зеркала — простая задача для любого взрослого человека, но для семилетнего ребёнка — целая проблема. Всё же с четвёртой попытки ей удалось сдвинуть стекло с мёртвой точки: образовалась щель. Дальше дело пошло легче, хотя дым ел глаза и забивался в нос и в рот. Как только в щель можно стало просунуть голову, Элен перестала толкать зеркало, протиснулась в открывшийся узкий лаз и — где бегом, где кубарем — начала спускаться по невидимому в темноте склону.

Её не преследовали. Мужчины, увидев горящий коридор, который как им было хорошо известно, заканчивался тупиком, решили, что девчонка и так не выживет — задохнётся в дыму или сгорит заживо. Тем более что пора было уходить: становилось жарко от подступившего вплотную к залу огня. Оставив тела графа и упавшего на него сына лежать на полу, убийцы спешно покинули здание. Сев на лошадей, они понаблюдали ещё какое-то время за пожаром, но когда рухнула крыша, подняв целый смерч из горящих осколков графского дома, негодяи почли за лучшее удалиться…

* * *

…Пожар бушевал не меньше суток. Казалось, что гореть больше нечему, но всякий раз он вспыхивал с новой силой. Наконец, спустя несколько дней, на пожарище появились домашние слуги и крестьяне окрестных деревень. Многие плакали. Таким хозяином наградил их Господь, что после него любой другой, даже самый справедливый, не мог быть лучше. При нём они чувствовали уверенность в своём будущем — барин всегда поможет! И долг отложит, и оброк в неурожайный год сократит, даже лекаря может прислать! А теперь — каков-то будет новый хозяин?..

После пожара из крепостных не досчитались только одного: денщика молодого барина. Говорили, что кто-то видел, как он бежал к горящему дому. Больше никто его не видел ни живым, ни мёртвым. Не нашли и тел господ. Да, честно сказать, и искать-то было затруднительно: зал, где разыгралась трагедия, находился у стены, которая проходила по краю крутого спуска к реке. Тяжесть упавших обломков вызвала оползень, полностью разрушивший и скрывший под собой то место, где должен был располагаться зал.

Через год на другом берегу реки был спешно возведён небольшой, но добротный дом, своей внешней и внутренней отделкой ничем не напоминавший тот, что разрушили по прихоти хозяина новодела. Развалины старого дома смотрели на молодого собрата с другого берега реки с грустью и тихой усмешкой: «Цвети, красуйся. Кто знает, сколько простоишь ты здесь, какая тебя ждёт судьба. Не повторишь ли ты вскоре мою участь?..»