На нее хлынул свет. Она двинулась вперед, во Внутреннее Святилище богини. Там не было идолов и статуй, воплощавших златокожую Солнечную Царицу. Лишь внутренний двор. Круглые позолоченные стены и теплый янтарный пол под ногами. Резкий свет полуденного солнца лился во двор. Стены ярко сияли. В этом круге огненного света стояли только богиня и просительница, и все, что происходило дальше, оставалось между ними.

Золотой свет горел так ярко, что Билкис зажмурилась. Она не опустилась на колени и не стала произносить свою просьбу. Солнечной Госпоже не требовались слова, чтобы понять, что лежало на сердце ее земной дочери. Билкис пришла слушать, а не говорить.


Невыносимо тяжело стоять и ждать. Превратиться в чашу, которую Аллат наполнит, если захочет. Здесь, в обители чистого и яркого света, ничто не могло спрятаться и скрыться в тени. Она стояла перед богиней обнаженная и не могла ничего утаить.

И от себя она не могла ничего утаить.

Это пугало ее даже больше, чем нагота под взглядом лучистых глаз Аллат. И, хотя она уже дважды стояла в этом круге золотого света, сегодня ее охватил особенно сильный страх, словно теперь она заглянула в вечность.

«Нельзя бояться. Нельзя отчаиваться и спешить. Следует ждать».

Ждать и очиститься от всех мыслей, страстей и желаний. Даже самые праведные устремления следовало превратить в терпеливую покорность.

«Жди. И доверься Аллат». Разве стоило приходить, сомневаясь в ответе богини? «Загляни в свою душу. И ты поймешь, где и почему ошиблась. Загляни в свою душу, Билкис».

Звучал ее собственный голос, напоминая, зачем она здесь. И Билкис покорно устремила свой взгляд внутрь. Ее разум искал ответа. «Ты знаешь, что следует сделать. Почему ты боишься?»

Потому что поражение стоило слишком дорого. И расплачиваться предстояло не ей, а всем, кто придет следом. «Если я проиграю, кара падет на Савское царство, а не на меня».

Вот что лежало холодной глыбой страха в самом ее сердце. Все – ее царство, ее земля, ее народ – жили спокойно и верили в ее силы. Верили в будущее.

«И лишь ты можешь даровать им это будущее, дитя мое. – Слова пришли из пустоты, вспыхнув белым пламенем перед ее ослепленными глазами. – Лишь ты».

– Что мне сделать? – прошептала она потоку слепящего света.

– Ты знаешь. Ищи, и ты обретешь. Другого пути нет.

«Ищи, и ты обретешь…»

Так пришел ответ, ясный, словно день, и такой простой, что она рассмеялась от удивления и облегчения. Если нельзя родить дочь, следует найти ее.

«Я должна отыскать настоящую царицу, которая будет править солнечными землями, землями пряностей, землями, которым благоволят боги. – Слова отчетливо звенели в воздухе, открывая правду, которую она раньше не признавала. – Как могла я до сих пор не понимать, что нужно делать?»

Она всегда знала, что следует выбрать наследницу престола. Но это было нелегко и не предвещало мирного будущего. Ведь царица не могла взять на воспитание дочь из какой-нибудь знатной семьи. Это породило бы размолвки, вражду и привело бы к войне. Но сейчас Билкис наконец получила ответ и увидела выход из лабиринта семейных уз и паутины связей между подданными.

«Значит, Матерь дарует мне дочь, но найти ее я должна сама. И мне придется преодолеть для этого долгий путь». Искать следует не здесь. Нужно отправиться куда-то в далекие земли, а потом вернуться с новой царицей. «С девочкой, чье право на престол никто не сможет оспорить, ведь она будет моей истинной дочерью, которую изберет Матерь Аллат, Светлая Царица».

Теперь она опустилась на колени, касаясь губами горячего, словно кровь, пола, благодаря богиню за помощь и целительную уверенность, окутавшую ее, успокаивающую боль.

Корона спокойно перейдет к следующей царице. Так пообещала богиня. Осталось лишь узнать, где среди всех царств мира найти девочку, на которую укажет богиня…

«Даже если богиня – я».


Выйдя наконец из храма (возвращаться долгой ритуальной дорогой, которой она прошла в святилище, на этот раз не стоило; чтобы предстать перед богиней, требовались жертвы и соблюдение обычаев, а вот обратный путь был проще), Билкис, едва держась на ногах, бросилась в объятия своих самых верных прислужниц. Хуррами прикрыла ее наготу, Ирция протянула кубок. Билкис торопливо выпила вино. На языке остался привкус ладана и корицы.

И лишь тогда она заметила, что ее ждали не только служанки. Высокий, залитый золотым солнечным светом, там стоял сын ее сестры, царевич Рахбарин, ожидая, когда понадобится его помощь.

– Что же, говорила ли с тобой наша Матерь? – спросил он.

Этот вопрос заслуживал ответа. Но Билкис подождала, пока Ирция вновь наполнит кубок. Затем осушила его. На этот раз она содрогнулась, словно бы теплое вино обожгло ее горло холодом.

– Да, – произнесла наконец она, – да, Матерь со мной говорила.

На нее смотрели, ожидая продолжения, но она не могла произнести ни слова. Теперь, когда она уже не заботилась о том, чтобы смело и грациозно ступать дорогой богини, на нее навалилась усталость, холодом сковывая кости.

– Не сейчас, – промолвила Билкис, закрывая глаза.

– Значит, позже.

Рахбарин подхватил ее на руки, и она вздохнула с облегчением, чувствуя, что вернулась в мир людей и прошла испытание богами и собственным страхом. Более того, она знала, что племянник защитит ее от любопытства назойливых сановников и благонамеренных сопровождающих. Ведь Рахбарин делал то, о чем она просила, а не то, что сам считал лучшим для нее.

Это означало, что просьбы следует тщательно обдумывать. «Но сейчас я просто хочу отдохнуть. Погрузиться в сон и видеть спокойные сны».


Той ночью она спала глубоко и без сновидений, а проснувшись, почувствовала, что отдохнула душой и телом. И, несмотря на все ее тайные сомнения в том, что Аллат действительно дарует царству счастливое будущее, в тот день, после посещения Внутреннего Святилища, ее отчаянные молитвы были наконец услышаны.

Ведь именно в тот день в Мариб к правительнице Южных земель прибыли послы от царя, о котором она никогда раньше не слышала. Послы из страны, лежавшей далеко на север от Савского царства, богатого золотом и благовониями. От Соломона Премудрого.


В тот день Билкис не должна была вершить царский суд, потому она решила отдохнуть. Одетая лишь в тонкую льняную юбку, она тихо сидела в своем саду на скамье, вырезанной из красного камня, вдыхала ароматы сирени и роз, наслаждалась теплом солнца, ласкавшего ее распущенные волосы. Царице Билкис редко выпадали такие моменты отдыха, поэтому Хуррами, тихо ступая по садовой дорожке, протянула руку, извиняясь за вторжение.

– Госпожа, умоляю, прости, что нарушаю твой покой.

– Значит, у тебя на то веская причина, – вздохнула Билкис. – Говори.

– Дворцовый управляющий попросил меня сказать тебе, что в город прибыли царские послы и хотят, чтобы госпожа приняла их.

«Неужели эта новость не могла подождать?» Билкис овладела собой и спокойно взглянула на Хуррами:

– Послы? Наверное, они очень важные – или очень назойливые…

– …если посмели мешать отдыху царицы, – закончила Хуррами, раздраженно пожимая гладкими плечиками, – но мы ведь знаем управляющего. Он клянется, что дело срочное.

– Что ж…

Билкис печально улыбнулась. Шакариб прекрасно вел хозяйство, но он и вправду слишком уж добросовестно относился даже к делам, которые могли подождать.

– Расскажи мне об этих послах, которые так спешат.

– Я знаю мало. Они прибыли из далеких северных земель…

«Из далеких северных земель…» От этих слов что-то вскипело в крови у царицы и стало труднее дышать. Шаловливый ветерок ласково коснулся ее, и вдруг она поняла, что Пресветлая Богиня ответила на ее жаркую молитву. Эти люди из лежащей за раскаленными песками страны могли дать ей то, что она искала так долго.

– …из таких далеких земель, что царство их находится за Великой пустыней. Но они прибыли не через пустыню. Они приплыли по Красному морю на торговом корабле.

Слушая Хуррами, Билкис боролась с желанием немедленно позвать чужестранцев к себе – такая спешка противоречила милосердию и мудрости. Билкис подняла руку, и Хуррами замолчала.

– Я не хочу знать, по суше они прибыли или по морю. Сейчас они здесь, этого достаточно. Говоришь, они из далекой страны? Значит, проделали долгий путь. Дайте этим чужестранцам все, чего они пожелают, а затем, когда они отдохнут, приведите их ко мне. Я расспрошу их и узнаю, чего они хотят.

Церемонно прощаясь, Хуррами отвесила поклон, и Билкис отвернулась. Обе они знали, зачем люди из северной страны проделали столь долгий путь и чего они хотят, ведь в Мариб часто прибывали странники из дальних краев. Савское царство, Земля Пряностей, притягивало со всего мира людей, стремящихся к его богатствам. Торговцы, которым хватало смелости преодолеть столь трудную дорогу, щедро платили за пряности и благовония, а возвращаясь домой, получали стократную выгоду.

Никто в мире не мог устоять перед пряностями Савского царства.

«Далекая северная страна… В этой далекой стране ждет будущая царица. Ищи – и обретешь…»

Хотя кровь ее кипела от нетерпения, Билкис не поддавалась спешке. «Эти люди проделали далекий и долгий путь, чтобы добраться до меня и попросить о сокровищах, которыми я владею. Никуда они не убегут, если им придется потерпеть несколько часов – или недель». Или даже месяцев, если уж на то пошло. Да, те, кто приезжал торговаться за пряности и благовония Савского царства, терпеливо ждали, сколько хотела правительница.

И она, обуздывая едва преодолимое желание поспешить, заставила себя подождать еще день и лишь затем сказала Шакарибу, что посольство из северных земель может предстать перед ее троном из слоновой кости.

Вооз

– Странно это – чтобы царством правила женщина, – хмуро сказал Иофам, – и мне это не нравится.

– Ничто новое не нравится тебе, брат. Стоило ли вообще хлопотать о том, чтобы отправиться в путь?

Вооз осматривался. В роскошных комнатах, которые им выделили, вполне можно было поселить самого царя Соломона. «Люди здесь щедрые. Хотя, с другой стороны, они так богаты, что золото мало для них значит, а серебро и вовсе ничего не стоит».

– Я – брат царя. Служить ему – мой долг и мое право. Соломон попросил меня провести переговоры с жителями этих земель. Он забыл сказать, что мне придется иметь дело с женщиной. Как будто она – ровня царю царей.

– А я забыл, что ты никогда не слушаешь истории путешественников.

Вооз рассматривал серебряный кубок, вертя его в руках. Чеканка изображала горного козла, изготовившегося к прыжку. Рога его сверкали золотом. Во многих дворцах такую дорогую посуду приберегли бы для пиров.

– Кажется, здешние богатства нам и не снились. Посмотри.

Он бросил кубок Иофаму.

– Искусная работа, – только и сказал тот, легко поймав кубок одной рукой и мельком взглянув на него. Он поставил кубок обратно на стол. – Не понимаю, что тебя так удивляет. Если бы Савское царство не владело тем, чего все хотят, нас бы здесь не было.

Все хотели воспетых молвой местных пряностей. Корица, благовонный нард, перец и другие не менее ценные приправы и благовония проходили через Савское царство по дороге из стран, лежавших по ту сторону рассвета, на алчные рынки западных царств. Но больше всего ценился савский ладан. Фимиам, чтобы призывать богов и добиваться милости богинь. Даже суровому богу Израиля нравился ладан. А ладанное дерево росло только в Савском царстве, и фимиам его – дороже золота и ценнее рубинов – развеивался по всему миру.

– Бесценный ладан и царица, хранящая местное сокровище… Как ты думаешь, она красивая? – спросил Вооз.

– Даже если на нее смотреть страшно, все равно все будут называть ее красавицей. Мне-то какое дело до нее? Меня дома ждет добрая жена.

– Я слышал, что эта царица – не человек, а джинн, и никто не может перед ней устоять. Она выбирает мужчин, как украшения. На один вечер. Думаешь, ты сможешь устоять перед ее чарами, если она поманит тебя?

– Хватит тебе лакать савское вино и слушать здешние сплетни. Мы здесь ради пряностей, а не ради царицы.

– Из всех, кого царь Соломон мог сюда отправить, он выбрал тебя – холодного перед лицом красоты, безразличного к тайнам, равнодушного к роскоши, – заметил Вооз, глядя на царевича Иофама с грустным изумлением.

– Мы не для того приехали, чтобы вожделеть красот, открывать тайны или зариться на чужую роскошь. Мы должны заключить торговый союз для царя Соломона.

Ступая по мягкому ковру, застилавшему прохладные мраморные плиты, Иофам подошел к круглому, как полная луна, окну и откинул занавеску из серебристой ткани.

– Иди сюда и смотри, Вооз. Пусть твои глаза насытятся Марибом сейчас. Ведь, когда мы предстанем перед царицей, нам понадобятся ясный взгляд и холодный ум.

Стоя за плечом двоюродного брата, Вооз смотрел на город, сверкавший ярче жемчужной россыпи. Иерусалим, Город Давида, венчал собой скалистый холм и нависал над равниной, словно воин, охранявший окрестные земли. А Мариб привольно раскинулся посреди изумрудно-зеленых полей, наглядно доказывавших умение местных жителей добывать воду из песков пустыни. Вокруг домов цвели сады, вдоль улиц тянулись аллеи.