- Ну тут же кормят, Миш, - пыталась отшутиться и избежать очередного кремового и посыпанного пудрой соблазна. - И даже очень хорошо.

   - Я знаю. Но ты же их любишь. Учти, назад не повезу.

   Она вздыхала жалостливо, делала печальные глаза, но сопротивляться тому, что и так хочешь, очень и очень трудно. А Подольский о ее слабостях знал и ими умело пользовался. Манипулятор.

   Зачем она о пончиках вспомнила? Да ни зачем, собственно, на ум просто пришли. В голове такой кавардак был, а внутри все сжималось в ожидании чего-то нехорошего.

   Катя на кровати помялась, ноги под себя поджала и, скрестив руки на груди, постаралась невозмутимо отреагировать.

   - О чем?

   Мишка за мочку себя дернул, затылок почесал и опасливо на нее глаза вскинул.

   - Я...черт, Кать!

   От громкого, неожиданного окрика она дернулась. Больно нижнюю губу прикусила, отвернулась, рассматривая светлые обои и абстрактную картину в синей раме. Ожидание чаще всего хуже самого произошедшего. Катя это как никогда остро ощущала.

   Мишка рывком поднялся и начал мерить шагами светлую палату. На нее не смотрел, думал о чем-то своем, а если и косился на Катю, то тут же испуганно, как будто мог быть пойман, отворачивался и досадливо вздыхал. О чем бы он ни хотел поговорить, хорошим это вряд ли можно назвать.

   Наконец, бегать мужчина перестал. Сел на край кровати, заставив Катерину немного испуганно отодвинуться, и криво улыбнулся.

   - Прости. Нервничаю.

   - Я уже поняла, - она исподлобья на него посмотрела и поближе подтянула колени к груди. Жалко, что кровать у нее односпальная. - Да хватит тебе. Говори как есть.

   - Кать, я тут с одним врачом разговаривал...

   - Что-то с Кириллом? - испуганно прижала руку к груди Катя и затаила дыхание.

   Мишка замахал на нее руками.

   - Нет. Не перебивай.

   Она послушно замолчала, но мысленно искала причину, зачем, если не из-за Кири, Мишка к врачу ходил? Что-то со здоровьем у него? Придирчивым взглядом его окинула. Да нет, внешне Мишка не изменился совсем, даже поправился чуток.

   - В общем, я говорил с одним врачом. Мне его порекомендовали, сказали, хороший специалист.

   - Что за специалист?

   Почему-то Подольскому было трудно с ней разговаривать. О чем бы то ни было.

   - Миш! - настойчиво окликнула его Катерина и протянула руку, коснувшись плеча. - Что все-таки случилось?

   - Ничего не случилось.

   - Тогда зачем врач?

   - Кать, а ты про Эку слышала?

   Катя замерла, неосознанно сжав пальцами тонкую ткань его рубашки. Почти ногтями впилась в кожу, а даже если и впилась, то Миша вряд ли это заметил.

   - Эко, - глубоко вздохнув, так что голова закружилась, поправила она.

   - Да. Слышала?

- Ну так. Тебе-то зачем?

   - А почему раньше не попробовала?

   - Ты себе как это представляешь? - вспылила Катя.

   Как у него просто. Захотела - попробовала, не захотела - не стала. Это не на горке покататься. От его наплевательского отношения и даже пренебрежения Катерина вспыхнула, как сухая ветка на солнце, руку от теплой кожи отдернула и нахохлилась. Разговаривать стало противно и неприятно.

   Подольский непонимающе моргнул.

   - Я просто спросил. Почему ты кричишь?

   - Я не кричу, - упрямо качнув головой, заспорила девушка.

   - Что я такого сказал? Я пытаюсь понять...

   - Что ты понять хочешь? Ты думаешь, это так просто? Как в магазин сходить?!

   Его спокойствие и невозмутимость, всегда Кате нравившиеся, сейчас нехило раздражали. Какое он право имеет о таких вещах говорить вот так, как будто они ничего не знают.

   - Какая разница, что я думаю? - терпеть ее крик он, похоже, был не намерен. - Я тебя нормально спросил. Что ты на ровном месте завелась?

   Они бы еще долго спорили и препирались, и неизвестно, что бы из этого вышло, но в палату забежал раскрасневшийся растрепанный Кирилл. Увидев Мишку, он радостно заголосил, кинулся к мужчине на шею и постарался все внимание перетянуть на себя. Катя только этого и ждала. Дерганым движением широкие штаны расправила, поднялась и поспешила покинуть палату. Ей нужно было успокоиться и взять себя в руки.

   На подобные разговоры она всегда реагировала излишне остро. Глупо, наверное, но в душе по-прежнему жила острая, чуть со временем притупившаяся, но все равно сильная обида. Со времен юности, когда жила с Митькой. Это не передать словами. Тяжело жить, постоянно ощущая на себе жалость - мерзкую, снисходительную и унижающую, дающую понять, что ты не такой, что ты какой-то ущербный и неправильный. Постоянно жить с переглядывающимися взглядами, шелестевшими шепотками за спиной. Понимать, что все, сделанное для тебя - всего лишь одолжение, избежать которого невозможно. Зато можно позже, намного позже тыкать в сделанное когда-то одолжение носом, мысленно приговаривая: для тебя, для тебя все было.

   И сегодняшний разговор с Мишей всколыхнул старые, только собиравшиеся зарубцеваться обиды, которые так больно жгли сердце. Может быть, она и погорячилась с такой реакцией, но ей все, касавшееся темы ее бесплодия, теперь казалось насмешкой, издевательством и одолжением. Вот и Подольский со своим развязным "а че ты раньше не попробовала?" Катю привел в ярость. Это не игрушка и не прихоть. Во всяком случае, для нее.

   Она постаралась клокотавший внутри стыд и злость обуздать, успокоиться, хотя вся тряслась от напряжения. Надо в палату вернуться, поговорить как-то - живо было в памяти ее "я хотела как лучше". В этом случае лучше будет, если она Мише все объяснит, чтобы он прочувствовал всю важность и больше Катю не трогал.

   Девушка глубоко задышала, вроде бы успокаиваясь, хотя бы внешне, и от большого окна отвернулась. Геннадий Семенович к ней сразу побежал, будто караулил и ждал, пока она обернется.

   - Катерина Павловна, случилось что-то? - широко улыбаясь, мужчина подхватил ее за локоть и ненавязчиво повел в сторону палат. - Вы давно здесь стоите. Устали? Или вам что-то нужно?

   - Нет, не нужно. Я просто решила размяться. Не могу все время в палате сидеть.

   - Понимаю, - сочувствующе кивнул он, как будто действительно понимал. Хотя за те деньги, что Мишка заплатил, доктор должен был, наверное, в красках все представлять. - У нас на первом этаже тренажерный зал есть и бассейн на третьем. Если хотите...

   - Не сегодня, - мягко прервала она предложения врача. Проснувшийся в мужчине делец и торгаш Кате сейчас нужен был в последнюю очередь. - Но спасибо за предложение.

   Она высвободила свою руку, кивнула прощально и открыла дверь в собственную палату. Здесь был один Кирилл, смотревший что-то на ноутбуке. О том, что Мишка вообще сегодня сюда приходил, напоминал лишь белый, забитый до отказа пакет, прислоненный к стене.

   - Миша где?

   Кирилл поудобнее устроился на животе и замахал ногами в воздухе.

   - Ушел.

   - Куда? Курить?

   - Нет. Домой ушел.

   - Что-нибудь сказал?

   Ребенок головой покачал и переставил компьютер.

   Чего и следовало ожидать. Правда, Катя надеялась, что он вот так, не попрощавшись и все не выяснив до конца, не уйдет.

   Ночью Катя так и не смогла уснуть. Кирилл сладко сопел в своего Боню, в палатах давно все выключили, а свет исходил только от лампы, стоявшей у дежурной медсестры в коридоре.

   Миша сделал одну плохую вещь, заговор сегодня с ней. Он подарил ей надежду, за что Катя его почти ненавидела. И сейчас эта надежда грызла изнутри, перекрывая даже старые раны и свежую обиду. Катя вроде бы давно похоронила свои мечты, научилась находить счастье в тех вещах, которые у нее есть, а не в тех, каких лишена. Пусть она многого лишилась, но у нее было и немало ценного. Кирилл, Миша...Разве не в этом истинное счастье? Она всегда хотела семью, и она у нее появилась. Какой смысл роптать и жаловаться, что семья не такая, о какой мечталось лет десять назад? Главное, она любит и Мишу, и Кирилла. Одинаково сильно.

   Но все равно. Если бы у нее появилась своя малышка - мальчик или девочка, неважно, - Катя не стала бы любить кого-нибудь меньше.

   Эти мысли ее так извели, да еще и факт того, что Подольский уехал, не попрощавшись, что Катя не выдержала и вытащила из-под подушки телефон. Набрала их домашний номер и с замиранием сердца слушала длинные гудки.

   На пятом Миша поднял трубку.

   - Привет, - тихо сказала Катя, стараясь не разбудить ребенка.

   Мишка помолчал мгновение, затем довольно напряженно спросил:

   - Что-то случилось? С Кирюхой?..

   - Нет, - поспешила она заверить. Волновать его, да еще посреди ночи, чтобы, не дай бог, он сорвался и приехал, в ее планы не входило. - Нет, он спит. Все хорошо, не переживай.

   - Ясно.

   Мужчина замолчал, и слышно было лишь его тихое дыхания. Никто из них не стремился - или не мог - продолжать разговор. Катя на секунду отстранила от уха телефон и взглянула на время. Третий час ночи. Возможно, она его разбудила, не вспомнив о времени. И хотя голос сонным не был, она все равно заботливо поинтересовалась:

   - Я тебя подняла с постели?

   - Что? Нет, я не спал.

   - А поздно уже, - с упреком попеняла ему девушка. - У тебя круги под глазами от недосыпания.

   - Неправда.

   - Я же видела сегодня. Ты вообще не спишь?

   - Сплю, - поспешно подтвердил Миша. Она ни капли не поверила и выразительно хмыкнула. - Я как раз собирался ложиться. Не спиться просто. А ты чего не спишь?

   - Тоже. Не спится.

   - Почему? - даже после того как она позорно сорвалась и накричала на него, Подольский все равно заботился о ней и интересовался. Катя почувствовала себя последней сволочью. - Болит что-то?

Да, но совсем не то, что он думает.

   - Нет. Миш, я не специально так сегодня. Извини.

   - Все нормально, - он попытался заверить ее в этом, но даже на расстоянии, просто слыша его голос, она понимала, что ничего не нормально. Он тоже, также как и она мучается, места себе не находит. - Забудь.

   - Послушай меня, пожалуйста. Я растерялась. Ты же сам говорил, что не хочешь детей, и вообще...

   - Я такого не говорил, - весомо заметил Подольский.

   Катя даже растерялась.

   - Ну как же? Ты же говорил, что сейчас рано.

   - Рано. Но это же не прямо завтра. Это долго все. Анализы всякие, обследования, потом еще девять месяцев...

   У него так выходило, будто все решено и готово. Так просто.

   - Ты узнавал, что ли?

- Я с этим врачом разговаривал.

   - Тогда ты должен знать, что не всегда Эко получается с первого раза. И помогает не всегда.

   Она снова замолчала, мучительно подбирая нужные и нейтральные слова, чтобы объяснить ему все. Но как раскрыться, даже перед близким, дорогим человеком и показать свою ущербность? Настежь раскрыть душу, выставить напоказ свои...отклонения. Перед дорогим человеком еще страшнее, ведь его предательство пережить еще сложнее. А выдержит ли она еще раз новый ад - с сочувствием, с жалостью. Если Подольский решит быть с ней как с калекой, из сострадания, то лучше вообще никак.

   - Миш, мне не нужна жалость. Ни сочувствие, ни жалость. Еще раз я их просто не вынесу, понимаешь? Это слишком больно.

   Он понимал. Возможно, лучше, чем кто-либо.

   - Разве я говорил что-то о жалости? Для тебя это важно.

   - А для тебя? Ты сам хочешь детей или пытаешься сделать меня не такой...

   - Какой?

   Сказать вслух Катя так и не решилась.

   - Ты сам хочешь? - повторила она снова, в надежде услышать ответ. Ничего важнее сейчас не было.

   Хочет ли он, без всякой жалости и не в виде одолжения, а действительно хочет? Своих детей? Готов ли?

   - Да. Наверное.

   Не то, что хотелось услышать. Забавно. Задавала вопрос и ожидала правильного ответа. Как в викторине. Но это не викторина, к сожалению или счастью. Правильных ответов просто нет.

   - Да или наверное? - понизила голос, чтобы не так дрожал от сдерживаемых слез.

   - У меня их не было. Я не знаю. Я с ними никогда не сталкивался. Кирюха вот только...Не хочу врать.

   И на том спасибо.

   - Что ж, - она поерзала на кровати и взбила подушку, - ладно. Потом поговорим, хорошо? А сейчас спать. И ты тоже, - с нажимом произнесла Катя.

   - Пошел спать, - покорно согласился Миша. Что-то зашуршало. - Спокойно ночи.

   - Спокойной.

   Лучше не стало, но неопределенность и вина за свое поведение, по крайней мере, исчезли.