Кэтлин Шусмит - Настоящая леди

Она прижалась к Эдварду и положила голову ему на плечо. Скоро наступит утро, тогда у нее будет время все обдумать и, наверное, осудить себя за чувства, проявленные к бывшему жениху кузины!

– Эдвард, я не пуританка! – возразила она. – Мой отец пытался на свой лад быть роялистом, и я тоже – по-своему. А теперь… пожалуйста, расскажи, что ты намерен делать завтра, потому что я уже засыпаю! Да! – внезапно вспомнила она. – Откуда ты узнал, что Ральф держит меня в плену?

– Я заходил в лавку и говорил с Люком Доусоном, – объяснил Эдвард. – Кажется, в нем ты обрела друга. Твой сводный брат явился к Скаттергудам за твоими вещами. Он обманул их, сказав, что полковник Тиндалл увез тебя в Челлингтон. Люк ему не поверил и проследил за ним от лавки до того самого дома, где ты была заперта. Позже он увидел тебя у окна на втором этаже.

– Вот оно что! – сказала Ровена и, повернувшись к нему лицом, сонно добавила: – Эдвард… ты знал, что Натан Бридж тебя предал? Ты слышал, как схватили твоих друзей? Одного из них убили.

– Слышал, – мрачно отвечал он. – Натан Бридж тоже мертв, милая! Я встретился с ним в кухне, когда вышел туда за веревкой. Рану на голове я получил от Бриджа. А теперь послушай, Ровена, – поспешно заговорил он, когда она, встревожившись, выпрямила спину. – Боюсь, от удара по голове я совсем отупел. Я расскажу тебе о том, что делать завтра, не дожидаясь, пока сознание окончательно меня покинет. В том случае, если я не буду в состоянии двигаться, вот что ты предпримешь, когда рассветет…

Он говорил и говорил, и голос его слабел, но, рассказав ей все, он еще бодрствовал, а Ровена мирно заснула у него на плече.

Он с нежностью посмотрел на нее, отбросил со щеки прядь волос, потом, протянув руку, погасил оплывшую свечу, стараясь не разбудить Ровену.

– Спокойной ночи, моя милая пуританка поневоле! – прошептал он ласково и, склонившись над нею, поцеловал в нежную ямочку на щеке.

Громоздкий фургон, нехотя влекомый костлявым животным, с грохотом тащился по мостовой. Ровена, сурово поджав губы, хлестала по крупу ленивую животину, стараясь хоть немного ускорить их продвижение.

– Вот непослушная скотина! – сквозь зубы проговорила она. – Шевелись же!

Старая кляча притворялась, будто ничего не слышала, однако девушка видела, как животное прячет ушами, словно понимает, что ему говорят. Утром она с трудом впрягла глупую скотину в неуклюжий фургон. На девушке было то платье, от которого ночью она оторвала подол. Остатками нижней юбки она повязала голову и плечи на манер шали. Лицо и лодыжки, на которых не было чулок, старательно измазала пылью и стала неузнаваема. Она понимала, что являет собой странное зрелище. Впрочем, на улицах Йорка можно было увидеть и не такое.

Время от времени Ровена встревожено оглядывалась через плечо внутрь фургона. Они приближались к городским воротам Миклгейт, только бы их пропустили! Она молила Бога, чтобы Эдвард Биверли не проснулся и не начал снова бредить в горячке, как на рассвете. Если кто-нибудь услышит мужской голос, пропадет весь маскарад, который ей стоил больших трудов, Несмотря на тревогу, она не удержалась от улыбки.

Бедный Эдвард! Если бы он только видел, в кого она его превратила!

Ровена закутала его в обрывки старых мешков, попон и платьев. На голове у него красовался один из тех огромных чепцов, который ее заставляли носить в Челлингтонском замке. Сейчас чепец измялся и запачкался. Когда-то она больше всего ненавидела именно этот чепец, но сегодня возлагала на него все свои надежды. Судя по нему, ее спутницей была пожилая дама. Ровена выпустила прядь каштановых волос Эдварда на лоб, не забыв хорошенько присыпать волосы мукой, найденной среди припасов. Густой седой локон надежно скрывал рану на лбу. Лицо Эдварда было бледным, как бумага; снизу она прикрыла его старым мешком, скрывающим щетину на подбородке. И все же Ровена понимала, что их маскарад очень ненадежен, если Ральфа Тиндалла уже нашли, значит, у всех городских ворот поставили стражу, и для них все пропало. Она могла надеяться лишь на то, что Эдвард надежно связал ее сводного брата и тот до сих пор лежит в запертом доме у кафедрального собора.

Мысленно она еще раз повторила все то, что сказал ей Эдвард Биверли вчера ночью.

Он настоятельно требовал, чтобы они выбрались из Йорка через ворота Миклгейт, поскольку это был самый торный путь. Может быть, в толпе их повозка не привлечет к себе особого внимания. Зная о предательстве Натана Бриджа, Эдвард заранее обзавелся конем и фургоном, чтобы вместе с товарищами при первой возможности покинуть город.

Вспомнив о двух несчастных друзьях Эдварда, Ровена прикусила губу. Джеймс Кростен арестован, а его сын убит. Завидев впереди, у ворот Миклгейт, высокий зазубренный частокол, она поспешно отвела взгляд. В те дни было в обычае насаживать на зубцы стен и башен головы казненных преступников. Девушка боялась увидеть здесь голову несчастного Саймона Кростена.

Именно через эти ворота в июле 1644 года промаршировал побежденный полк роялистов. Тобиас Скаттергуд рассказал ей о том, как сторонники короля сдались окружившим их «круглогодовым» на почетных условиях. Около тысячи роялистов прошли через Миклгейт, развернув знамена и под барабанный бой. Они совсем не походили на побежденных. Их беспрепятственно пропускали до самой крепости Скиптон, и они без опаски прошли в самой гуще победоносных парламентаристов.

Глаза Ровены наполнились слезами, когда она вспомнила о Тобиасе и о простачке Люке, который сообщил Эдварду о ее пленении. По крайней мере, они двое были ей друзьями. Жаль, скорее всего, больше она никогда не увидится с ними и не расскажет, что спаслась. Она даже не смогла проститься с ними!

Повозка почти приблизилась к воротам, когда оттуда вышел дюжий стражник и приказал ей остановиться.

Ровена застыла на месте, словно окаменела, сердце готово было выскочить из груди. Их выследили! Ральф Тиндалл, наверное, объявил тревогу… у всех выездов из города их караулят!

– Не спеши, девица! – угрожающе прорычал стражник, положив руку на поводья. – Куда это ты так гонишь?

Она чуть не расхохоталась. Как можно говорить «гонишь», видя, как медленно трусит ее коняга?

– Я… я… – начала она, но в горле у нее пересохло. – Мне приказали убираться из города, сэр. Там моя бабушка… – Она кивнула внутрь фургона, указывая на Эдварда Биверли, закутанного в попоны. Только бы он не проснулся и не заговорил!

Дюжий стражник с сомнением нахмурился и шагнул вперед, вглядываясь в фургон. Ровена набрала в грудь побольше воздуха и продолжала:

– Вы бы поосторожнее, сэр!

Стражник насупился еще сильнее, но остановился.

– Так говоришь, там твоя бабка, девица? – переспросил он. – Крупная женщина, по всему видать. Что с ней такое?

Он подошел чуть ближе.

– Пропустите нас, сэр, – настойчиво просила Ровена. – Пожалуйста, сэр, будьте милосердны! Нам велели к утру убраться из города.

– Выкинули с квартиры, так, что ли? – с грубоватым сочувствием спросил стражник.

Ровена почувствовала облегчение. Стражник теперь смотрел на нее, а не на ее крупную «бабушку». Ровена потерла грязной рукой глаза; она надеялась, что удачно имитирует простонародный выговор. Только бы стражник отошел и пропустил их!

– У вас нет денег заплатить за жилье, но есть лошадь и фургон. – В стражнике внезапно пробудилась подозрительность, и он снова нахмурился. – Ты, девица, можешь немало выручить за них! Поворачивай-ка лучше назад; продай и повозку, и клячу! Тогда тебе хватит денег, чтобы снять новую квартиру.

Ровена мучительно подыскивала правдоподобное объяснение. Стражник не дурак! Вдруг ее осенило. Она опасливо поморгала глазами.

– Кажется, придется сказать вам правду, сэр, – пробормотала она как бы нехотя. – Мне дали и фургон, и лошадь… да не лошадь, сами видите, а просто старую клячу. И велели тихо убираться… вдруг у бабушки и в самом деле… это… как ее… – Она замолчала и снова испуганно посмотрела на стражника.

Тот отступил на два шага; выражение его лица переменилось.

– Что с твоей бабкой? – всполошился он. – Хочешь сказать, что болтаешь тут со мной, а у нее заразная болезнь?

– Пожалуйста, прошу вас, пропустите меня! – взмолилась Ровена. – Может, у нее еще и не чума, но…

– Что?! Чума? – ахнул стражник, бледнея. – Неужели в городе чума?

– Говорят, похоже, у нее первый случай, – кротко кивнула Ровена. – А по-моему, у нее вовсе и не чума.

– Убирайся, девица! – приказал стражник, стараясь не смотреть на фигуру в фургоне. – Чума в Йорке… а я и понятия не имел!

– Говорят, у нее все симптомы, – добавила Ровена; ее зеленые глаза вдруг зажглись греховной радостью, когда она увидела, как взволнован остановивший ее верзила. Она осмелела настолько, что попросила: – Сэр… может, вы сами взглянете на нее и подтвердите мои догадки?

– Убирайся! – грубо повторил он и сильно шлепнул коня по крупу. Когда колеса фургона прогрохотали мимо него, он поспешно отскочил в сторону.

Встревоженное животное еще долго довольно быстро трусило по мощеной дороге; Ровена склонилась вперед, сжимая в руках поводья. До нее еще не дошло, что ее дерзкий, наскоро придуманный план возымел успех. Она понимала: они ни за что не проехали бы ворота Миклгейт, не упомяни она о страшной болезни. При слове «чума» самые сильные и крепкие мужчины дрожали от страха! Несомненно, по городу поползут ужасные слухи; но тут уж ничего не поделаешь.

Она подхлестывала коня, не давая ему отдыхать до тех пор, пока Йорк не остался далеко позади и они не затрусили по почти пустынной проселочной дороге.

Наконец Ровена натянула поводья и остановила свою клячу, которая тут же повернула к Ровене длинную шею и укоризненно посмотрела на нее. Девушка тихо рассмеялась дрожащим смехом – почти всхлипнула, а потом заползла в фургон – посмотреть, не может ли она чем-нибудь помочь Эдварду Биверли. Первая часть задуманного была достигнута. Она от всей души, хотела бы, чтобы Эдвард велел ей следовать в любом направлении, только не в том, какое он указал, но понимала, что не имеет права ослушаться. Должно быть, он собирался предпринять что-то еще:

Повернув его поудобнее, она присела осмотреть его раны. Немало времени ушло на то, чтобы поменять повязку. Она испытала облегчение, увидев, что кровь, наконец, остановилась.

Эдвард прерывисто дышал; лицо у него было уже не таким мертвенно-бледным. Пока она больше ничего не могла для него сделать. Ровена села на корточки, пытаясь привести мысли в порядок и гоня от себя страх.

Что же ей делать? Без помощи врача Эдвард может умереть. А если он умрет… что тогда?

С тяжелым сердцем подобрала она поводья и цокнула языком на усталого конягу. К чему гадать? Если Эдвард Биверли умрет, все остальное утратит смысл. Отныне она связана с ним неразрывно. Если он умрет, часть ее самой умрет вместе с ним.

– Он будет жить! – процедила она сквозь зубы, а потом сердито воскликнула: – Шевелись, ленивая скотина!

– Я тебе не верю! Ты нарочно все выдумал, чтобы расстроить меня!

Изабелла Челлингтон нервно ходила взад и вперед по холодной столовой Челлингтонского замка.

Ральф вернулся в замок совсем недавно; все лицо его было в синяках и шрамах. Сразу по возвращении он отправился к Изабелле. Очевидно, его нисколько не тронул взрыв невесты. Он молча смотрел на нее в упор; наконец белокурая красавица, вспыхнув от его пристального взгляда, капризно захныкала:

– Ральф, не смотри на меня так! Я понимаю, что прежде всего должна была спросить, не больно ли тебе, – но ты так меня удивил… я потрясена! Впрочем, видимо, этого ты и хотел! Да у меня и в мыслях не было, чтобы Эдвард Биверли и… Ровена! Понятия не имела, что они знакомы. А она… Хитрая маленькая интриганка! О, я не сомневаюсь, Ральф, ты тоже обманулся ее ханжеской скромностью. Уверяю тебя, я тут ни при чем. Должно быть, она, как только увидела его, сразу заманила в ловушку. Ну, хороша!

Ральф Тиндалл смотрел на будущую жену с растущей неприязнью.

– Неужели тебе никогда не было жаль свою кузину? Ведь ты видела, как плохо с ней здесь обращаются, – заговорил он наконец. – Неужели ты не испытала к ней сочувствия, когда умерла ее мать?

Изабелла Челлингтон фыркнула и удивленно покосилась на жениха.

– Только не делай вид, Ральф, будто ты когда-нибудь вел себя иначе, – язвительно заметила она. – О, возможно, она и годилась для того, что бы украдкой целоваться в уголке! Да… я видела тебя и ее…

Изабелла осеклась, вскрикнув от боли. Ральф в два прыжка оказался возле невесты и железной хваткой схватил ее за плечи.

– С меня довольно! – прорычал он. – У Ровены хватит силы духа и смелости на десятерых таких, как ты… впрочем, ты не в состоянии даже понять ее. Ты никогда не знала настоящего горя. А вот Ровене пришлось несладко, да и впредь ее жизненный путь вовсе не будет усыпан розами. Хватит! Можно осуждать ее выбор, моя дорогая Изабелла, но не будем чернить ее! Заруби это себе на носу, если ты намерена стать моей женой.