— Вы собираетесь уходить на пенсию?! — воскликнула Виолетта.

— Да, я могу спокойно отдыхать и заниматься воспитанием моей внучки. Я оставляю после себя надежную замену. Я имею в виду всех вас троих, молодые люди.

* * *

— Обещайте, Валера, что вы с Виолеттой не побежите сейчас же в лабораторию. Сегодня и завтра — выходные. Отдохните перед серьезной работой. Покажите девушке город. Она ведь, кроме отеля и лаборатории, так нигде и не была, — сказал профессор, заходя в вагон поезда и прощаясь с ними.

— Обещаете?

— Обещаю, — кивнул головой Валерий.

Проводив Карабчиевского и Петрова, молодые люди вышли из здания вокзала.

Виолетта с Валерием подошли к серебристому «мерседесу».

— Есть одно место, откуда город виден весь как на ладони, — сказал Валерий, открывая перед Виолеттой дверцу автомобиля. — Оттуда открывается великолепный вид. И даже можно за три марки посмотреть в подзорную трубу. Мы поедем туда. Возражений нет?

— Нет, — ответила Виолетта. Она чувствовала неловкость оттого, что осталась с ним вдвоем.

Валерий ехал по круто идущей в гору дороге мимо невысоких, расположенных террасообразно домов, вплотную прижимавшихся друг к другу. У подножия отвесной скалы, заросшей густым лесом, он остановился.

— Дальше не проедет даже «мерседес», и мы воспользуемся другим транспортом, — сказал Валерий.

Он подвел Виолетту к фуникулеру. Его рельсы были проложены по поверхности горы. Вагончик, в который сели молодые люди, медленно пополз вверх. Пассажиры весело вскрикивали от ужаса, глядя в окна на удаляющуюся землю. Виолетта тоже испугалась. Ей казалось, что канат, который тянет вагоны, может оборваться в любую минуту, и они разобьются вдребезги. Ей хотелось прижаться к Валерию, чтобы не было так страшно. Но она не смела сделать этого. А он спокойно смотрел в окно на оставленный далеко внизу город.

— Никак не могу отыскать здание нашей лаборатории, — сказал он, повернувшись к Виолетте, которая сидела, закрыв лицо руками. — Да, — усмехнувшись, произнес он, — не предполагал, что мне придется работать с трусихой. А бояться совсем нечего. Фуникулер — проверенная и надежная дорога.

— Я не трусиха, — рассердилась Виолетта.

«Неужели он не помнит, — подумала она, — какой я могу быть смелой? Неужели он все забыл?!»

Оторвав руки от лица, она посмотрела вниз и замерла от восхищения. По реке, через которую перекинулся старинный каменный мост с полукруглыми арками, проплывали баржи и пароходы, кажущиеся совсем маленькими. Шпили церквей и башни замков, возвышающиеся над красными кирпичными крышами крошечных домиков, были будто вырезанными из картона — такими они казались ненастоящими. По дорожкам проезжали разноцветные микроскопические автомобильчики.

На смотровой площадке, глядя в трубу обозрения, Виолетта разыскала среди университетских построек крышу лаборатории и показала ее Валерию.

— Гейдельбергский университет, — рассказал ей Валерий, — был основан более шести веков назад, в 1386 году, Рупрехтом I, одним из семи имперских князей. И потом, в XV–XVI веках, он играл лидирующую роль в эре гуманизма и реформации, участвуя в конфликте между лютеранами и кальвинистами.

Девушке казалось, что вернулись прежние времена, когда они с Валерием, которого она знала тогда как Андрея, запросто гуляли по ее родному городу, и он рассказывал ей столько интересного о том, как он был основан.

— А теперь мы немного спустимся вниз, — произнес Валерий, возвращаясь вместе с ней к фуникулеру.

Они вышли на тропинку среди леса. Деревья с желтыми и красными осенними листьями по одну ее сторону уходили высоко в гору, а по другую спускались по откосу вниз. Валерий и Виолетта молча шли по бесконечной дорожке. Они были на ней совсем одни. Оба молчали.

— Эта дорога называется тропой философов. На ней мало кого можно встретить. Она длинная. Так что, если есть о чем подумать или поговорить наедине, лучше прийти сюда, — сказал Валерий. — Я часто приходил сюда, пока не приехала ваша делегация.

— Вам нужно было о чем-то подумать? — вежливо спросила Виолетта, хотя ее совсем не интересовал ответ.

После того как Валерий напомнил ей о настоящем, атмосфера прошлого начала оставлять ее, и она вернулась к суровой реальности. Он просто показывает ей город, выполняя просьбу профессора, и никогда уже он не будет любить ее так, как раньше.

— Да, я все время думал о тебе, когда ходил здесь, — сказал Валерий, глядя на опавшие листья, засыпавшие дорогу. — Виолетта, может быть, перестанем притворяться и перейдем на «ты»? Ведь мы одни.

— Хорошо, — согласилась Виолетта, чувствуя, как начинает тревожно колотиться сердце.

— Как у нас дома? — спросил Валерий. — Или ты не захотела там жить?

Виолетта, остановившись, удивленно посмотрела на него. Он, заметив ее взгляд, тоже остановился.

— Почему тебя так удивил мой вопрос? — поинтересовался он. — Ты настолько разочаровалась во мне, когда узнала, как я обманывал тебя, что не захотела даже зайти туда за вещами? А я надеялся, что ты останешься там жить и будешь ждать меня.

— Как же я могла остаться, если дверь была заперта? — пораженная его словами, спросила Виолетта.

Глаза Валерия расширились. Он долго стоял перед Виолеттой, замерев, и только ветер развевал полы его широкого светло-серого плаща.

— Но у тебя же был ключ, — неуверенно произнес он наконец.

— Я оставила его в чаше у вешалки, когда уходила, — ответила Виолетта.

Она заметила, как побледнел Валерий.

— Я не знал… — пробормотал он. — Я был уверен… Значит, я оставил тебя на улице… Боже, я ведь знал твой характер… Значит, ты не читала моего письма? Я положил его на столе в гостиной, рядом с деньгами. Я все объяснил тебе в нем и просил дождаться моего возвращения. А когда ты неожиданно приехала сюда и стала вести себя так, словно мы — чужие люди, я подумал, что ты больше не любишь меня…

— А я думала, что ты больше не любишь меня, потому что бросил, забыв о моем существовании, — прошептала Виолетта.

— Господи, какой я идиот! Профессор был прав, — чуть слышно произнес Валерий, опускаясь перед Виолеттой на колени. — Я просто подлец, сможешь ли ты простить меня?

Виолетте опять показалось, что она вернулась в прошлое. Что не было трех мучительных месяцев, разделяющих их.

— Андрей, встань сейчас же! — забыв его новое имя, воскликнула она. — Что ты делаешь?

— Валера, — улыбаясь, поправил ее парень. — Скажи, милая: «Валера, встань сейчас же».

— Валера, встань сейчас же, — рассмеявшись, повторила Виолетта.

— Что о нас подумают, если увидят!

— А нас никто не увидит. — Глаза Валерия задорно блестели. — Я специально выбрал место, где никого нет. И я не встану до тех пор, пока ты, несмотря на мою глупость, не согласишься стать моей женой.

— Тогда тем более встань, — Виолетта не скрывала от него счастливого взгляда. — Ты пачкаешь в пыли свой плащ, а мне как твоей жене придется его стирать.

— Мы отдадим его в химчистку, — Валерий поднялся и обнял Виолетту, прижимая ее к себе. — Теперь ты — моя невеста.

— А как же Наташа? — спросила девушка. — Ты ведь говорил, что встречался с ней? Зачем ты ездил к ней?

— Я поехал к ней только для того, чтобы развестись, — ответил он.

— И она согласилась? После того как я сказала ей о твоем предполагаемом сказочном богатстве? — засмеялась Виолетта.

— Она не соглашалась, конечно, — сказал Валерий. — Но совершенно неожиданно мне на помощь пришел Саша. Он очень испугался, когда увидел меня, и я сначала подумал: наверное, он боится, что я буду сводить счеты. Мы ведь уже встречались с ним в несколько неприятной для меня обстановке. Но потом я понял, что он боится потерять Наташу. Он устроил так, что нас развели на следующий же день. Думаю, что он наконец-то решил на ней жениться.

— Надеюсь, у них все будет хорошо, они подходят друг другу, — улыбаясь, сказала Виолетта, вспомнив странную пару, но потом, посерьезнев, добавила: — А тебе не кажется, Валера, что мне пора все узнать о тебе? Я ведь никогда не поверю, что из-за измены Наташи ты мог бросить медицину и прятаться от всех.

Валерий подвел ее к одиноко стоящей на пустынной дороге лавочке.

— Мы поженились с Наташей, когда нам было по восемнадцать лет, — начал рассказывать он. — Мы с родителями только вернулись из Франции и жили в шикарной четырехкомнатной квартире в высотном доме на Красной Пресне. Я поступил в медицинский институт и почти все свободное время отдавал занятиям. А однажды ребята уговорили меня сходить на вечеринку. Я не любил развлекаться, но отказаться было неудобно. И там я увидел Наташу. Я влюбился с первого взгляда и без памяти. Мы стали встречаться, и сначала она делала это неохотно. Мне казалось, ей неинтересно было слушать мои увлеченные рассказы о медицине, а разговоры об искусстве вообще наводили на нее тоску. В общем, ей было скучно со мной. Но потом, впервые побывав у меня дома, она изменилась. Причем изменилась сразу и сама пошла на близость со мной. Я был тогда наивен и подумал, что она любит меня. Она была такой нежной и ласковой, и я в тот же день сделал ей предложение, а она согласилась. Родители не одобряли нашего брака, но они не стали отговаривать меня. Они всегда старались воспитать во мне самостоятельность в принятии решений, и всем лучшим в себе я обязан им. Мы поженились, и я был просто опьянен счастьем. Все было так хорошо! Когда я закончил институт и стал работать, я решил, что пора самому становиться на ноги, а не висеть у родителей на шее. Я купил отдельную комнату, считая, что мужчина сам должен содержать свою семью, а на квартиру у меня не было денег — я зарабатывал тогда мало, у родителей я не брал. С этого дня Наташа стала совсем другой, а когда мать с отцом, выйдя на пенсию, перебрались в Париж и продали квартиру, от которой я отказался, в ней не осталось ни капли нежности ко мне. Она устраивала скандалы, с презрением отзывалась о моей научной работе и о моих друзьях, а потом под разными предлогами стала уклоняться от близости со мной. Лишь раз в месяц она становилась прежней, ласковой и внимательной — в день моей зарплаты. Я организовал хозрасчетную поликлинику, в которой собрал высококвалифицированных специалистов, и она приносила хороший доход. Но у меня не было времени особенно задумываться о причине изменений, происшедших в Наташе. Помимо работы, я занимался исследованиями. Но об этом ты знаешь. К тому же у меня был друг, он понимал меня, и он помогал мне переносить конфликты с женой. Мужская дружба дает человеку очень много. А потом он заболел. — Валерий замолчал, что-то рисуя на земле носком ботинка.

— Я догадываюсь, что случилось с твоим другом, — сказала Виолетта, кладя ладонь на его руку.

— Да, — произнес Валерий, — у него обнаружили лейкоз. Врачи ничего не могли сделать, и ему становилось все хуже и хуже. А я тогда уже почти заканчивал работу над изготовлением вакцины. Я отказался от руководства поликлиникой, продав ее. Мне нужны были деньги, чтобы ускорить разработку лекарства: например, закупить дорогостоящее оборудование, необходимые препараты. Я надеялся, что Наташа поймет меня. И родители моего друга смотрели на меня как на спасителя. В их глазах была такая надежда, когда я вводил ему в вену вакцину. Через два часа мой друг умер. Я во всем винил себя. Лекарство было проверено на животных, но человеку я вводил его впервые. А ведь я так любил его. — Рука Валерия сжалась в кулак. — Я вышел из его комнаты и не мог смотреть в глаза его отцу. А мать просто была без сознания. И я пошел домой. Я ничего не соображал от горя, и Наташа казалась мне единственным близким человеком. Родителей со мной рядом не было, а позвонить им я не догадался. Если бы Наташа сказала мне хоть слово утешения или хотя бы обняла меня, я бы забыл все наши недоразумения и обиды. Я открыл дверь комнаты и увидел ее, лежащую в постели с другим. Он, вскочив, стал одеваться, испуганно поглядывая на меня. А я просто молча стоял, прислонившись к двери, и смотрел на них. А Наташа, сев на кровати, с перекошенным лицом стала орать на меня. Она в чем-то обвиняла меня, но я ничего не слышал. Потом я повернулся и пошел на вокзал. Я взял билет на ближайший поезд, не думая, куда я еду. Я просто не мог оставаться в одном городе с родителями друга, с Наташей. Я полагал, что вообще не смогу жить дальше. Ведь, кроме того, что я потерял жену и друга, я потерял свое дело. Я отдавал все силы на создание моего препарата, а он оказался… В общем, я считал, что убил своего друга. Может быть, думал я, если бы я не вмешался, случилось бы чудо, и он бы смог выжить. Ты ведь знаешь как медик, что люди, хотя и очень редко, но выздоравливают от этой болезни. Я вышел на вокзале твоего города. Вышел просто потому, что поезд дальше не шел, и начал жизнь сначала. Я изменил имя и фамилию. Я не боялся, что родители друга подадут на меня в суд. Они любили меня как родного и считали своим вторым сыном. Да я с удовольствием сел бы в тюрьму, если бы смог смыть с себя вину. Я просто хотел все забыть, и прежде всего себя самого, того, каким я был прежде. Я устроился сторожем на стоянку, достал фальшивые документы, купил домик около парка. А со временем стал главой фирмы. Мои родители были единственными людьми из прошлой жизни, с кем я поддерживал связь. Но это святое.