- Конечно. А сейчас прекрати хлюпать. Поехали лучше домой.

   - Хорошо, домой, - смирившись, кивнул Кирилл и одел курточку. Встал рядом с ней, терпеливо ожидая, пока Катя застегнет все пуговицы и завяжет шарф. - Я сок хочу.

   - Купим. Что вы сегодня делали?

   - Английский учили, - без особого энтузиазма начал рассказывать ребенок, вяло ковыряя носком ботинка квадрат линолеума.

   - И как?

   - Хорошо.

   Поняв, что сейчас говорить с Кириллом бесполезно, девушка сдалась. Иногда ее ребенок мог быть чертовски упрямым и замкнутым. И обиженным, так что выдавить из него хоть слово в такие моменты было равносильно поиску иголки в стоге сена. Практически невозможно, только нервы друг другу мотать.

   Приказав себе не расстраиваться, Катя взяла Кирилла за руку, и они бодрым шагом потопали к остановке.

***

   Подольский еще раз посмотрел на знакомый дом и взглядом нашел нужные окна. В одном из них горел свет, а через легкую полупрозрачную газовую ткань, если присматриваться, конечно, можно было увидеть силуэт маленького ребенка, которым с какой-то палкой - Миша, правда, знал, что это светящийся меч джедая, - прыгал около телевизора. Мужчина позволил себе улыбнуться уголком губ.

   Оказывается, он соскучился. И было что-то еще, что не позволяло сосредоточиться в Калининграде. И это "что-то" мыслями возвращало его в Питер, разъедая и прожигая изнутри. Что-то пошло не так. Не так, как должно было быть.

   Физически Подольский все это время сидел в Калининграде, а мыслями здесь - в этом доме. А ведь помнится, он жил здесь когда-то. Сколько лет прошло? Двадцать или около того, наверное. Несколько лет квартира напротив Катиной была его домом. Но вот Миша ее не помнил. Возможно, Катя там тогда и не жила. Но то, что они могли оказаться рядом, так тесно друг к другу, приятно грело и будоражило.

   Он помрачнел, вспомнив недавний разговор с девушкой. Обиду, которая сквозила в каждом звуке ее голоса. Он сначала не понял, что вообще сделал не так, где ошибся и почему Катя так расстроилась. Но в ней была такая убежденность, уверенность, заставившая Подольского лихорадочно вспоминать свои проступки за последние часы. Да вроде ничего.

   И все равно эта мысль - что он чем-то обидел, сделал ей больно - не давала покоя, лишая и сна, и спокойствия, и возможности логически мыслить. Как переклинило.

   Ни о какой работе и речи идти не могло. Поэтому он сорвался и вот сейчас уже был около знакомого дома, и глядел в знакомые окна, ощущая странную приподнятость и умиротворение. Как будто был там, где и должен был быть.

   Миша стряхнул пепел с истлевшей до фильтра сигареты, выкинул окурок и зашел в подъезд. Три этажа; мельком посмотрел на квартиру Анны и постучал в соседнюю дверь.

   Раздался топот маленьких ножек, скрип открываемой двери и наконец:

   - Кто там?

   - Это Миша. Открывай.

   Подольский не успел договорить, как загремели замки и дверь распахнулась. Прямо ему навстречу ласточкой вылетел Кирилл, и Миша еле успел схватить его, чтобы тот босиком не побежал по подъездной плитке.

   Мальчик и радостным возгласом вцепился в Мишкины запястья, и мужчине ничего не оставалось, как поднять его на руки. Кирилл счастливо взвизгнул и со всех сил тонкими ручонками обхватил его за шею.

   Все так стремительно произошло, что Михаил совсем не успел ни подумать о сложившейся ситуации, ни удивиться поведению ребенку. Спокойно и правильно - вот как это было. И мужчина поспешно, все так же держа мальчика на руках, зашел в теплую квартиру и прикрыл за собой дверь.

   - Тебя Катя не учила дверь незнакомым не открывать? - усмехнулся Миша и поставил ребенка на пол.

   - Ну это же ты, - как само собой разумеющееся произнес Кирилл и с ногами забрался на маленький деревянный стульчик. - И я спросил.

   - Спросил он...Ты дверь открыл быстрее, чем спросил. Тетка твоя где?

   - А, купается, - он равнодушно махнул рукой. - А я играю. Пойдем со мной.

   Миша разулся, повесил куртку на вешалку поверх Катиного пальто и пошел следом за Кириллом, мазнув взглядом по покрашенной светлой краской двери. Оттуда раздавалось журчание воды, а сквозь щель пробивалась полоска света.

   - Смотри, я покрасил, - ребенок деловито усадил Мишу на разобранный диван и притащил смутно знакомую раскраску. Подольский отпихнул пуховое одеяло в сторону и подвинулся, освобождая место мелкому. - Нравится?

   Он склонил голову набок, пристально рассматривая ярко-зеленую машину с синими колесами.

   - Нравится.

   Кирилл перевернул страницу, теперь демонстрируя кислотно-желтый мотоцикл.

   - А этот?

   - И этот нравится.

   - А эту Катя красила, - Миша увидел аккуратно разрисованный автомобиль, выделяющийся среди творчества мальчугана. - Красиво?

   - Красиво, - послушно кивнул Подольский и закатал рукава тонкой водолазки. - Что так жарко?

   - Катя обогреватель включила. Миша?

   Ребенок из-под опущенных ресниц на него косился с неуверенность и любопытством. Под Мишкиным понимающим взглядом Кирилл заерзал и выпалил:

   - А ты далеко был?

   Мужчина на секунду замешкался.

   - Далеко.

   Ребенок непонятно чему удовлетворенно кивнул. А затем продолжил:

   - А что ты делал?

   Да уж, с этой семейкой нужно перестать удивляться. Вот и Кирилл сейчас - сидит, дышит ему в пупок, но смотрит так угрожающе, недоверчиво и допрашивает. И этому мелкому только четыре.

   - Работал.

   Кирилл широко улыбнулся и встал на диване на колени.

   - Это хорошо. Но ты не уезжай так больше. Мы тебя ждали.

   Мы тебя ждали. Подольский испытал сильнейшее чувство дежа вю. Он это уже слышал. Пару дней назад, с такими же, но немного другими интонациями, со сквозившей обидой и болью в голосе, но такое же потерянное и едва ли не безнадежное.

   Мы тебя ждали.

   От Кирилла исходило столько доверия, что Мишке стало неуютно и страшно. Страшно не оправдать ожиданий, разочаровать и обидеть чем-то. Их. Их обоих. А ведь его действительно ждали. Сильно ждали и скучали. По крайней мере, Миша надеялся, что Катя тоже скучала. А что ждала - он не сомневался.

   - Не буду, - пообещал Подольский, и протянул руку, за которую мальчик сразу же цепко ухватился. И переполз ему на колени. - Я постараюсь так больше не делать.

   Мальчик отстранился, заглядывая Мише в лицо, и пригрозил пальцем.

   - Я запомнил. Миш?

   - Чего?

   - Меня сегодня воспитательница хвалила.

   - Правда? - изумленно приподнял брови Подольский и восхищенно присвистнул, отчего Кирилл расцвел и покраснел от удовольствия. - За что?

   - Я по английскому все-все слова выучил, которые она задавала.

   - Все-все?

   - Да. Один из группы.

   - Вы и английский учите?

   Для Мишки рассказы Кирилла были такими фантастическими, что он внимательно слушал и не перебивал. Во времена его детства они в садиках английский не учили. Да даже и в школе. Лишь в старших классах ввели, да и то все посредственно и как-то вяло. Это уже потом Подольский, приехав в Питер и столкнувшись с проблемой нехватки знаний, начал посещать специальные курсы быстрого изучения языка, книги начал читать, а потом мотаться по загранице.

   Миша хотел добиться многого, хотел стать самостоятельным, самодостаточным человек, а не жалким подобием личности, как его опустившийся на самое дно отец. Подольский всеми силами, хватаясь почти за любую работу - а иногда и за несколько сразу - покорял нужные вершины. И покорил. И имел право гордиться собой. Он сам всего добился, потом, кровью и своими силами, без чьей-либо помощи.

   - Учим, - но Кирилл тут же помрачнел. - А еще нас теперь танцам учат. Фу!

   В его голосе столько отвращения было, что Миша не выдержал и рассмеялся.

   - Чем тебе танцы не угодили?

   - Мне не нравится!

   - Зато полезно.

   - А ты танцевал? - полюбопытствовал Кирилл.

   Миша чуть не подавился.

   - Нет. Да я и сейчас не умею.

   - Вот и я не буду, - мальчик воинственно скрестил руки на груди и вздернул острый подбородок. - Я буду чем-нибудь другим заниматься.

   - Чем?

   - А ты что в детстве делал?

   Подольский нахмурил лоб, пытаясь вспомнить правильные и приличествующие для ушей ребенка занятия.

   - Ну...я спортом занимался, - удачно выкрутился мужчина.

   - Каким?

   - Да я уже и не помню.

   - Я тоже хочу спортом, - решительно заявил Кирилл, но сразу поник. - Но Катя не разрешит. Она всегда говорит, что это опасно.

   - А каким ты хочешь спортом заниматься?

   Ребенок, пожевывая губу, всерьез задумался, морща лоб от напряжения.

   - Не знаю... - медленно произнес он. - Каким-нибудь...ну таким...чтобы прям ух!

   - Я так понимаю, шахматы - это не твой вариант, - белозубо и ярко усмехнулся Миша, заставив мальчика недоуменно застыть и вопросительно на него поглядеть. - Забудь.

   - Я хочу быть сильным-сильным. Чтобы стукнуть и все.

   - Смотри, при Кате этого не скажи.

   - А я вот стану сильным и буду ее защищать. Вот. И танцы мне все равно не нужны.

   - Ладно, придумаем что-нибудь, - сдался Миша, предчувствуя намечающееся недовольство Кати по этому поводу. А Кирилл сразу посветлел лицом и довольно заулыбался. - Но на танцы все равно ходи. Потом пригодится.

   - Зачем?! - возопил он.

   - Девчонкам нравиться будешь, - быстро нашелся Подольский.

   Мальчик пренебрежительно фыркнул и дернул плечом.

   - Нужны эти девчонки. От них только неприятности. Меня из-за Лизки-подлизки постоянно наказывают. А я не виноват, да? Но все равно в угол.

   Он так расстроился от несправедливости этого мира, что Миша даже постеснялся без зазрения совести смеяться. Хотя очень хотелось. Проглотил смешок, кашлянул в кулак и как можно серьезнее спросил:

   - За что тебя так?

   - Лизка все время жалуется. А я ее не трогал, понимаешь? Подлиза!

   Они еще немного поговорили, Кирилл с упоением рассказывал о своих делах в садике, о том, чем они с Катей занимались. Рассказывал о каких-то мультиках, даже показал один - про какую-то желтую губку. Тупой до ужаса, но мальчику вроде нравилось. И довольно скоро начал зевать, хотя изо всех сил старался своей усталости Мишке не показывать.

   - Иди-ка ты спать, - решил Миша и потянул малыша с дивана, мельком глянув на часы. Когда Кирилл ложился, он не имел ни малейшего понятия, но на улице давно стемнело, а стрелка часов перевалила за девять вечера.

   Ребенок беспрекословно потопал в комнату, правда, Мишкину руку так и не отпустил. А Подольский замер, не зная, что и как правильно делать. Может, надо его одеть или еще что-то.

   Кирилл оказался на редкость самостоятельным, чем безумно мужчину обрадовал. Сам стащил со спинки кресла свою пижаму, одел ее, а тапочки задвинул под кровать. Мишке оставалось лишь покрывало стянуть и укрыть ребенка.

   - Ты только спи, - попросил Миша. - Чтобы это...сразу, ясно?

   - Хорошо, - ребенок кивнул и жестом показал куда-то Подольскому за спину. - Только дай мне Боню.

   - Какую Боню? - он опешил и всерьез задумался над непонятным созданием. - Это что?

   - Это мой кот. Бонифаций.

   Миша оглянулся, увидел свисающего с подлокотника кресла мягкого длинного кота. И покачал головой, послушно передавая игрушку ребенку. Бонифаций. Как еще Леопольдом не назвали.

   - Кто ж имя придумывал то? - пробормотал мужчина себе под нос, но Кирилл все равно услышал.

   С гордостью выпалил:

   - Мы с Катей. Тебе нравится?

   - Нравится. Да уж, - Миша посмотрел на долговязое недоразумении. - Боня, блин. Ладно, спи.

   Ребенок трогательно завозился, поглубже зарываясь в одеяло, прижал к груди Бонифация и положил крохотную ладошку под щеку.

   - Спокойной ночи и добрых снов.

   Миша улыбнулся, вышел из комнаты и только на пороге обернулся и тихо произнес.

   - Спокойной ночи. И добрых снов.

   Такого он никогда в своей жизни не говорил.


   Через пару минут Кирилл уже крепко спал, и только на губах играла легкая довольная улыбка, никак не желая покидать ребенка. Миша вернулся. И обещал так больше не уезжать.

***

   - Кирюш, я в ванную. Если что, зови, хорошо? - окликнула она племянника, с головой погрузившегося в новую раскраску, которую принес Миша. - Кирь!

   - Угу.

   - Угу, - передразнила Катя и покачала головой. - Никакой вежливости.