— Как же вам удалось вырваться? — спросила Лора, помолчав немного.

— Ну, это уже не самое интересное в моей истории. Я вспомнил то, что всегда знал. Жизнь очень несправедливая штука, и нам никто никогда не обещал, что она должна быть иной. Слишком много людей тратили свои жизни на поиски того, кто мог бы предложить им счастье, или красоту, или богатство взамен необходимости добиваться этого собственными силами. Я до сих пор добиваюсь этого, и я почти у цели. Я всегда добивался почти всего, чего хотел, и я получу остальное. Уверяю вас, что это так.

Последние отблески солнца исчезли с горизонта. Над сосновой рощей мелькнула первая звезда, вдоль извилистой подъездной дороги и площадки у входа вспыхнули янтарные фонари. Позади себя Лора и Карриер слышали шум голосов постояльцев отеля, собирающихся в Большом зале на коктейль, и мягкие переливы семиструнной гитары с пластинки, которую только что поставил Джон Дарнтон.

— Уэс, — задумчиво произнесла Лора, — если я попрошу вас помочь мне выкупить отель, что вы на это скажете?

Ему удалось скрыть удивление и отказ, который автоматически готов был сорваться с его губ. Он хотел жену, а не предпринимателя. Но он был терпеливым человеком и знал, какие преимущества он получит, если она будет перед ним в долгу.

— Если вы знаете, что именно хотите, то я готов. Вы имеете в виду какой-нибудь определенный отель?

— «Чикаго Сэлинджер», — ответила она.


Ноги Мирны обвивали бедра Клэя, сильными толчками входившего и выходившего из нее. Он слышал ее нежные стоны, которые означали, что она кончала, и через мгновение кончил сам. Бурная волна чувств обрушилась на него лавиной, прорвавшись через взорванные шлюзы. Он ничего не видел и не слышал в этот восхитительный момент, когда каждая клеточка его тела расслабилась, и он испытывал совершенное блаженство. Он слышал голос Мирны, шептавший ему: «Как хорошо, Клэй! Ты чудесный любовник!» Он открыл глаза, все еще чувствуя дрожь, пробегавшую по его телу, и теплую влажность внутри нее. Он лежал на ее удивительно мягком теле, и ему хотелось оставаться в ней как можно дольше. Повернувшись, он натянул на себя простыню. Ему неожиданно стало холодно в этот ночной час.

— Чудесный любовник! — еще раз шепнула Мирна, повернув к нему свое лицо и языком лаская его ухо. — Мой восхитительный любовник…

От этой ласки маленькие искорки пробежали по его телу. Ее руки сжали его бедра, и он почувствовал, как ее ногти вонзились в его тело. Он снова стал твердым внутри нее и вновь начал движение. Они снова объединились в ритме, который мог длиться, как ему казалось, бесконечно.

Конечно, он никогда не говорил вслух таких вещей; ни сейчас, ни позже, когда он, вконец обессиленный, был совершенно уверен, что не сможет больше ничего сделать, даже если найдет в себе силы подумать об этом. Мирна не казалась усталой, она никогда не уставала — ни когда давала уроки тенниса на корте «Дарнтона», ни плавая в бассейне или бегая за покупками целыми днями, чтобы купить подарки для своей семьи где-то в Небраске, ни когда занималась всю ночь любовью в своем маленьком доме, который снимала. «Сумасшедшая женщина, — думал он, — и я схожу от нее с ума, но иногда она меня пугает до смерти».

Он знал, что каждый раз около трех часов ночи наступали самые опасные минуты, когда он, изнуренный после любовных утех, лежал в постели. Именно тогда его начинали обуревать чувства благодарности и покоя. И как всегда, он должен был вспоминать об осторожности, чтобы не сделать ей предложения выйти за него замуж или просто жить вместе с ним, хотя он не мог не понимать, что тогда ему не нужно было бы о ней волноваться и она уже точно была только его, и ничьей больше.

«Позже, позже, позже», — думал он, но в то же время часть его мозга, прислушиваясь к удовлетворенному дыханию его тела, нашептывала, что он должен держаться за нее и увериться наконец в том, что она никуда не уйдет. Раздираемый противоречащими друг другу мыслями, он засыпал.

Мирне Эпплбай было двадцать семь лет, и она работала инструктором по теннису уже лет десять. Она ничего не имела против того, что Клэю было двадцать три года; он был выше ее ростом, блондин, красивый, с аккуратными усиками и мальчишескими манерами, которые позволяли ей надеяться, что она сумеет превратить его в такого человека, каким бы хотела его видеть. Она уже почти отчаялась найти такого.

Дело было в том, что многие мужчины избегали ее. Они называли ее смелой, будучи в хорошем расположении духа, и агрессивной — в плохом. Но Клэю нравилось, когда она начинала им командовать. Сначала она решила, что он — мягкотелый ребенок и в таком случае он совершенно был ей не нужен, но потом она поняла, что он настолько привык к тому, что решения всегда принимала его сестра, что посчитал совершенно естественным, когда Мирна повела себя так же.

«Вероятно, он давно искал такую женщину, как я», — размышляла она, заводя будильник и ложась спать рядом с ним.

Мирна разбудила его в пять часов утра, чтобы он смог успеть на работу вовремя. «Если бы не я, он наверняка потерял бы свою работу, — думала она, — и продолжал бы скитаться по свету, работая шофером или клерком в гостиницах. И куда бы это его завело?» Она не имела представления, что он будет делать без нее, тем более что Лора работала по восемьдесят часов в неделю, а остальное время проводила с Уэсом Карриером. У Клэя не было никого, кроме Мирны.

— Вставай и улыбнись мне, дорогой! Я приготовлю тебе завтрак. — Мирна погладила его длинную мальчишескую спину и почувствовала к нему необыкновенную нежность. Мужчины были такими беззащитными, если хорошенько подумать; иногда их трудно было выносить из-за того, что требовалось постоянно готовить, стирать, покупать им носки, а они не умели даже нормально сесть за стол и поесть. — Тебе нужен завтрак, а не просто кофе, — сказала она решительно. Пригладив руками свои прямые черные волосы, она накинула на себя кимоно и спустилась вниз на кухню.

— Что мы будем делать сегодня вечером? — спросила она, когда он уселся за стол и взялся за яичницу и тосты. — Новый фильм идет в…

— Сегодня я не смогу с тобой встретиться, — перебил он ее. — Мы сможем сходить в кино завтра, если хочешь.

Едва заметная тревога появилась в ее серых глазах.

— Я думала, мы давно договорились сходить в кино сегодня вечером.

— Я что-то не помню. — Он испуганно взглянул на нее. — Правда? Я уверен, что нет. В любом случае сейчас это не имеет значения. Этот фильм будет идти и завтра.

Он доел яйца.

— Потрясающий завтрак, малышка.

— А что ты будешь делать вечером?

— Играть в покер. Может, повяжешь мне ленту на руку, чтобы мне повезло?

— Рыцари делали это, отправляясь на войну.

— Молодец. Не думал, что ты знаешь это.

— Ты тоже собрался воевать?

— Кто знает? Это хорошие парни. Может быть, я смогу выиграть большие деньги.

— А Лора знает, что ты собираешься играть? — Его лицо напряглось, и она поняла, что допустила промах. — Вообще-то это не имеет значения, — торопливо добавила она, стараясь говорить естественно. — Развлекись и купи мне что-нибудь красивое, если выиграешь.

— Спасибо, малышка. Скоро увидимся.

Уходя, он поцеловал ее в щеку, и минутой позже, выезжая с ее подъездной дороги, он прочел молитву в благодарность Богу за то, что не поддался искушению прошлой ночью. Он не был готов к тому, чтобы связать себя обязательствами. Его вполне устраивало его теперешнее положение, он был счастлив и доволен собой. Ему немного не хватало тех волнующих ощущений, которые он испытывал воруя: он карабкался по стенам, крался, как тень, по чужим домам, как будто жизнь других людей хоть немного зависела от него. Он скучал даже по мелким кражам в метро, куда они ходили с Лорой. Но он перестал баловаться этим уже очень давно — не тогда, когда Лора покончила с этим, но очень скоро после этого. Ему тогда показалось, что пропал весь интерес, как только она перестала в этом участвовать. Особенно когда она начала говорить такие вещи, которые заставляли его чувствовать себя маленьким, способным на что-то большее, чем обкрадывать людей, которые не могли дать сдачи. Или чем выкрасть бумажник у какого-то болвана, который даже не знает, что нужно держать свой бумажник во внутреннем кармане пиджака, когда садишься в метро.

— Подумаешь, — твердила она саркастически. — Герой какой нашелся! — Через некоторое время до него дошло, что ему действительно незачем заниматься такими мелочами. Сестра была права, он создан для нечто большего.

Конечно, к тому времени он начал зарабатывать деньги, сначала в «Филадельфии», а потом в «Дарнтоне». И дела «Дарнтона» пошли гораздо лучше, чем он ожидал. Он скучал по Нью-Йорку и очень скоро все-таки туда отправится, но и здесь неплохо проводил время. Он возил людей по городу в шикарных автомобилях, помогал им расплачиваться за отель, он жил вместе с Лорой в большой квартире, хотя последнее время редко там бывал: у него была Мирна, он встречался с ней, когда хотел; а недавно, около двух месяцев назад, он узнал, что в Джейз Лэндинг и близлежащих городках играют в покер ночью. Игру организовывали шоферы, швейцары и повара для богатых бездельников из Нью-Йорка, у которых в Адирондаке свои виллы. Приличные ребята, большинство старше, чем он, но готовые дать ему возможность сыграть, когда он хочет. Они относились к нему с уважением, он чувствовал это. Ведь он, можно сказать, тоже был шофером.

Единственной заминкой было то, что их зарплата была в два, а то и в три раза выше его и они играли с высокими ставками. «Но черт возьми, — думал он, проезжая по дамбе на остров, — когда я научусь играть, как они, и все начнет получаться, тогда они увидят, на что я способен. Потому что я все просчитал: Клэй Фэрчайлд должен сорвать большой куш».


В клубе авиалиний «О’Хара» Карриер нашел свободное кресло в уголке, пододвинул к себе телефон и набрал номер Лоры в «Дарнтоне».

— Я скучаю по вас. Вчера вечером я звонил вам из Сан-Франциско, но никто не знал, где вы были.

— Я помогала Келли с Джоном разыскивать четырехлетнего ребенка, который убежал из столовой, поело того как родители сказали ему, что он не получит свой десерт. Никто не пошел за ним — я не знаю, из-за чего решили наказать — но час спустя они обнаружили, что он исчез.

— И вам стало его жалко.

— Ужасно. — Она рассмеялась. — Бедного ребенка нашли на пристани. Он плакал, потому что думал, что ему предстоит ночевать в лодке, раз родители не хотят, чтобы он вернулся.

— Потому что он без разрешения ушел из столовой?

— Потому что он не доел форель под чесночным соусом, что и послужило поводом для наказания. Почему взрослые так относятся к детям? Почему они пичкают их едой, которая им не нравится, а потом наказывают их тем, что лишают своей любви?

— Черт, если бы я знал. Неужели родители больше любят детей, которые хорошо кушают? Я не очень в этом разбираюсь. У меня нет детей. Вы наверняка принесли его на руках, а он обнимал вас за шею своими маленькими ручонками, а головку положил на плечо.

— Точно. А откуда вы знаете?

— Потому что я завидую ему.

В трубке он услышал низкий смех:

— Вы все еще в Сан-Франциско?

— В Чикаго. Я взглянул на «Сэлинджер».

— Да?

— Он в плохом состоянии, Лора.

— Мы знаем — я знаю это. Многие годы его не ремонтировали. Вы обнаружили что-нибудь еще?

— Трудно сказать, я очень бегло его осмотрел, а нам нужны точные данные. Насколько это важно для вас, я имею в виду этот отель?

— Я хочу купить именно его. Я уже видела документацию на него, Уэс. Он расположен в идеальном месте. То, что я хочу с ним сделать, организовать будет не очень трудно, а само здание довольно крепкое.

— Вы не можете этого знать, пока мы не провели инженерные исследования.

— Год назад здание было крепкое — я же сказала, что видела документацию. Нужно будет только обновить его.

— Это обойдется в миллион долларов, а может, и больше.

Наступила пауза.

— А мы думали, что такой будет цена за него.

— Если Сэлинджер еще захочет продать его. Я собираюсь послать моего сотрудника, чтобы он разузнал это.

— Уэс, пожалуйста, сделайте все, чтобы мое имя нигде не фигурировало.

— Потому что финансирую я? Дорогая, меня нисколько не смущает, что я останусь в тени; я всегда в тени, когда финансирую какой-то проект. Это — все ваше. Вся слава принадлежит вам. Все, что мне нужно, чтобы вы начали получать прибыль.

— Мне не нужно никакой славы. Я собираюсь основать корпорацию, в которую войдут несколько отелей… Она замолчала на полуслове, и Карриер нахмурился:

— Сколько отелей мы собираемся покупать?

— Пока я попросила вас помочь мне только с одним.

— Но у вас есть другие на горизонте?

— А разве у вас на горизонте ничего не появляется? По-моему, именно так вы добились того положения, которое сейчас занимаете.