Кира Касс - Наследница

И в подтверждение моей готовности во всем тебе помогать хочу сообщить нечто важное, что наверняка пригодится тебе в будущем.

Против монархии восстало гораздо больше провинций, чем ты думаешь. Не все, конечно, но много. И как ни больно тебе это говорить, источником проблем у нашей монархии является один человек, и человек этот – ты.

Ума не приложу почему – возможно, из-за твоей молодости, возможно, из-за твоего пола, возможно, по неизвестным нам причинам, – но они волнуются. Папа сдает прямо на глазах. Ведь по сравнению с его предшественниками у папы было гораздо больше неразрешимых проблем. Многие жители Иллеа полагают, что очень скоро ты унаследуешь трон, но они к этому еще не готовы.

Мне неприятно говорить тебе все это, хотя, полагаю, ты и так догадалась. И не хочется, чтобы ты зацикливалась на негативных мыслях. Я искренне надеюсь, что ты сможешь двигаться дальше. А пишу тебе именно потому, что уверен: ты в состоянии изменить отношение к себе. Идлин, перестань держать своих поклонников в подвешенном состоянии. Ведь ты умеешь быть храброй, но при этом женственной. Ты можешь быть лидером, но при этом любить цветы. Но что самое важное, ты можешь быть королевой, но при этом и новобрачной.

Полагаю, тот, кому не удалось тебя узнать так же хорошо, как в свое время мне, рано или поздно увидит тебя с другой стороны, конечно, если ты все же решишься найти себе пару. Быть может, я ошибаюсь, но на всякий случай, если ты, паче чаяния, больше не захочешь со мной общаться, прими мой совет.

Надеюсь, ты сможешь меня простить.

Твой брат, твой близнец, частица тебя,

Арен.

Я смотрела на письмо невидящими глазами. Он оставил меня. Променял меня на нее. Когда наконец я осознала горькую правду, то меня обуяла дикая ярость. Я взяла первую бьющуюся вещь, что подвернулась под руку, и изо всех сил шваркнула ею об стенку.

Нина тихонько ахнула при звуке бьющегося стекла, и это привело меня в чувство. Я напрочь забыла о ее присутствии.

По-прежнему тяжело дыша, я покачала головой:

– Прости.

– Я все уберу.

– Мне вовсе не хотелось тебя пугать… Просто… он уехал. Арен уехал.

– Что?

– Сбежал вместе с Камиллой. – Я чувствовала, что потихоньку схожу с ума. – У меня в голове не укладывается, как королева решилась одобрить подобную вещь, но это непреложный факт. Гаврил сообщил, что все вполне законно.

– И что это значит?

Я судорожно сглотнула:

– С учетом того, что Камилла – наследница трона, а Арен – принц-консорт, теперь его главнейшей обязанностью будет стоять на страже интересов Франции. А Иллеа для него не более чем страна, в которой он родился.

– А ваши родители в курсе?

– Да, но я не уверена, получили ли они письмо от Арена. Сейчас мне следует пойти к ним.

Нина подошла ко мне, чтобы привести в порядок платье и прическу. Затем с помощью бумажной салфетки поправила мой макияж.

– Вот так-то оно лучше. Будущая королева и выглядеть должна соответствующим образом.

Я порывисто ее обняла:

– Нина, ты слишком добра ко мне.

– Тише. Ступайте к вашим родителям. Вы им сейчас нужны.

Я попятилась и смахнула навернувшиеся на глаза слезы. Затем прошла по коридору и постучалась в дверь папиной комнаты, которую он обычно делил с мамой.

Мне никто не ответил, и я рискнула заглянуть внутрь.

– Папа? – спросила я, переступив через порог огромной комнаты.

Последний раз я была здесь, наверное, в далеком детстве и поэтому не могла понять, сильно ли изменился внешний вид комнаты. Хотя, похоже, с тех пор к убранству успела приложить руку мама. Преобладание теплых тонов, повсюду книги. Если это и есть папина берлога, почему здесь вообще не чувствуется его духа?

Не обнаружив родителей, я вдруг почувствовала себя непрошеным гостем и уже собралась уходить. Но внезапно остановилась, заинтересовавшись висевшими на стене фотографиями в рамках. На одной я увидела еще молодых, примерно одних лет со мной, родителей: папу, в костюме и с орденской лентой через плечо, рядом с мамой, одетой в кремовое платье. На другой был запечатлен день бракосочетания, их лица, все в креме от свадебного торта. Вот мама, ее волосы слиплись от пота, держит на руках двух младенцев, а папа целует ее в лоб, и на щеке у него блестит слеза. Затем несколько простых снимков, на которых фотографу удалось схватить улыбку или поцелуй, в традиционной черно-белой манере, что придавало им несколько старомодный вид.

И мне с ходу стали очевидны сразу две вещи. Во-первых, комната не выглядела чисто папиной, поскольку она таковой и не являлась. Это было место поклонения маме, а точнее, место поклонения их любви.

Да, я каждый день видела ее проявления, но фото, запечатлевшие их, например, в момент отхода ко сну, раскрыли мне всю глубину их взаимного чувства. Папа с мамой были предназначены друг другу судьбой и, несмотря на многочисленные препятствия на их пути, сумели отвоевать право на свою любовь, напоминанием чего и призваны были служить эти снимки.

Во-вторых, я поняла, ради чего Арен отказался от меня, отказался от всех нас – ради большой и светлой любви. И если в браке с Камиллой ему удастся обрести хоть крупицу такого же счастья, это будет его индульгенцией.

Нет, теперь я просто обязана рассказать родителям содержание письма Арена. Ведь они, как никто другой, и уж тем более я, способны понять, почему ему пришлось уехать.

Однако я не нашла их ни в обеденном зале, ни в папином кабинете, ни в маминой спальне. Коридоры дворца показались мне непривычно пустыми. И ни одного гвардейца в пределах видимости.

– Эй! – крикнула я, вглядываясь в тускло освещенное пространство. – Эй! Есть кто-нибудь?!

Наконец из-за угла выскочили двое гвардейцев.

– Слава богу! – воскликнул один из них и, повернувшись ко второму, добавил: – Скорее ступай к королю и скажи, что мы ее нашли!

Когда второй гвардеец рысью побежал исполнять поручение, первый снова повернулся ко мне:

– Ваше высочество, вам надлежит проследовать за мной в больничное крыло. У вашей матушки сердечный приступ.

Он говорил достаточно тихо, но меня буквально резануло по ушам, словно от дикого крика. Я не знала, что сказать и что делать, но понимала: сейчас мое место рядом с ней. И несмотря на высокие каблуки, я обогнала гвардейца, припустив во весь опор.

Я могла думать только о том, что слишком часто ошибалась и иногда грубила маме, когда надо было настоять на своем. Она, естественно, знала, что я ее люблю, но мне хотелось сказать ей об этом еще раз.

Перед входом в больничное крыло я обнаружила тетю Мэй и мисс Марли, которая, похоже, тихо молилась. Остен, слава богу, где-то болтался, но зато там был Кейден, который изо всех сил пытался храбриться. Ну а еще леди Брайс, тактично державшаяся на заднем плане. Однако весь ужас момента я осознала только тогда, когда увидела папу.

Папа ухватился за генерала Леджера, вцепившись в того мертвой хваткой, и надрывно, не скрываясь, рыдал. Я еще ни разу не слышала столь душераздирающих звуков и, надеюсь, никогда не услышу.

– Я не могу ее потерять. Я не знаю… Я не…

Генерал Леджер обхватил папу за плечи:

– Не стоит сейчас думать об этом. Главное – верить, что с ней все будет хорошо. И вам, в первую очередь, следует думать о детях.

В ответ папа неуверенно кивнул, но мысленно он явно был рядом с мамой.

– Папочка! – окликнула я папу, и мой голос дрогнул.

Он раскрыл мне объятия, а я бросилась ему на грудь и разревелась как девчонка, напрочь забыв о гордости.

– Что случилось?

– Не знаю, мое солнышко. Наверное, отъезд Арена ее слишком сильно потряс. Проблемы с сердцем – это у нее наследственное, а в последнее время она еще слишком много волновалась. – Его голос звучал глухо, и я поняла, что он, скорее, говорит сам с собой. – Мне следовало проследить за тем, чтобы она больше отдыхала. И меньше от нее требовать. Ведь она все для меня делала.

Но тут генерал Леджер прервал папу:

– Вы же знаете, какая она упрямая. Неужели вы хоть на секунду могли подумать, будто ее можно уговорить сбавить обороты?

И они оба грустно переглянулись.

– Ладно, – кивнул папа. – Нам остается только ждать.

Отпустив папину руку, генерал Леджер сказал:

– А сейчас мне пора вернуться к себе. Надо сообщить Люси и переодеться.

– Я как-то об этом и не подумал, – вздохнул папа.

– Понимаю. Через час вернусь. Чтобы быть целиком и полностью в вашем распоряжении.

Выпустив меня, папа в очередной раз обнял генерала Леджера:

– Спасибо тебе.

Тем временем я подошла поближе к двери. А вдруг мама почувствует, что я здесь? Честно говоря, я была жутко зла. На всех, и на себя в том числе. Если бы люди не хотели от нее слишком многого, если бы я сама приложила больше усилий… Нет, я была решительно не готова потерять маму.

Я вдруг задумалась о том, что не могу жить без тех, кого люблю, но любовь – это как толстые цепи. Наверное, так оно и есть, но, да простит меня Господь, я нуждалась в этих цепях. Сейчас я чувствовала в душе безграничную тяжесть. Как-то все разом навалилось: и бегство Арена, и бремя папиных забот, и то, что мамина жизнь висела на волоске. Нет, все это не делало меня слабее, оно делало меня приземленней, что ли. И я поняла, что никогда больше не буду убегать от проблем.

Услышав звук множества шагов, я растерянно обернулась. Ко мне всей ватагой направлялись Избранные, что меня безумно растрогало.

– Мы пришли сюда помолиться вместе с тобой, – сказал Кайл.

У меня на глаза навернулись слезы. Я молча кивнула. Мальчики разбрелись по холлу, кто-то устроился на скамье, кто-то остался стоять у стены. Они низко склоняли головы, возводили глаза к небу, и я знала – все это ради моей мамы. Пусть они и нарушили размеренное течение моей жизни, я была даже рада, что все получилось именно так.

Хейл прижимал кулаки к губам, нервно раскачиваясь из стороны в сторону. Ин, как я и предполагала, излучал силу и уверенность, руки он сосредоточенно скрестил на груди. Сидевший на скамье Генри нагнулся вперед, непослушные кудри упали ему на глаза; и хотя это не входило в его обязанности, Эрик тоже пришел.

Кайл нашел свою маму, и теперь они сидели обнявшись. Кайл с трудом сдерживал слезы, и, как ни странно, заметив его слабость, я сразу почувствовала себя сильнее.

Я перевела глаза на остальных мальчиков, в очередной раз подумав о том, что прикипела душой к каждому из них, затем посмотрела на папу. Он стоял с красным от слез лицом, в мятом костюме, и я чуть ли не на физическом уровне чувствовала, как при мысли о том, что мама может умереть, папу охватывает ужас.

А ведь всего каких-то лет двадцать назад он был на моем месте, и мамино лицо казалось ему одним из многих. И вот, несмотря на все препятствия на их пути, они сумели пронести свою любовь через всю жизнь.

Что было видно даже невооруженным глазом. Об этом свидетельствовала и их общая комната, и то, как они беспокоились друг о друге, и даже то, как они до сих пор флиртовали, хотя были женаты бог знает сколько лет.

Если бы еще месяц назад кто-нибудь нарисовал подобную перспективу и для меня, я бы возмущенно вытаращила глаза и повернулась к нему спиной. А теперь? Ну, теперь все оказалось не столь однозначно. Правда, в отличие от папы или Арена, я не рассчитывала подобрать себе идеальную пару. Хотя кто знает… Возможно, найдется тот единственный, который будет целовать меня, несмотря на распухший нос, и растирать мои плечи после затянувшихся на весь день переговоров. Возможно, найдется тот единственный, у которого хватит мужества принять как должное мое высокое положение. Но тут я, пожалуй, слишком многого прошу.

Так или иначе, нельзя останавливаться. Ради себя – ради своей семьи – мне придется закончить Отбор.

А когда это случится, у меня на пальце будет кольцо.

Особая благодарность тебе, мой дорогой читатель, за то, что приобрел четвертую книжку, искренне считая, что их всего три.

Каллауэю за все, но в основном за то, что избавил меня от мытья посуды и занятий с детьми математикой.

Гайден и Зузу за то, что они такие прелестные дети, но в основном за то, что обнимали меня после тяжелого дня.

Маме, папе и Джоди за понимание, но в основном за то, что они такие же странные, как и я сама.

Мими, папе-2 и Крису за поддержку, но основном за то, что сидели с детьми в рождественские каникулы, дав мне возможность поспать.

Элейне за прекрасную работу в качестве агента, но в основном за то, что она всегда стоит за меня горой.

Эрике за ее талант редактора, но в основном за то, что она позволяла бесконечно донимать ее звонками.

Оливии, Кристине, Каре, Стефани, Эрин, Элисон, Джону и множеству других из «HarperTeen» за то, что они такие потрясающие люди, но основном за то, что облегчили мне жизнь, хотя мы даже не знакомы.