Бронуин Джеймсон - Наследство с условием

Но лгать она не могла, ни ему, ни себе.

— Я всегда хотела тебя, — медленно отчеканила она. — И не смотри на меня так удивленно. Я тебе говорила это еще на прошлой неделе у пруда.

— Ты преувеличиваешь.

— Помнишь мое восемнадцатилетие?

— Вечеринку в «Шардис»?

Томас машинально кивнул. Глупый вопрос, конечно, помнит, ведь тогда он встретил Брук.

— А я помню, как бегала по магазинам в поисках самого красивого и сексуального платья. Оно было белое, струящееся, выгодно подчеркивало мои формы. — Девушка провела руками по бедрам, вызывая в памяти восхищенные вздохи и взгляды парней при ее появлении в ночном клубе. — Я выбирала его для тебя.

— Да, но у тебя тогда был друг.

— Он был мальчиком, — она пожала плечами, — а ты мужчиной.

Томас издал странный звук.

— Семь лет прошло.

— А я все это время думала о нас, о тебе и обо мне.

— Речь идет лишь о сексе, — сурово напомнил он.

— Перестань повторять, я прекрасно слышу, но тебе следует знать, что к сексу я отношусь серьезно. Я женщина, или не заметил?

— Я же не слепой.

Она долго смотрела на него. Значит, он все-таки видел в ней женщину, а не старого приятеля по детским играм. И сколько бы он не твердил про «голый секс», она знает, что между ними может быть нечто большее.

Энджи облизала сухие губы.

— Помнишь книгу, которую я читала? Так вот, там написано, что лучше меня кандидатки на роль матери тебе не найти, мой цикл точный как часы, двадцать восемь дней, что, между прочим, большая редкость. У меня нет проблем с гинекологией. Я сильная и здоровая.

— Ты действительно хочешь иметь ребенка?

— Желательно нескольких. Все ангелочки, не плачут и не огорчают маму.

Она улыбнулась, а он стал мрачнее тучи.

Энджи медленно приблизилась, на ходу распуская волосы, которые от пара приняли свою обычную форму буйных локонов. Она наклонилась и взяла с подоконника свой бокал.

— Я устала просто мечтать о тебе. — Девушка сделала глоток шампанского. — Если ты согласен на секс, то мне большего и не надо.

Что-то в ее глазах взбудоражило его, и он резко отвернулся к окну.

— Тебе придется многим пожертвовать.

— Да, но и приобрету я многое.

— А работа?

— Она временная. Меня заменят.

Он ничего не ответил. Уверенность Энджи явно нервировала его. Сейчас он сделался напряженнее, чем когда только пришел сюда.

Она сделала еще один глоток шампанского.

— Не знаешь, что делать дальше? — спросила она. — Может, пойдем в спальню? — Когда он не ответил, она развернулась и направилась к двери в соседнюю комнату.

— Энджи.

Она обернулась и увидела в его взгляде целую бурю чувств.

— Звезд с неба не жди, — едва вымолвил он.

— У меня скромные запросы.

Ложь. Семь долгих лет она ждала нужный момент, надеялась, мечтала. И сегодня, когда ее сердце ликует от предвкушения, Томас может все разрушить.

Он спросил, нервничает ли она, а сам-то ничего не сказал!

Томас с отвращением пригладил волосы. Она отчетливо помнит это чертово платье, как и первую встречу с Брук, с единственной женщиной, которую любил, любит и будет любить.

Как он может пройти через это испытание? Как он может снять одежду и лечь в постель с другой женщиной? Что заставило его думать, что с Энджи будет легче, чем с безымянной незнакомкой?

И если он хотел честности, то почему не признался в том, что весь последний году него не было секса?

Стиснув зубы, Томас боролся со страхом сделать шаг к комнате, дверь которой осталась открытой, как приглашение к греху.

Только секс, напомнил он себе. Секс с шикарной женщиной, предлагающей ему то, что так любят остальные мужчины. Скорее всего, она и в постели не робкого десятка. Так что с его стороны потребуется лишь лечь на спину, закрыть глаза и думать о Камеруне.

Необходимость принятия решения — как зубная боль, чем дольше думаешь, тем больнее. Но легче сесть в кресло к дантисту, чем пройти в спальню.

Если он не будет думать об интимной стороне вопроса и просто сосредоточится на механических действиях, вероятно, ощутит удовлетворение и сделает то, ради чего пришел.

Если она не ожидает фантастического секса.

Мужчина замер на пороге и уперся взглядом в огромную — на полкомнаты — кровать. Две одинаковые лампы отбрасывали бледный свет на шелковые простыни. Бесподобное ложе для плотских утех.

Энджи стояла перед тумбочкой и расчесывала волосы. Их глаза встретились в зеркале. Раздался щелчок, и он осознал, что музыка замолкла.

— Чертова влага, — сказала она, обернувшись. — Я ничего не могу поделать.

Она говорила о волосах.

— Мне нравятся твои волосы. В офисе днем они выглядели слишком… прямыми.

— Правда? — Она заправила пряди за уши, но локоны тут же снова рассыпались по плечам. — Не понравилась моя новая прическа?

— Если честно, нет.

— Ты предпочитаешь непослушные завитки?

— Да, — просто ответил он, отчего уголки ее губ приподнялись. Она бы сумела расслабиться, если бы перед глазами все время не маячила кровать. — Я намеревалась снять халат и ожидать тебя лежа, — тихо объяснила она, — но не смогла. Лежать обнаженной в одиночестве…

— Хочешь, чтобы я разделся?

Темные блестящие глаза впились в него.

— Не возражаешь, если я тебе помогу?

Нет, если все произойдет быстро.

Ответ застрял в горле, поскольку Энджи вытащила края его рубашки из брюк и принялась за пуговицы.

Все тело дрожало. Или ему только показалось? Энджи медленно провела пальцами по его груди, поиграла волосками, скользнула к плечам, медленно стянула с него рубашку и бросила на пол.

— Развяжи мой халат, — прошептала девушка. Он наблюдал, как она наклонилась вперед и поцеловала его грудь, как длинные ресницы затрепетали и веки закрылись.

Ему необходимо держать себя в руках. Он потянул узел на себя, пояс развязался. Она издала возглас одобрения, полы халата разошлись в стороны, и Томас замер.

Обаяние ее женственности было безмерно. Томасу захотелось броситься на колени, припасть к полной груди.

Но он вдруг вспомнил о своем договоре с Энджи. Секс без обязательств и обещаний. Но разве можно заниматься сексом, не испытывая к партнеру никаких чувств?

Он взял в руки ее голову, потянулся за поцелуем и закрыл глаза. Он целовал ее с такой отчаянностью, словно собирался съесть целиком.

Нежное касание ее пальцев приводило его в состояние сладкого забытья. Она вдруг присела и начала расстегивать его джинсы. Томас ощутил, как ее темные шелковистые волосы защекотали живот. Еще мгновение и будет поздно, решил он. Томас смутился, отступил в сторону — и сел на край кровати.

— Извини. — Ее глаза сделались почти черными от страсти. — Я просто помогала тебе с «молнией».

В конце концов, он освободился от одежды. Она все еще внимательно смотрела на него, словно ища поддержки.

— Я принесу презервативы, — сумел вымолвить Томас и не узнал собственный голос. — Пойду найду их.

В темных глазах промелькнуло удивление.

— Иди, если хочешь, — согласилась Энджи. — А можешь оставить их на месте, чтобы попытаться сделать ребенка.

— Согласно календарю у меня сейчас благоприятный период. Хочешь использовать шанс?

Нет, сейчас ему нужен барьер между ними, который отделит его от происходящего, пусть и гипотетически.

И как тогда ты сделаешь ребенка? Как сохранишь Камеруку?

Томас молча встал и покинул спальню. В гостиной на полпути он остановился, не понимая, что делает и куда идет.

Взгляд упал на коробку на бюро.

Тебе нужны средства защиты?

А вдруг после этого Энджи обидится и передумает заводить ребенка? Если ты можешь сделать это, сделай сейчас.

Все, что от тебя требуется, это вернуться в спальню, выбросить все мысли из головы и последовать зову тела. А оно уже давно хочет соединиться с Энджи.

С угрюмой ухмылкой Томас развернулся и направился в спальню.

Как только он вошел туда, в глаза бросилась перемена декораций. Бесформенная груда халата белела на красном ковре, теперь простыни не казались безжизненными и холодными, поскольку оттеняли невероятную красоту лежащей на них женщины.

С затаенным дыханием Томас наблюдал, как она встала на колени и отбросила назад волосы. Он почувствовал, что сейчас разорвется от желаний. Энджи опять облизала губы, словно ее мучила жажда, и многозначительно взглянула на его пустые руки.

— Ты не нашел презервативы?

— Нашел. — Он медленно подошел к кровати. Она метнула на него быстрый взгляд. — Но не взял.

В ее глазах мелькнуло выражение торжества.

— Ты уверен?

— Сейчас я ни в чем не уверен, — честно признался он.

— Мы не говорили о заболеваниях… Я хочу, чтобы ты знал. Последний раз я сдавала кровь несколько месяцев назад, анализы были хорошими, и с тех пор у меня не было свиданий.

Интересно, а сколько партнеров у нее было? Интимный вопрос, не твое дело. Его же не спрашивают, как долго он не спал с женщиной. Томас кивнул.

— Я тоже недавно проверился.

Их глаза встретились, она издала вздох нетерпения.

— Тогда вернемся к первой сцене.

— Мы уже в спальне.

— Обнаженные.

Энджи улыбнулась, придвинулась к краю постели и погладила его ниже бедра.

— Достаточно, — бросил Томас и попытался рассмеяться, но смех вышел натянутым и неестественным.

Она опустила руки и внимательно посмотрела на него. Энджи поняла: он захлопнул ставни крошечного окна в свой мир.

Господи! Как долго будет продолжаться эта пытка?

Надо разрядить обстановку.

— Я помню, ты попросил меня не ждать звезд с неба.

Нахмурившись, он посмотрел в ее зовущие глаза.

— Есть единственный способ проверить.

Энджи медленно дотронулась до его плеч, затем ее руки скользнули вниз, и пальцы их переплелись. Она потянула его к кровати.

Они упали на простыни, и Томас позабыл все свои страхи. Нежное, податливое тело Энджи сводило его с ума.

Томас закрыл глаза и подумал: «Да, я могу окунуться в восторг любви, насладиться изгибами, запахом и мягкостью женского тела, могу вынести ее и свои стоны удовольствия, звенящие в ушах.

Я могу управлять собой, потому что это только секс и ничего больше».

Он ласково провел большим пальцем по нежной трепещущей груди, припал губами к соску и с наслаждением втянул воздух.

— Что это за аромат? — хрипло прошептал он.

— Корица и молоко с медом.

Томас рассмеялся, ему сейчас как раз не повредит молоко с медом. Ее кожа на вкус такая сладкая, такая бархатистая. Энджи откинула голову назад, темные локоны разметались по снежным простыням.

— На флаконе так было написано. — Энджи прерывисто задышала. — Нравится?

— Ты сводишь меня с ума.

Все, что от него требуется, — это сфокусироваться на стене или подушках. Нельзя смотреть ей в глаза, никаких поцелуев или нежных слов. И все же какое невероятное удовольствие дарило ему это женское тело.

Медленно, двигаться медленно.

Пот выступил у него на спине и лбу. Сквозь сжатые зубы Томас втянул в легкие воздух, упорно рассматривая рисунок на стене, и вдруг почувствовал, как Энджи провела рукой по его лицу.

— Не беспокойся ни о чем.

На мгновение он остановился и взглянул прямо ей в глаза, серьезные, жгучие глаза. И тут же снова двинулся ей навстречу, уже не в силах сдерживать рвущийся из горла стон.

Во время коротких проблесков сознания Томас убеждал себя, что это единение необыкновенно лишь потому, что он почти забыл, каково это — спать с женщиной. Поэтому он может зайти немного дальше, дотронуться до ее груди и живота и притвориться, что это все нужно лишь для зачатия ребенка.

И если все пройдет удачно, их с Энджи ночь станет единственной.

Но ум его вопил об обратном. Уж слишком было сладко, чтобы не желать повторения.

Его рука скользнула ниже в поисках чувствительной точки на женском теле, и он услышал дрожащий крик наслаждения прежде, чем его собственное тело содрогнулось в предвкушении развязки.

Когда все кончилось, Томас тихо лежал, уткнувшись носом во впадинку между ее плечом и шеей. Их сердца бились друг напротив друга. Он знал, что ему следует передвинуться, но не мог. Энджи медленно перевела /тух и потянулась к нему. Откуда ни возьмись появились силы, и в мгновение ока Томас оказался в ванной. Включил душ на полную мощность, ступил под ледяные струи и сосчитал до десяти.

Внутри росло недовольство. Секс оказался великолепен, но страхи измучили его.

Он мог стоять под холодным душем сколь угодно долго и не замерзнуть, поскольку его тело до сих пор пылало. Томас повернулся и подставил струям лицо, затем откинул назад волосы, выключил воду и взял полотенце.

В комнате было темно. Энджи выключила лампы, но света с улицы оказалось достаточно, чтобы разглядеть фигуру на кровати. «Не двигается, уснула», — подумал Томас.