Сэр Гектор с шумом втянул воздух.

— Он был в полном облачении, — продолжал свой рассказ Харли. — Провожал домой женщину — этим можно объяснить столь поздний час. Попрощавшись с ней, он проехал довольно близко от меня, и я видел, как он стянул маску и спрятал ее в узел за седлом, а потом поехал дальше в Тегфан.

— Уиверн, — едва слышно прошептал сэр Гектор. — Будь я проклят. Это был Уиверн?

— Никто иной, — снова торжествуя, подтвердил Харли. — Он попался, сэр. С вашего позволения, я теперь же вернусь в Тегфан и велю констеблям, чтобы они арестовали его и доставили к вам.

Но сэр Гектор ответил не сразу. Он смотрел на Мэтью Харли невидящим взглядом, думая о чем-то своем.

— Нет, — наконец произнес он. — Если мы не найдем у него костюм Ребекки, который, несомненно, хорошо спрятан, единственной уликой против него будут ваши показания. Ваше слово против его слова. То есть слово графа Уиверна против слова его управляющего. Мы рискуем проиграть.

Мэтью Харли вспыхнул.

— Я полагаю, моя честность никогда не подвергалась сомнению, сэр, — сказал он.

— На этот раз дело другое, — сказал сэр Гектор. — Мы не можем рисковать. Нет, нам нужно поймать его с поличным.

— Теперь это будет несложно, раз мы знаем правду, — сказал Харли. — Нужно просто выследить его, сэр. Возможно, нам удастся захватить и других вожаков. У меня есть основание полагать, что второй после Уиверна предводитель, тот, кого зовут Шарлоттой, — это кузнец из Глиндери.

Но сэр Гектор почти не слушал, а лишь хмурился еще больше.

— Хорошо бы устроить так, чтобы он был дискредитирован даже в глазах селян, — произнес он. — Вы ведь понимаете, Харли, что он очень популярная фигура? Он чертовски вежлив со всеми смотрителями застав, которые сносит, ведет себя так, словно приглашает их на танец на придворном балу. Позволяет им уйти, забрав с собой все личные вещи. Но этого мало, он еще и выплачивает им компенсацию из так называемых сундуков Ребекки. А я все ломал голову, откуда берутся эти деньги. Теперь ясно откуда. Нам нужно дискредитировать его.

— Но каким образом, сэр? — осмелился спросить Харли. — Возможно, люди даже не догадываются, кто он. Вчера ночью он был в маске даже со своей женщиной. Возможно, будет достаточно просто открыть его секрет.

— Возможно. — Сэр Гектор подошел к письменному столу и тяжело опустился в дубовое кресло. — Мне нужно время, чтобы все обдумать. Дайте мне день или два. Что нам нужно — так это застава, которую разрушат не столь джентльменски, как это у них заведено.

— Если вмешаются констебли… — начал Харли.

— Нет, нет, нет. — Сэр Гектор побарабанил по столу. — Мы должны заставить его повести себя плохо.

— На ближайшей к Тегфану заставе смотрителем служит некая миссис Филлипс, — произнес Харли. — Не так давно она мне сказала, что не боится Ребекки, потому что сам граф Уиверн пообещал защитить ее. Не знаю, поможет ли нам этот факт, сэр. Просто я сейчас вспомнил.

— Вот как? — Сэр Гектор забарабанил громче. — День, самое большее — два, Харли. Я приеду в Тегфан, и мы поговорим. Постараюсь что-нибудь придумать. Вы пока тоже думайте. И держите ухо востро.

— Слушаюсь, сэр. — Мэтью Харли почтительно поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Харли, — окликнул его сэр Гектор. — Вы молодец. Я не забуду этой услуги. И леди Стелла тоже.

— Рад услужить вам, сэр, — ответил Харли.

Глава 26

— Ну что ж, Уиверн, — сэр Гектор Уэбб с довольным видом потер руки, подойдя к окну библиотеки Тегфана и разглядывая лужайки и деревья, — похоже, скоро конец всему этому сумасшествию — мятежам и разрушениям.

— Вы так думаете? — Герейнт откинулся в кресле, сидя за столом, его руки лежали на деревянных подлокотниках, пальцы были скрещены. — Остается надеяться, что вы правы, Гектор.

— Репортер из «Тайме» напишет правду, смею предположить, и тогда наконец сюда пришлют достаточно солдат, — сказал сэр Гектор. — Мятеж будет раздавлен, а мерзавца, который называет себя Ребеккой, поймают и как следует накажут.

— Мы должны надеяться на такой исход, — сказал Герейнт, — но я слышал, что Фостер побеседовал с Ребеккой и некоторыми селянами. Возможно, он поверил тому, что они сказали.

Сэр Гектор повернул голову и посмотрел на Герейнта через плечо.

— Но кто читает газеты, Уиверн? — спросил он. — И кто из этих читающих людей выступит за то, чтобы выполнить требования мятежников? Очень скоро любой простолюдин в этой стране станет что-нибудь требовать, разрушать частную собственность и угрожать законопослушным гражданам. Наступит анархия. Нет, статья репортера только поможет нашему делу, попомните мои слова.

— Вполне возможно, Гектор, к нам пришлют комиссию для расследования, — сказал Герейнт. — Это мне сообщил Томас Фостер, да и письма, которые я получил из Лондона, подтверждают его слова. Члены комиссии побеседуют со всеми — богатыми и бедными. Думаю, они решат, оправданны ли бунты Ребекки и следует ли что-либо предпринять, чтобы уменьшить людские тяготы.

— Как видно, Уиверн, вы все еще на стороне смутьянов, — прищурившись, сказал сэр Гектор.

Герейнт с удивлением взглянул на него.

— Я просто хочу сказать, что, если комиссия все-таки приедет, мы с вами уже ничего не сможем решить, Гектор. И Ребекка тоже. Все наболевшие вопросы будут решаться сторонними наблюдателями — во всяком случае, мы должны на это надеяться. Мы также должны надеяться, что будет найдено какое-то справедливое решение. В конце концов, мы ведь не хотим угнетать людей, которые в какой-то степени зависят от нас, не так ли? Точно так же, как мы не хотим, чтобы нас терроризировала толпа, хотя до сих пор мятежники вели себя очень сдержанно.

Сэр Гектор смотрел на него, поджав губы.

— Да, — сказал он, — вы всегда доставляли одни неприятности семье моей жены, Уиверн. Не знаю, почему я вдруг решил, что теперь все переменится. Ладно, пойду побеседую с Харли. Об овцах. Полагаю, он все еще управляет вашими фермами?

Герейнт кивнул и посмотрел вслед дяде, покинувшему комнату. Возможно, он проявил неосторожность. Возможно, пока дело не решится, было бы лучше притвориться, будто он думает так же, как остальные землевладельцы, и ни словом не заикаться о справедливости.

Но он устал притворяться. Ему казалось, что он только это и делал в последние несколько недель. С сэром Гектором и другими землевладельцами, а также со своими арендаторами в тех случаях, когда он был без маски, Герейнт прикидывался беззаботным аристократом, который только и печется что о своем состоянии и положении. Со сторонниками Ребекки он прикидывался борцом за народ, таким же, как они, но более смелым и сильным, способным возглавить их. С Марджед…

Герейнт вздохнул и сцепил руки на затылке. Он устал притворяться. К тому же притворство сопутствовало ему не только в последнее время. Многие годы он притворялся, что Герейнта Пендерина вообще не существовало до двенадцатилетнего возраста. Он притворялся, что не существовало ни Тегфана, ни Глиндери, ни грубо сколоченной лачуги на вересковой пустоши. Ни Марджед…

Он устал притворяться. Герейнт Пендерин — это реальный человек, у которого есть своя жизненная история. Его корни здесь, в Тегфане, в обширном поместье вокруг дома и парка. Граф Уиверн тоже реальный человек, знавший несчастья и превратности судьбы и чужую упрямую волю, из-за которых он стал таким, какой он есть. И даже Ребекка был реален. Ребекка был вовсе не маской, это был человек под маской. Этот человек под маской был наделен всем опытом Герейнта Пендерина и графа Уиверна и смело противостоял обстоятельствам, с которыми столкнулся, вернувшись в Тегфан. Ребекка был отражением того, что сопровождало его всю жизнь.

Его судьбой.

Три человека — Герейнт Пендерин, граф Уиверн, Ребекка. И в то же время это был один человек, в котором сплелись воедино черты всех троих. Он хотел быть одним человеком. Хотел покончить со всем притворством и быть самим собой — окончательно и бесповоротно — со всеми, кто его окружал. Он хотел покончить с масками — и в прямом, и в переносном смысле. Герейнт решил, что попросит Аледа устроить ему встречу с комитетом. Он собирался предложить на время приостановить бунты Ребекки в этой части Западного Уэльса — пока не станет ясно, могут ли помочь Томас Фостер и следственная комиссия. Вероятно, им удастся сделать официальное заявление через Фостера, что они так поступают, чтобы продемонстрировать жест доброй воли.

И Марджед. Возможно, он сумеет заставить себя пойти к ней и открыть всю правду. Она была для него и возлюбленной, и самой любовью. Если он и должен был открыть правду, то в первую очередь ей. Она любила Герейнта Пендерина, когда ей было шестнадцать, а ему восемнадцать. Она любила Ребекку и ненавидела графа Уиверна. Он не мог предугадать, как она отреагирует, узнав всю правду. Быть может, добрые воспоминания о Герейнте и любовь к Ребекке перевесят ненависть к графу? В какую-то минуту ему показалось, что так и должно случиться. Она любила без оглядки, сильно и страстно. Но в следующую минуту он уже не был так уверен. Она обвиняла графа Уиверна в смерти мужа, а в том, что она сильно любила мужа, не было никаких сомнений.

Но страх перед ее непредсказуемой реакцией не должен больше мешать ему открыть правду, подумал Герейнт, упав духом. Он обязательно должен ей все рассказать. Вполне вероятно, почти наверняка он потеряет ее после этого разговора, а мысль снова лишиться Марджед приводила его в неподдельный ужас. Но он должен пойти на этот риск. Он обязан сказать ей правду. К тому же ему до смерти надоело притворяться.

Все время притворяться.


Они поговорили немного об овцах и лошадях, об урожае — все на виду у людей, которые могли их услышать. А потом не спеша прошлись по лужайке и скрылись за деревьями, чтобы спокойно обсудить другие вопросы. Под деревьями было почти темно. Небо затянули тяжелые облака, обещавшие дождь.

— Что-нибудь новенькое? — спросил сэр Гектор.

— Да, сэр, — ответил Мэтью Харли, как заговорщик, перейдя с делового тона на взволнованный. — Возвратившись вчера из Пантнеуидда, я много времени посвятил поискам и нашел узел. Внутри его лежали белый балахон, белый шерстяной капюшон с маской и белокурый парик. Узел я обнаружил в заброшенной егерской сторожке на северной границе. Я уже хотел было арестовать его, но решил подождать вашего приезда и распоряжений.

— Молодец. — Сэр Гектор остановился и пожал управляющему руку. — Но действовать пока рано. Вещи там мог спрятать любой, Харли. Чтобы осудить Уиверна, мало одного вашего свидетельства и обнаружения вещей в парке. Мы ведь не хотим, чтобы он ускользнул из рук, когда мы подошли так близко. Нет, нам нужно набраться еще немного терпения и хорошенько все спланировать. Трудность пока в том, что он быстро становится чем-то вроде народного героя.

— У вас есть план, сэр? — почтительно осведомился Харли. Сэр Гектор внимательно посмотрел по сторонам, но не увидел ни души. Кроме них, в парке никого не было.

— План таков, — начал он, — завтра ночью будет разрушена застава, которую сторожит миссис Дилис Филлипс. Это сделают Ребекка и его сторонники, которых я сам выберу. Они придут с оружием, будут грубы и неуправляемы. Миссис Филлипс побьют или обойдутся с ней еще хуже. Она старая и дряхлая, как я слышал, и может не пережить грубого обращения и испуга. Тем лучше. И за всем происходящим будет наблюдать мистер Томас Кемпбелл Фостер из «Тайме». Его пригласит Ребекка.

Харли нахмурился. Толпа с оружием в руках могла представлять опасность. А избиение и, возможно, убийство беззащитной старухи было ему не по нутру. Но он был злой и желчный молодой человек, и ему хотелось видеть, что другие люди страдают так же, как он, особенно граф Уиверн, Сирис Вильямс и кузнец. А этот план может сработать. Кроме того, не требуется его личного участия.

— Если вожака одеть как полагается, Фостер, возможно, и поверит, — сказал он, — но как быть с людьми, сэр? Поверят ли они, что их драгоценный Ребекка отправился в поход лишь с маленьким отрядом, без целого войска, и при этом вел себя с нетипичной жестокостью?

— Ничего другого им не останется, — ответил сэр Гектор. — Той же ночью Ребекка и, возможно, Шарлотта будут схвачены. Ребекка будет разоблачен, им окажется граф Уиверн, и тогда народ поймет, что их провели, что Ребекка водил всех за нос только для того, чтобы предать и выставить в дурном свете в глазах читающей публики и правительства, которое собирается прислать сюда комиссию. У него в целом свете не останется ни одного друга, Харли. Ни единого… до конца его дней. Я буду настаивать на смертной казни. Если случится так, что миссис Филлипс погибнет, то мне не придется даже слишком усердствовать, не так ли?

— А как их заманить в ловушку? — спросил Харли.

— В этом-то вся сложность, — признал сэр Гектор. — Ребекка должен получить послание от Фостера, но я сомневаюсь, что Фостер знает, как связаться с главарем. Вероятно, связь они поддерживают через кузнеца. Вы уверены насчет кузнеца?