— Держись!

Вскоре что-то заслонило свет, падавший с лестницы, и Оливия с замирающим сердцем поняла, что один из них идет к ней. Показалась голова мастера Толланда. Она с усилием поднялась на ноги и отскочила к столу. Он гнусно ухмылялся в предвкушении удовольствия, оправляя жирными маленькими ручками складки нечистого платья.

— Ну-ка, красотка, нам с тобой надо поговорить.

Ах, если бы она смогла заставить его именно говорить, то, может быть, и отвлекла бы от того, ради чего он пришел. Все, что угодно, только не…

— Ты сказал, что знаешь кого-то, кому нужна золотошвейка, сир?

Это Толланду понравилось. Она назвала его «сир», как если бы он был очень важной персоной. Да, это ему определенно понравилось. Он подошел к ней поближе.

— У меня, дорогуша, повсюду есть связи с вышивальщиками, — сказал он с важным видом. — Это ремесло в наши дни в большом ходу.

— Я это знаю, сир. А знаком ли ты с лондонскими мастерскими?

Он уже стоял рядом с ней, и ей некуда было от него спрятаться. От него волнами исходил ужасный, нездоровый запах, его лицо, усыпанное каплями пота, придвинулось уже совсем близко, так что ей были видны красные прожилки в его выпученных глазах. Он обхватил ее талию, засунув руки в низкие проймы её сюрко. Она подумала, что ее сейчас стошнит, но сумела побороть себя, вспомнив слова Джорджа о том, что ей необходимо притворяться. Вот что ей надо сейчас делать — притворяться.

— Лондонскими? Да и с лондонскими тоже. Но для тебя у меня есть кое-что другое. Может, Фландрия или Рейнские земли. А может, и Италия. — Его голос звучал почти ласкающе, а руки потянулись к ее груди. — Но покамест я должен хорошенько узнать, что за товар я предлагаю покупателям, не так ли, дорогуша? Ну-ка, миледи, давай-ка посмотрим, что у тебя там… — И он больно сжал ее грудь своими маленькими, но сильными руками, так что она даже вскрикнула от боли. Однако вместо того, чтобы отклониться назад, она собрала всю свою смелость, упала вперед и тяжело повисла на нем, закрыв глаза и подогнув колени. Потеряв равновесие, он отнял свои руки и шагнул назад, а она рухнула на пол со вполне убедительным грохотом. Ее голову при этом опять пронзила жуткая боль, и она почти потеряла сознание.

— Что за?.. Черт побери! Мерзкая дура! Оливия почувствовала сильный пинок ногой в спину, затем он снова ухватил ее за подбородок, а потом злобно отбросил назад. Она неподвижно лежала на полу, притворяясь бесчувственной, и он молча ушел, скрипя половицами. Внизу послышался его сердитый пронзительный голос, поднявшийся почти до визга, так что она даже могла разобрать отдельные слова.

— Питер… делайте с ней, что хотите… оставайся тут!

Внизу хлопнула дверь. Она медленно села и оперлась о ножку стула, дрожа от ужаса и боли. Лоуренс, о, Лоуренс, молча звала она, мой дорогой, мой любимый! Лоуренс, я люблю тебя. Из глаз ее покатились слезы, и она прикусила губу, чтобы унять дрожь.

— Услышь меня, Лоуренс. Пожалуйста, услышь меня, — прошептала она.


Голоса затихли, и где-то на другой половине дома заскрипела и хлопнула дверь. Неужели они ушли? Оливия с усилием поднялась и пошла к лестнице, и в этот момент снизу появилась чья-то макушка. Это был Питер, второй парень, и он шел к ней! Охваченная волной ужаса, она бросилась к столу. Он появился в комнате, в руках у него была кружка с элем.

— Ну-ну, что-то не похоже, что тебя надо приводить в чувство, миледи.

Последние слова были произнесены с таким выражением, что у нее не осталось ни малейших сомнений относительно его намерений. Поставив кружку с элем на пол, он медленно двинулся к ней. Джордж! — молча взывала она. — Джордж, Бога ради, помоги мне!

— Ну, иди ко мне, — произнес он, глядя в ее полные ужаса глаза.

Он был молод и полон сил, и ударил ее уже в мастерской, и еще ударит, если понадобится. Это она хорошо понимала.

— Давай, я могу быть с тобой грубым или мягким, как захочешь. Но только долго не раздумывай…

Он протянул к ней руку и схватил ее, всем телом прижав к столу, и, ослепленная паникой, она закричала:

— Джордж, Джордж! Помоги!

Позднее Оливия поняла, что в тот момент Джордж уже, должно быть, был там, потому что хватка парня немедленно ослабла. Джордж схватил его сзади и с силой повернул к себе. Цепляясь за стол, чтобы не упасть, Оливия увидела, как Джордж нанес ему страшный удар в челюсть, швырнувший его через всю комнату.

Парень с грохотом ударился об стенку и рухнул на пол.

— А теперь убирайся вон! Убирайся! Она моя, я тебе сказал!

Парень, прижав руку к своему окровавленному рту, злобно посмотрел на Джорджа, а потом на Оливию.

— Ты лжешь, — проговорил он, морщась от боли, — грязный, вонючий лжец! Ты к ней не прикоснешься. Она ведь жена твоего хозяина. Не посмеешь!

— Убирайся, пока я дух из тебя не вышиб! — ответил Джордж, и парень проковылял вниз по лестнице, держась за стенку. Джордж подождал немного, а потом вернулся к Оливии.

— Кричи! — одними губами проговорил он. Оливия с удивленным видом смотрела на него…

— Кричи, — прошипел он и подтолкнул ее назад к куче мешков.

— Джордж, что ты! Не надо!

— Громче, миледи! О Господи…

Он обхватил ее и повалил на мешки. Прежде чем она смогла понять, в чем дело, он просунул руку под ее платье, и она отчаянно закричала. Ее крики наполнили комнату, смешиваясь с веселым шумом на улице. Она дралась и царапалась, словно демон, вырвавшийся из ада. Джордж пытался справиться с ней, но не в силах остановить ее крик иным способом, закрыл ей рот поцелуем. Его поцелуй возымел желанный эффект, и она обмякла под ним, слабая, испуганная и измученная.

— Тише, тише, миледи. Я не причиню тебе зла. Со мной ты в безопасности, обещаю тебе, — прошептал он. — Я не собираюсь тебя насиловать. Мы просто притворяемся.

Смысл его слов, наконец, начал доходить до ее измученного сознания, и она расслабилась, слушая, как он шепчет ей прямо в ухо. Что он говорит? Что он имеет в виду? Притворяемся? Жаркая волна облегчения накатила на нее, горячие слезы хлынули из ее глаз, и из груди вырвались рыдания. Она плакала, выла как ребенок, из-за всего, что случилось и что не случилось, плакала по всему, о чем мечтала и чего, как она считала, у нее уже не будет никогда, по тому, кого она любила, и чьи руки не обнимали ее сейчас. Наконец ее рыдания смолкли и она затихла.

Джордж отвел волосы с ее лба и вытер последние слезинки, оставившие следы на ее раскрасневшихся щеках. Он посмотрел поверх ее головы на лестницу, а потом улыбнулся ей с выражением восхищения и участия.

— Джордж? — прошептала она.

— Все в порядке. Лежи тихо, — прошептал он ей в ухо. — Не забудь, что мы притворяемся. Все должно выглядеть так, будто мы… ну, ты знаешь!

— Что будет дальше, Джордж?

— Говори тише, миледи, или так, чтобы твой голос звучал сердито или умоляюще. Я не знаю, что будет, кроме того, что он пошел искать своего дружка — капитана итальянского корабля. Тому-то и нужны вышивки. Но Толланду понадобится некоторое время, чтобы пробраться через толпу, и потом он вообще может его не найти.

— Но ты сильно рискуешь, да, Джордж?

— Теперь — да. Если бы этот дурак не назвал меня по имени тогда, в мастерской, ты бы никогда и не узнала, что я в этом замешан, правда?

Она молча кивнула. Ей бы и в голову не пришло заподозрить этого приятного юношу, который всегда был таким вежливым и услужливым.

— Ну а когда ты узнала, что это был я, нам пришлось захватить тебя с нами. Но я не хотел, чтобы с тобой случилось что-нибудь плохое. Господи, как все теперь запуталось!

— Тебе теперь придется бежать, да, Джордж? Уехать из Корнуэлла?

— Да. Но сначала мне надо придумать, как тебя отсюда вытащить. Я еще не знаю как, но помни — я на твоей стороне. Просто подыгрывай мне, будь сейчас безутешной — ему это понравится, грязной свинье. Ах, черт! — воскликнул он, напрягшись при звуке отпираемой двери. — Это он!

— Спускайся, Элвуд, с тебя хватит!

На лестнице раздались шаги, и Джордж вдруг задрал ей юбку и положил руку на обнаженное бедро. Инстинктивно сопротивляясь, она разрывалась между притворством и реальностью, с одной стороны, понимая необходимость продолжать игру, а с другой — страшась, куда может завести Джорджа эта игра. Когда над уровнем пола появилась голова Толланда, Джордж подмигнул ему и с усмешкой сказал:

— Сейчас приду, сэр! Дай мне еще одну минуту, сэр! Это все, что мне нужно.

Толланд засмеялся и повернул обратно, бросив Джорджу через плечо:

— И это все, чего ты добился? Да того времени, что ты с ней провел, хватило бы десяти мужикам! Ах ты, молокосос! Поторопись. Ты мне нужен.

Шаги стихли.

— Да, сэр.

Оливия лежала, не в силах унять дрожь. Глаза ее былц широко открыты и потемнели от усталости, в них застыло выражение полной беззащитности перед парнем, который пообещал не причинять ей зла. Может ли она доверять ему? А есть ли выбор? Но у нее не было времени подумать, потому что рука, лежавшая на бедре, потянулась выше, и он добился того, чего ждал — ее пронзительный крик разнесся по всему дому, и те двое внизу тоже должны были его услышать.

Через мгновение крик был остановлен тем же способом, что и раньше, но на этот раз Джордж поцеловал ее по-настоящему. Это награда за то, что я спасу ее, подумал он. Неважно, что с ним будет потом, пусть он ее больше никогда не увидит, но у него останется память о прекрасном мгновении на всю жизнь. Только один поцелуй, и больше ничего. По тому, какими нежными были его губы, она поняла, о чем он думал, и хотя не ответила на его поцелуй, но и не сопротивлялась ему. Но когда его рука коснулась ее живота, она вырвалась и закричала так громко, как только могла:

— Джордж, нет! Пожалуйста, не надо больше! Джордж!

В ее голосе явственно звучали панические ноты. И они услышали их. Все трое.

С печальной, словно прощальной улыбкой он встал, поцеловал кончик своего пальца и дотронулся им до ее носа. Он продолжал улыбаться, спускаясь по лестнице, приглаживая свои кудрявые волосы и делая вид, что затягивает шнурки у пояса штанов.

— Уж ты не торопился, да, парень? — сказал Толланд.

Второй сидел молча, с распухшей губой и синяком на скуле. Это тебе за то, что ты ударил мою леди, подумал Джордж, не глядя на него.


Вечерний звон колоколов большого собора и маленьких церквей плыл над городом Корнуэллом, но ни он, ни возня Толланда и его молодых помощников с тюками, не могли разбудить измученную Оливию, забывшуюся тяжелым сном. После возвращения мастера Толланда парни были заняты тем, что перетаскивали тюки и заворачивали в тряпки, не бросающиеся в глаза, рулоны драгоценной материи. Ткани они разносили по лавкам, находящимся в разных концах города, в обмен на звонкие золотые богатых купцов, которые не интересовались происхождением товара. И только когда на столе перед мастером Толландом начала расти кучка денет, он наконец почувствовал, что почти расквитался с одним из тех, кто засадил его в тюрьму. С другим он намеревался посчитаться вскоре после наступления темноты, как только придет капитан.

15

— Лоуренс, дорогой, — воскликнула Элизабет. Он вбежал в холл, когда зазвонили вечерние колокола, молча прошел мимо притихших слуг, которые хотя и были заняты своими делами, но также с нетерпением ожидали новостей. — Лоуренс, ты чтонибудь узнал?

Его лицо было осунувшимся, губы сжаты в одну линию. Он был напряженным и очень несчастным. Элизабет заметила, как задергались мышцы на его скулах, когда он попытался справиться с собой, чтобы ответить ей спокойно и без эмоций.

— Один из моих людей дважды видел Джорджа, нашего подмастерья, и оба раза на Бретонском мосту. Он явно скрывался. В руках у него был сверток.

— Это существенно?

— Да, существенно, но один из моих людей пришел сюда, чтобы сказать мне об этом, а другому было приказано оставаться на своем посту, так что мы не знаем, куда он пошел. Я сейчас больше ни о чем не могу думать, кроме как о том, что… если Оливия… — Он помедлил, чтобы справиться с душившим его волнением. — Если Оливия там же, где и украденные вещи, то она может быть в той части города. Это наша единственная нить, а ведь мы уже ищем ее целый день. Ах, Элиза! Боже мой! Я не знал, что могу Испытывать такие чувства. Я должен ее найти! В ней вся моя жизнь.

Никогда раньше Элизабет не слышала от него таких речей.

— Теперь я пойду. Не будь этой чертовой толпы, мы бы давно уже ее нашли. Этот мерзавец все хорошо продумал. Если он обидел ее, я…


Когда Джордж разбудил Оливию, принеся ей поесть и попить, уже совсем стемнело. Проходя мимо рынка, он купил для нее пирожок и пронес его под своей курткой. Освеженная сном, она с аппетитом съела пирожок и заплела свои растрепавшиеся волосы в косу. В комнате теперь было уже совсем темно, лишь в окне были заметны слабые отблески света. Оливия тихонько подошла к окну и осторожно приоткрыла его, так, чтобы не заскрипели ржавые петли. Вытянув шею, она вглядывалась в полумрак. Ей была видна река, в которой отражались огни многочисленных факелов и жаровен, горевших на берегу. По Бретонскому мосту шла процессия с факелами, освещенные повозки все еще выезжали из города бесконечной чередой. Значит, все еще идут представления, подумала Оливия. Она с удовольствием вдыхала чистый воздух, думая о том, где сейчас может быть Лоуренс. Увы, не приходилось ожидать, что Джордж пошлет ему весточку, потому что он так же опасался разоблачения, как и мастер Толланд.