Поставив подсвечник на каминную полку, Жан-Люк повернулся к Сэм и потер руки, словно злодей из какой-нибудь пьесы.

– Наконец мы одни! – изрек он, и дьявольская улыбка появилась на его губах.

Сэм расхохоталась, села на обтянутый зеленым шелком диван и похлопала подушку рядом с собой.

– Чтобы доказать, Жан-Люк, как я тебе доверяю, приглашаю тебя сесть рядом со мной.

– Я бы предпочел, чтобы ты меня хоть немного боялась. Подумай о моей репутации, мисс Дарлингтон!

Сэм снова рассмеялась, чувствуя, что ее заботы отодвигаются на второй план.

– Ты хорошо на меня действуешь, Жан-Люк, – сказала она, сжав его руку.

Но когда захотела отнять ладонь, Жан-Люк не выпустил ее. Она удивленно взглянула на молодого человека, и ее поразило мягкое сияние его темных глаз. Тут она вспомнила, что он хотел чем-то поделиться с ней.

– Расскажи, Жан-Люк, что тебя тревожит? – попросила Сэм.

– Может, ты первая расскажешь? – вежливо произнес он.

– Нет. Ты рядом, и мне уже легче, – сказала Сэм, чтобы приободрить его.

На красивом лице француза появилась улыбка.

– Хорошо, – пробормотал он.

– Говори! – игриво приказала Сэм.

– Сэм, – Жан-Люк вдруг посерьезнел, – помнишь, чера я сказал тебе, что… что меня сразил недуг?

– О чем ты? Не о нашем ли разговоре в Монтгомери-Хаусе, когда тебя внезапно бросило в жар? Но я подумала, что ты шутишь! – Они все еще сидели держась за руки, и девушка снова пожала его ладонь. – Только не говори, что ты на самом деле болен!

– Но это действительно так, дорогая, – прошептал он хрипло.

– Надеюсь, не серьезно? – всполошилась Сэм.

– Очень серьезно, – ответил он спокойно.

– Но ведь ты не… не…

– Не умру? – подсказал Жан-Люк и снова улыбнулся, и глаза странно блеснули. – Все зависит целиком и полностью от тебя, Сэм.

– От меня? – Сэм подумала, что он бредит. – Объясни!

– Я умру, Сэм, если ты не выйдешь за меня замуж, – промолвил француз, глядя ей прямо в глаза.

– А если выйду, ты не умрешь?

– Нет, – рассмеялся Жан-Люк. – Никогда не думал, что со мной может произойти нечто подобное. Признаться, я долго сопротивлялся этому чувству. Только напрасно. Ты ошеломлена, дорогая?

– Я и вправду ошеломлена, – пролепетала Сэм. – Мне все говорили, что не следует воспринимать тебя всерьез, Жан-Люк. Я и не воспринимала.

Жан-Люк поднес к губам ее руки и поцеловал.

– Но сейчас ты должна относиться ко мне серьезно, дорогая. Когда я говорил тебе комплименты, то не льстил, а искренне высказывал то, что думал. Ты красивая, ты смелая. Ты умная. Ты полна жизни. Я люблю тебя, Сэм. Обожаю. Ты выйдешь за меня замуж?

Сэм молчала. Признания Жан-Люка шли от чистого сердца. Если бы то же самое ей сказал Джулиан! Если бы смотрел на нее с таким восхищением. Если бы…

– Сэм, уж не о своем ли опекуне ты вспомнила? – нахмурился Жан-Люк. – А я так обрадовался, когда ты сказала, что поставила на нем крест. Должен признаться, что был немало удивлен, что он не поддался твоим чарам. Я сразу догадался, что ты влюблена в маркиза. И очень жалел, что ты страдаешь по такому сухарю и напрасно тратишь время.

– Ты его не знаешь, Жан-Люк. Он вовсе не сухарь.

– Возможно. Но он не стоит тебя. Если бы даже он ответил тебе взаимностью, все равно не сделал бы тебя счастливой. Ему куда больше подходит Шарлотта Бэтсфорд. Ты лорду Серлингу не пара. В тебе слишком много жизни и огня. Позволь мне, Сэм, стать для тебя тем единственным, о котором ты мечтаешь.

Сэм понимала, что Жан-Люк не хотел ее обидеть. Тем не менее была задета за живое. Быть может, Жан-Люк прав? В холодность Джулиана Сэм не верила, но допускала мысль, что он никому не откроет душу и всегда будет держать в узде свои страсти. Возможно, какая-нибудь женщина и сумеет достучаться до его сердца, но только не она.

– Скажи что-нибудь, Сэм! – взмолился Жан-Люк, нетерпеливо заглядывая девушке в глаза.

Первым побуждением Сэм было поблагодарить молодого человека за высокую честь, которую он ей оказал, сделав предложение, и вежливо отклонить его. Но потом она решила, что, прежде чем нанести Жан-Люку столь тяжелый удар, она расскажет ему о своем прошлом. Тогда, полагала Сэм, он откажется от своего намерения жениться на ней, и проблема сама собой решится.

– Я должна тебе кое-что сказать, Жан-Люк, – промолвила девушка с глубоком вздохом. – Возможно, после этого твое отношение ко мне круто изменится.

– Что бы я ни узнал, моя любовь станет только крепче, дорогая, – упорствовал Жан-Люк. – Но если хочешь очистить совесть, рассказав о пустяковом школьном проступке, я весь внимание.

Наверняка Жан-Люк рассчитывал услышать от нее признание в том, что она целовалась за углом приходской церкви с каким-нибудь желторотым юнцом.

Девушка рассказала ему о своем прошлом, о том, как Аманда и Джек вызволили ее из заточения на далеком острове, о наставничестве и опекунстве Джулиана, об обмане, к которому они прибегли, чтобы ввести ее в высшее общество, а также о том, что она дочь театральной звезды Лондона Женевьев Дюбуа.

Выслушав ее, Жан-Люк не скрыл своего изумления, и, чтобы не ставить его в неловкое положение, Сэм заговорила первой:

– Я знаю, ты потрясен до глубины души. Этого следовало ожидать. Но надеюсь, мы… мы все же останемся друзьями, Жан-Люк.

– Боже мой! – воскликнул наконец француз. – Я подозревал, что ты не такая, как все, но даже представить себе не мог, сколько тебе пришлось страдать, сколько трудностей преодолеть, но ты вышла победительницей! Сэм, ты и в самом деле удивительная!

– Тебя это не шокирует? – Сэм хлопала ресницами.

– Конечно, шокирует, дорогая, – признался он. – Но в своих несчастьях ты не виновата. Сейчас передо мной красивая, умная, образованная женщина.

– Не знаю насчет совершенства, – возразила Сэм скромно. – По словам Джулиана, я не умею ни петь, ни играть на фортепьяно.

– Сэм, – с жаром произнес Жан-Люк и, схватив девушку за руки, опустился перед ней на колени, – меня нисколько не волнует твое прошлое и то, кто твоя мать. Я хочу на тебе жениться. Еще сильнее, чем прежде. Так ты выйдешь за меня, дорогая?

Настал черед Сэм принимать решение. Жан-Люк не просто удивил ее, но сразил, оказавшись не таким, как большинство представителей высшего лондонского света. Его абсолютно не интересует ее родословная. Ее смущает ее прошлое. Она нужна ему такой, какая есть, со всеми скандальными фактами ее биографии. Разве не такого мужчину хотела бы она видеть своим мужем?

Все было бы хорошо, если бы не одна проблема. Она его не любит. И он не Джулиан.

До тех пор пока Джулиан официально не принадлежит другой женщине, Сэм не имеет права ставить на нем крест.

– Жан-Люк, я не могу… – начала она, но француз ее перебил:

– Не говори «нет», Сэм. – Он, похоже, предвидел ее отказ. – Не принимай скоропалительного решения. Не спеши, подумай.

– Но мне на самом деле не нужно…

– Один день, только один день. Что случится, если ты подумаешь, всего один день, дорогая?

– Жан-Люк…

– Пожалуйста, Сэм!

Умоляющий, красноречивый взгляд его темных глаз сыграл определяющую роль, и девушка не устояла.

– Очень хорошо, Жан-Люк, – вздохнула Сэм и улыбнулась. – Я не буду торопиться. Я дам тебе ответ завтра утром. Ты доволен?

– Я буду доволен только тогда, когда услышу от тебя «да», дорогая, – сказал Жан-Люк. В его душе забрезжила надежда. Он поднялся и помог встать девушке. – Теперь мы должны вернуться в зал. Возможно, твой опекун тебя уже ищет.

Сэм очень хотелось, чтобы так было на самом деле.

* * *

– Почему бы тебе не пойти за ней, Джулиан?

– Я пойду, если она не появится через пятнадцать минут. Не хочу устраивать сцену раньше времени.

– Но ведь тебе не терпится узнать, что они там делают?

Джулиан промолчал. Он стоял с Шарлоттой у оконной ниши в столовой, куда десятью минутами раньше шмыгнули Сэм и Жан-Люк. Когда маркиз и Шарлотта последовали за ними, в столовой парочки не оказалось, и маркиз предположил, что Жан-Люк увлек его воспитанницу в глубь дома, вероятно, для того, чтобы сделать ей предложение или побыть с ней наедине.

Джулиан с трудом сдерживал раздражение, точнее, ярость. Он едва не бросился обыскивать дом, чтобы вытащить француза на свет божий и устроить ему хорошую взбучку, что закончилось бы громким скандалом. Так что пришлось положиться на Сэм в надежде, что она сумеет постоять за себя, по крайней мере в ближайшие десять минут.

– Она не позволит Жан-Люку никаких вольностей, – спокойно заметил Джулиан, хотя не был в этом уверен. – Надеюсь, никто, кроме нас, не видел, как они уходили. Сэм с непозволительным легкомыслием относится к своей репутации… глупая девчонка!

– На мой взгляд, для блюстителя ее репутации десятиминутное свидание с Жан-Люком всего лишь невинная шалость, цветочки по сравнению с тем, что произойдет, если она во всеуслышание объявит, что мадам Дюбуа – ее мать, – вздохнула Шарлотта, – Бедный Джулиан!

– Ты хороший друг, Шарлотта. – Маркиз повернулся к ней с нежной улыбкой. – Удивляюсь, что ты вообще со мной разговариваешь.

– Не удивляйся, – прозвучал тихий ответ.

– Я поступил ужасно, – продолжил Джулиан виновато, беря Шарлотту за руки.

– Это правда.

– Но ты все же простила меня.

– И это правда. Простила. А вот мои родители – нет.

– Да, я понял это по сдержанному кивку твоего отца.

– А матушка вообще отказалась ехать на бал, потому что не желает тебя видеть, – усмехнулась Шарлотта. – Когда я сообщила ей, что между нами все кончено, у нее началась истерика.

– Я знаю, ты смягчаешь краски, Шарлотта, – произнес Джулиан с теплотой в голосе. – Я сознаю, что обидел тебя. – Женщина покраснела и опустила глаза. – У меня были самые серьезные намерения, все это знают.

– Но ты не в силах справиться со своими чувствами, – пробормотала Шарлотта. – Ты не подозревал, что твое сердце несвободно. Я догадывалась об этом, но не хотела верить.

– Да, но в конце концов я потерпел поражение. – Джулиан поморщился.

– Но, Джулиан, если ты последуешь зову собственного сердца, то поражение обернется для тебя победой и ты приобретешь взамен гораздо больше. – Шарлотта заглянула ему в глаза. – Надеюсь, вы с Сэм будете очень счастливы.

– А вот в этом я как раз сомневаюсь… – Джулиан вздохнул.

– Джулиан, могу я как друг просить тебя о двух одолжениях? – спросила Шарлотта.

– Можешь просить меня о чем хочешь, – галантно предложил маркиз.

– Во-первых, я хочу, чтобы ты рискнул изменить свою личную жизнь. Иначе ты будешь бесконечно одинок.

Джулиан кивнул.

– А какая будет вторая просьба?

– Пожалуйста, больше не знакомь меня ни с какими родственниками мужского пола, – попросила она со смущенной улыбкой. – Хватит с меня мужчин из рода Монтгомери!

Джулиан рассмеялся и наклонившись, поцеловал Шарлотту в щеку.

– Обещаю.

* * *

Когда Сэм и Жан-Люк через другую дверь вошли в столовую, они стали невольными свидетелями сцены в оконной нише. Скрытые от посторонних глаз Шарлотта и Джулиан нежно ворковали.

Ошеломленная Сэм словно приросла к полу, когда увидела, как Джулиан поцеловал Шарлотту, потом выпрямился и с нежной улыбкой посмотрел на нее. На щеках Шарлотты зарделся румянец, сделавший ее еще прелестнее.

Сердце девушки едва не разорвалось на части. Все ясно. Джулиан только что сделан Шарлотте предложение, и она его приняла. О, как хотелось Сэм оказаться на месте счастливой избранницы!

– Ну и ну, – прошептал Жан-Люк на ухо Саманте. – Неужели он наконец отважился на это? Должен признаться, давно пора.

– Да, – согласилась Сэм, едва шевеля губами.

– Надеюсь, в ближайшие часы он будет пребывать в благодушном настроении. Самое время обратиться к нему с просьбой признать нас женихом и невестой…

– Да, – снова согласилась Сэм, не в состоянии отвести глаз от трогательной сцены на фоне окна, – действительно, самое время.

Жан-Люк вопросительно посмотрел на девушку. Его глаза засветились надеждой, радостью, любовью.

– Хорошо, Жан-Люк, я выйду за тебя замуж. Можешь сообщить об этом моему опекуну завтра утром.

– О, Сэм! Ты сделала меня счастливейшим мужчиной на свете! – воскликнул Жан-Люк, перецеловав все пальчики Сэм.

Сэм посмотрела на склоненную голову Жан-Люка, на темные кудри и красивый лоб, и на душе у нее потеплело. Пока француз благоговейно покрывал поцелуями ее руки, девушка украдкой взглянула в сторону оконного проема.

Шарлотта куда-то исчезла, и Джулиан стоял в одиночестве. Их взгляды встретились. Его глаза сверкнули, как серебристые сапфиры, а брови сошлись на переносице.

Сэм вскинула подбородок и приняла надменный вид. Но победа не принесла ей ни облегчения, ни радости. Ее бедное сердце разорвалось на тысячи мелких кусочков.