Он выглядел серьезным и искренним, когда говорил это, по-прежнему не отпуская моей ладони и проводя свободной рукой по своим растрепанным светлым волосам. Меня охватило некое сюрреалистическое ощущение: поздний час, необычное место, откровения с незнакомцем, казавшимся почему-то давно знакомым. Мне нравится думать о себе как о человеке, благополучно пребывающем в непроницаемой скорлупе цинизма и неверия, защищавшей от ложных надежд и неискренних мужчин, но ему почему-то поверила. Может, дело было в тоне или очевидном беспокойстве по поводу предстоящего объяснения.

– Если вам от этого легче, должна сказать, вы правильно поступаете. Не представляю, как женщина остается с человеком, который не отвечает на ее чувства, – покачала я головой. Разумеется, то была бесстыдная ложь: я знаю немало людей – как мужчин, так и женщин, которые тешат себя мыслью о том, что их роман – на всю жизнь. Они не хотят признать неприятную правду: их больше не любят, не желают и видеть не хотят. Но поскольку Джек вел себя честно, я не видела причины еще больше затруднять ему этот шаг.

– Знаю, знаю. Хотя я и не люблю ее, человек она прекрасный, и мне трудно причинять ей боль. Скажите, прилично принести цветы той, с кем собираешься порвать? – вдруг спросил он.

– Ни в коем случае! Никогда не вручайте утешительный приз, если намереваетесь разбить чье-то сердце! Мало того, нам следует как можно скорее забрать из ее квартиры все свои вещи. И не рвите отношения при посторонних, чтобы избежать сцены. Только жалкие трусы так поступают.

– Я и не думал! – оскорбился Джек.

Внезапно я почувствовала себя совершенно беззащитной, словно именно от меня он собирался уйти. Понимаю, это вздор (в конце концов, мы только познакомились), но я легко могла представить, что ждет эту женщину, ожидающую приезда бойфренда, планирующую романтический вечер… Она не имела понятия, что сердце ее вот-вот разобьется… Рядом сидит классный парень, который ей небезразличен, но она не сможет его удержать.

Мне стало ее жаль. Что ни говори, а мне-то прекрасно известно, каково приходится, когда сердце растирают в пыль.

– Клер… мне очень хотелось бы еще раз увидеться с вами. Знаю, так не принято: случайная встреча в самолете, но… – Он осекся и смущенно потупился.

– Что?

– Мне хотелось сказать, что здесь наверняка существует некая связь, но вы посчитаете меня глупым болваном, насмотревшимся шоу Опры, – признался Джек.

– А вы поклонник Опры? – засмеялась я.

– Вы не ответили на вопрос.

Он был прав. Не ответила. Просто не знала, хочу ли рискнуть встретиться с парнем: а) которого встретила в самолете, и б) который уже признался, что имеет подружку.

– Видите ли… – уклончиво пробормотала я, – мне предстоит пробыть в Лондоне всего несколько дней. А тут… у вас еще и подружка.

– Почти бывшая, – напомнил он. – Что, если я распрощаюсь с ней и только потом приглашу вас? Позвоню и, может, мы встретимся до вашего возвращения в Нью-Йорк?

– Ну… ну, хорошо. Позвоните мне, – согласилась я, ни минуты не веря, что он позвонит. Но втайне очень, очень этого желая.

– Обязательно. Даю слово, – поклялся Джек.

ГЛАВА 2

Понимаю, звучит пессимистично, но, честно говоря, я не ожидала снова увидеть Джека, хотя он тщательно записал название отеля на смятой бумажной салфетке, которую потом аккуратно сложил и поместил в карман рубашки. Когда самолет ринулся вниз, начиная захватывающий, чересчур крутой спуск, он снова потянулся к моей руке и шепнул:

– Я вполне серьезен. Обязательно вам позвоню.

В глубине души я поверила ему, но назойливый тоненький голосок в голове продолжал твердить, что в сфере романтики меня нельзя назвать особенно удачливой. Достаточно трудно довериться кому-то, кого я знаю, не раз видела в самых разнообразных ситуациях, и кто действительно позвонил мне на следующий день после того, как мы переспали. А вот поверить красивому, приветливому, интересному собеседнику, которого только что встретила и который уже признался, что не одинок…

В любом случае в тот день я расплатилась за короткий роман «в облаках». В мои планы входило проглотить таблетку снотворного сразу после взлета, мирно проспать все шесть Часов, а весь четверг посещать отели по предварительно составленному списку. Каждый из этих отелей либо предлагал скидки пенсионерам, либо имел вполне достойную репутацию. Таким образом, у меня освобождались пятница и суббота. Но к тому времени как я обосновалась в отеле – чистом, но немного безликом заведении, рекламировавшем полный пакет услуг для пожилых людей, усталость буквально валила меня с ног. Я с тоской взглянула на кровать и на мгновение почти и поддалась соблазну плюхнуться на простыни лицом вниз и проспать следующие десять, если не двадцать лет.

Но я нашла в себе силы встать под тепловатый душ и переодеться. У меня было всего три дня. Преступно тратить время на сон.

Перед тем как выйти из номера, я позвонила Мадди, чтобы сообщить о своем приезде. Маделайн Райли – одна из самых давних моих подруг и основная причина всех моих усилий получить командировку в Лондон. В колледже мы делили одну комнату, одновременно перебрались в Нью-Йорк и даже жили вместе в тот короткий период, когда обе прозябали на самых низших должностях в самых безвестных фирмах. Мадди – милая, умная, роскошная женщина и, кроме того, необычайно удачливая во всех отношениях. Теперь у нее действительно было все: шикарный бойфренд Харрисон (последняя тема безумных электронных писем, где изо дня в день повторяется одна и та же строчка: «Ну, разве мой бойфренд не предел мечтаний?») и самая лучшая в мире работа. Мадди служила в фирме «Найк» координатором направлений, а проще говоря, ее обязанности заключались в отслеживании того, что носят отвязные городские детки.

Когда она впервые объяснила, для чего ее наняли, я не могла поверить, что такая должность существует на самом деле, но решила предоставить Мадди самой развеять собственные иллюзии. В то время мы делили скромную однокомнатную квартирку в Ист-Виллидже, достаточно просторную, чтобы обе могли одновременно встать с кровати и пройти на кухоньку. Это было наше первое после окончания колледжа жилище, и все пространство там было заполнено двуспальными кроватями. Именно на них мы спали, ели и проводили свободное время. Я только что начала работать младшим редактором в «Кэт крейзи», единственном в городе журнале, где мне согласились платить (хотя пугающее количество глянцевых изданий откликнулось на мои тщательно составленные резюме предложениями о внештатном сотрудничестве). Мадди перебивалась в ночных официантках, а днем искала работу в области маркетинга. Как-то вечером она ворвалась в квартиру с розовыми от холода щеками, неся с собой запахи кухонного жира и сигарет.

– У меня новая работа! – объявила Мадди.

Я ошарашено уставилась на нее.

– Официанткой?

– Нет! В фирме «Найк»! В маркетинговом отделе!

– О Господи, просто фантастика! Я даже не знала, что ты была там на собеседовании!

– Я и не была, – сообщила Мадди, отплясывая джигу в тесной комнате.

– Расскажи, расскажи, расскажи! – взмолилась я. Мадди прервала танец, бросилась грудью на постель и приподнялась на локтях.

– Солнышко, у одной из наших официанток есть племянница, которой только что исполнилось двенадцать. Тетка никак не могла придумать, что бы ей такое подарить. Ну, я быстренько объяснила, что сейчас носят тинэйджеры – слава Богу, столько журналов прочла, – а какой-то тип, сидевший за моим столиком, нас подслушал. Представляешь, вмешался в разговор… слово за слово, и у меня вырвалось, что я училась на маркетолога, ищу работу по своей специальности, а он оказался какой-то шишкой в «Найк»! В отделе разработки перспективных тенденций! И ищет помощника! Велел мне прийти в понедельник и пообещал принять на работу с испытательным сроком. Представляешь, черт возьми?!

Я не представляла. Просто воображения не хватало. Вот со мной никогда ничего подобного не случалось. Кроме того, я подозревала, каковы истинные мотивы этого типа: не знаю, упоминала ли я раньше, что Мадди просто роскошная. В буквальном смысле слова. На уровне Кейт Мосс, Кейт Хадсон, Кейт Бланшетт.

Но я не собиралась доводить это до сведения подруги, которая как раз жизнерадостно излагала планы по добыванию нам бесплатных кроссовок. Не хотелось портить ей миг триумфа.

Когда «Кэт крейзи» предложил мне работу, Мадди искренне радовалась за меня, даже попыталась испечь праздничный торт в крохотной паршивой духовке. Честно говоря, торт получился такой подгоревший и скособоченный, что мы просто слизали с него глазурь, способную вызвать инсулиновый шок. Но я по достоинству оценила усилия подруги.

Итак, мы выпили за ее успех бутылку закупоренного настоящей пробкой вина – истинная роскошь в те дни, – а потом болтали всю ночь, долго-долго, после того как выветрилось хмельное головокружение, мечтая о том дне, когда сможем позволить себе квартиру достаточно большую, чтобы вместить еще и диван.

И даже если парень, нанявший ее, действительно имел сомнительные мотивы, выразившиеся в одном пьяном предложении во время офисной рождественской вечеринки, да и то столь неопределенном, что Мадди легко вывернулась, сама она проявила себя такой талантливой и трудолюбивой, что скоро сделалась незаменимой в маркетинговой команде «Найк». Три года назад Мадди перевели в лондонское отделение с большим повышением и прибавкой в зарплате. Я была счастлива за нее, но ужасно скучала. И хотя мы часто переписывались по электронной почте и почти каждую неделю звонили друг другу, все же встречались очень редко, когда она возвращалась на Манхэттен. В последний раз Мадди сделала мне сюрприз, прилетев в Нью-Йорк к моему дню рождения и устроив праздничную вечеринку в «Калле Охо» в Верхнем Вест-Сайде, поэтому мне не терпелось увидеться с ней. Нельзя сказать, что я человек общительный, а число моих друзей – легион. После Мадди мой ближайший друг – Макс, мой маниакальный соседушка. Он один из моих любимых человечков: одной коллекции футболок восьмидесятых достаточно, чтобы обожать его. Но мне недоставало кого-то, с кем можно делить всякие девчачьи увлечения вроде совместной покупки туфель, маникюра и торчания у стойки в барах. Единственное место, куда я способна была затащить Макса, – это магазин Кайла, там широкий ассортимент мужской парфюмерии. Макс твердил, что и так полжизни прожил, страдая от подозрений в гомосексуализме, и не желал рисковать, чтобы люди увидели, как он помогает мне выбирать босоножки.

Мадди не подняла трубку. Правда, была уже половина одиннадцатого, так что она, скорее всего, уже на работе. Не желая ее беспокоить, я оставила на автоответчике сообщение с просьбой позвонить, когда вернется домой, а потом вышла на шумные лондонские улицы.

Остаток дня прошел в тумане сонной одури и расстройства биоритмов. Я не просто устала: каждый клочок тела требовал сна, и только нечеловеческие усилия позволяли мне передвигать ноги. Ныло все, что может ныть, веки распухли и покраснели, чувство было такое, словно я блуждаю по фильму Стэнли Кубрика. Я останавливалась возле каждого кафетерия, опрокидывая в себя чашку за чашкой кофе с молоком. От кофеина началась нервная дрожь.

Кроме того, я постоянно забывала, что в Лондоне левостороннее движение, а это означало, что, переходя улицу, смотрела сначала направо, а потом налево и в трех случаях едва не пала жертвой трех злобных водителей. После третьего инцидента с участием огромного черного такси, которое – я могла бы в этом поклясться – просто охотилось за мной, стало ясно, что дела на сегодня пора сворачивать. Было уже три часа. Наскоро пообедав в дешевом, но неплохом кафе, я посмотрела три из четырех отелей в своем списке, два из которых смогла бы уверенно порекомендовать будущим путешественникам. Третий оказался расположенным в чересчур оживленной части города, он вряд ли подходил для пенсионеров. Я подумала, что в пятницу выберу время, чтобы посетить четвертый, но поскольку почти вся работа была сделана, можно считать себя свободной.

По дороге в отель остановилась в кафе «Старбакс» и выбрала несъедобный на вид сандвич с яйцом на ужин (несмотря на неоценимый вклад в мировое искусство, науку и литературу, британцы так и не овладели искусством изготовления обыкновенного сандвича), который и проглотила, едва добравшись до своего номера. Сбросила несвежую одежду, натянула уютную фланелевую пижаму в клеточку (отметив для колонки, что даже при включенном на полную мощность обогревателе в комнате прохладно) и к семи часам благополучно нежилась в постели. Раньше я часто страдала бессонницей и много ночей провела, мрачно уставившись в потолок, но сейчас могла не волноваться. Тяжелый, вязкий сон без сновидений мгновенно навалился на меня, но, казалось, не успела я провалиться в теплую пропасть, как в ушах зазвенела настойчивая телефонная трель.

Я нашарила очки и уставилась в циферблат дорожных часов. Половина одиннадцатого. Правда, из-за темных плотных штор я так и не поняла, утра или вечера.