— Это вопрос выбора, — произнес Анатолий Викторович и встал (Ирине показалось, что с трудом) с дивана, отходя к зашторенному окну. Отодвинул портьеру и позволил скудному дневному свету залить комнату своим холодным сиянием. — С годами глаза видят все хуже, а душа становится все чувствительнее. Это так, Ира. И то, что ты ощущаешь в своей душе — нормальное явление.

— А что я ощущаю? — задала вопрос она, боясь и одновременно желая разговора по душам, без купюр.

— Ты стоишь на развилке, и у тебя два выбора: прошлая жизнь и новая. В прошлой все хорошо знакомо, этакое насиженное местечко, я прав? — Кивок дочери. — Но это гнездышко больше не воспринимается как родное. Ты понимаешь, что глаза тебя обманывают. Они показывают внешнюю красоту, а о духовном тлении умалчивают.

— Да, пап, — прозрачный голос Ирины звучал, точно хрусталь. — Я боюсь, что Ваня не впишется в мое прежнее окружение. Или не захочет туда вписываться вообще. Он такой не похожий на них всех, совсем другой. Я таких еще не встречала.

— Это тяжелый выбор, Ириша. Новый путь всегда испещрен ухабами и ямами, и ты обязательно в них попадешь. Твоя нога непременно соскользнет с гладкой поверхности и угодит в выбоину. Будет больно и страшно, будет острое желание повернуть назад и бежать без оглядки. Это называется «последствиями выбора».

— И по-другому никак?

— Нет. Если ты боишься что-то менять, то, может, лучше остаться на старом месте? Или сильно хочешь двигаться вперед?

Девушка испустила протяжный вздох и откинулась на спинку дивана головой. Деревья за окном танцевали синхронный танец покачивания ветвистых голов, порывы ветра бродили в ветках, заставляя их принимать причудливые формы. Так и мысли в голове Ирины качались в разные стороны, то склоняя чашу весов в сторону Вани, то в сторону прошлой жизни.

— Он не говорил, что я ему нравлюсь. Мне кажется, что Ваня не испытывает ко мне никаких чувств, кроме жалости. Ждет, наверное, когда я поправлюсь, и можно будет вернуться к своей жизни.

— А сейчас ты отнимаешь у него его жизнь?

Она динамично затрясла головой, не имея желания произносить эти слова вслух. Да, отнимает. Да, просиживает у него в доме, забирая время. Да, жалость принуждает его к занятиям с ней. И да, хотелось до дрожи в пальцах услышать, что она ему нравится.

Мужчина опустился на диван рядом с дочерью, и его усталое лицо осветилось очаровательной отцовской улыбкой. Так отец улыбается, когда он гордится своим ребенком, делающим первые шаги в жизнь. Правильные шаги.

— Я не хотел тебе этого говорить, но нарушу данное себе же обещание.

Любопытство факелами загорелось в ее тускло-коричневых глазах. Секреты всегда интересно слушать, даже если ты уже давно не ребенок.

— Грех на моей душе, но я предлагал Ивану деньги за то, чтобы он проводил с тобой время.

Таинственное выражение лица девушки изменилось на осунувшееся и шокированное. В голове, словно квадрат в круг, не укладывалась картина Волкова, с алчным блеском в глазах пересчитывающего деньги после каждой их встречи. Слишком это скабрезно для него, словно слякотные пятна на душе.

— Но он не взял, Ирочка. И по сей день удивляюсь, что он не кинул мне эти купюры в лицо.

Ирина не удержалась от радостного возгласа и кинулась на шею отцу. Ваня не мог, она знала! Она достаточно его узнала, чтобы понять кодекс чести этого мужчины. Чтобы осознать, что же стоит за этим растиражированным и таким популярным термином «настоящий мужчина». У ее настоящего мужчины имя Вани и волчья хватка.

— Ты думал, что он побрезгует мною, да?

Этот вопрос она задала так тихо, что отец скорее интуитивно понял его, нежели хорошо расслышал.

— Дело не в тебе, дочь, а во мне. Моя душа уже слишком цинична и материалистична, в ней не осталось места идеалистическим мечтам. Поэтому я и не думал, что этот Иван окажется, скажем так, выдающимся человеком.

— А это уже вопрос веры в людей, пап.

— Ты права, малышка. — Он прижался губами к ее виску и закрыл глаза. В такие моменты вся жизнь должна пробегать перед глазами, но в голове стояла лишь неестественная тишина, словно в фильме ужасов перед кровавой кульминацией. — Я горжусь тобой, Ира. Постарайся не потерять то, что ты начала приобретать.

Больше не требовалось слов или пояснений. Она поняла, о чем говорил отец. Не потеряй себя — вот что он имел в виду. Ей определенно недоставало прошлых увлечений, порой постыдных и бесславных, но и новые горизонты казались сейчас такими близкими и кристально чистыми, точно поверхность озера. Коснись рукой, и пойдет рябь. Увидь свое отражение, и реши, что для тебя важнее.


***

Волков снова слышал тиканье бомбы замедленного действия — времени. Пробки выворачивали его душу наизнанку, к психологу не ходи. Когда время вокруг тебя застывает, словно желе, только и остается, что думать о жизни и, несомненно, сожалеть о чем-то. Должно быть, нет таких людей, кому не было бы о чем сожалеть. Всем хочется вернуть что-то назад, переиграть, обмануть судьбу, показать ей, что ты не так глуп и можешь поступить иначе. Да вот только жизнь — это кино, которое невозможно поставить на стоп-кадр и отмотать назад.

Собака стала постоянно стучать лапами в его окна и таскать из холодильника колбасу после того, как Ира дала ей карт-бланш делать все, что она захочет в его доме. Это животное обустроило себе будку в его комнате. Порой даже на его диване.

Бабушка все реже заговаривала с ним; он скоро забудет ее некогда мелодичный голос. Было ощущение, что темно-синие сумерки сгущаются над ним, вовлекая в этот водоворот дневной свет и васильковое небо. Словно еще миг – и на него падет тьма.

— Чушь суеверная, — презрительно отмахнулся от своих глупых мыслей Иван и прибавил звук радио.

Какая-то группа исполняла очередной хит, ведущий призывал отправлять на короткий номер свои вопросы, а все его мысли, точно голодная стая гиен, кружили вокруг Ирины Вересовой. Все продолжалось так же: работа на объекте, бокс, свободное время с Ирой. Но что-то кардинально изменилось в их отношениях. После ее откровений он чувствовал себя должным ей. Будто ее симпатия обязывает его действовать, отвечать взаимностью.

Черта с два, он бы ответил! Только не плюнет ли ее семейка на него сверху? Не притопчет своим дорогим башмаком? У них есть власть, сила, деньги. А он всего лишь один из рабочих, которые поддерживают комфорт их люксовой жизни. И сама Ира, не поймет ли она со временем, что он не устраивает ее? И отсутствие вилл, яхт, путешествий по всему свету, шелковых платьев. В ней играют гормоны после долгого воздержания вследствие болезни, вот и положила глаз на первого парня с бицепсами. Физиология вполне объяснима.

Иван почти достиг дома Ирины, про себя гадая причину, по которой Вересов в ультимативной форме приказал ему явиться. Насколько мог судить Волков, по работе вопросов не должно было возникнуть. Ну хоть позволили явиться на своей непрезентабельной машине, и на том спасибо.

В доме Вересова не оказалось.

«Забавно», — подумал Иван.

— Здравствуйте, — нехотя, словно оказывая ему великую честь, произнесла Оксана Дмитриевна. — Толик сказал, что ты приехал к Ире.

Значит, к Ире… Неужели здесь его уже считают собачкой на поводке у их дочери? Прихоть богатой девочки?

— Поднимайся наверх, — изящно повела рукой в сторону лестницы.

Волков поднимался, а спину прожигал ненавидящий взгляд Вересовой. У него в сознании уже образовался калейдоскоп из непонятных, затейливых фигур. Он ввязался в довольно хитроумную игру (со множеством хитросплетений и витиеватых ходов) с этим семейством. Только дело все в том, что сам он не хотел ни во что и ни с кем играть. Но, видимо, богатые не задают вопросов, а поступают, как им заблагорассудится.

Наугад выбрав дверь, которая разительно отличалась от других своими замысловатыми узорами, Иван постучал. Высокий голос Ирины разрешил ему войти.

— Привет, — улыбнулся он и, войдя в комнату, замер. — Ничего себе хоромы, как половина моего дома.

Масштабы ее комнаты впечатляли. В ней помещался мини-дом, не хватало только кухни и ванной. Кожаный диван, огромная кровать в стиле барокко (или в другом; он не знаток искусств), плазма, стереосистема, колонки, мудреного вида шкафы, витражные окна… Всего не перечислить, да и не всему Иван знал название.

— А ты к отцу приехал? Его кабинет дальше по коридору. Ну, ты должен помнить.

Она говорила спокойно, как если бы их встреча была запланирована. А в душе, словно о стекло маленькой банки, бились многоцветные, радужные бабочки.

— Да нет, я вроде как к тебе… Твой отец вызвал меня в срочном порядке, но его самого дома нет.

— Все ясно, — усмехнулась Ирина. — По всей видимости, он решил сделать мне сюрприз. Проходи, садись на диван. И закрой дверь на ключ; терпеть не могу, когда входят без стука.

Волков так и поступил, но его одолевали мысли о том, что ей сделали сюрприз. То есть он все же мелкая сошка в их игре? Сюрприз, который можно сделать дочери?! Как подарить маленькую лысую собачку!

— Смотри, что я могу, — отвлекла его внимание от неприятных размышлений девушка и встала. Она направилась в его сторону, сияя радостью и счастьем.— Скоро пойдем гулять в парк!

Она дошла до него и плюхнулась на диван, точно в объятия Волкова. Прижалась к его груди лицом и беззвучно выдохнула. Пахнет кожей, мускатным орехом, березой. Вся эта гамма ароматов ассоциировалась в ее сознании с Волчарой.

— У нас есть кинотеатр. Если хочешь, можем фильм посмотреть. Ты обалдеешь от того, какое качество фильмов там! Отец поставил самую дорогую технику.

— Классно. Но я и в настоящий-то редко хожу, — рассеянно ответил Иван, у которого настроение, словно температура во взбесившемся термометре, скакало вверх и вниз.

— А еще у нас по выходным проходят вечеринки, на которые приглашаются видные друзья матери и отца. Тогда повар готовит такие блюда, какие только у английской королевы поешь! Я могу договориться, отец позволит тебе прийти.

— Спасибо, но не по таким я мероприятиям. Обязательно толкну официанта с подносом и оболью светскую львицу шампанским.

Ирина рассмеялась, не чувствуя в его словах скрытых эмоций. Ее сердце осталось глухо к интонации Волкова, оно не читало между строк. А он между тем все больше и больше неприятно удивлялся. Ира-то, как выясняется, не благонравный цветочек. Хвастовство является ее знаковой чертой. Теперь он очутился на ее территории, значит, можно приспустить маску.

― Еще что-то интересное? ― задал вопрос Волков, намереваясь посмотреть, продолжится ли восхваление ее богатства.

― У отца в гараже две машины, но у него есть еще парочка на платных стоянках. Мы с Дариной катаемся на каких захотим. Правда, не думаю, что я решусь когда-нибудь сесть за руль…

Отныне дорога пугала ее. Вселяла липкий страх своей протяженностью и опасностями, которые ждут буквально на каждом углу.

― У тебя настроение плохое, да? ― Взгляд девушки приласкал его бархатистым обаянием. Ее губы нежнейшим шелком приголубили его шею. ― Ты какой-то хмурый.

Иван слишком резко, как будто отчаянно, встал с дивана и отошел к окну. Его иссера-голубые глаза изучали узор витражного окна, насыщались глубокими цветами росписи. Он старался отгонять это полчище ос, жужжащих ему на ухо о том, что он непростительно ошибся в этой девушке.

― Потрясающие окна. Я смотрю, у тебя все очень экстравагантное, необычное. Любишь выделяться из серой массы?

― Да, это еще из-за моего образования…

Ирина не договорила, так как в дверь постучали. Затем дернули ручку, еще раз и еще. Кто-то действовал не в меру напористо.

― Дочь, открой дверь! ― прикрикнула Оксана Дмитриевна, совершенно безосновательно выходя из себя.

Иван быстрее Иры оказался у двери и открыл ее. Лицо матери исказило недовольство, и даже читался некий испуг. Увидев, что внутри комнаты все пристойно, все одеты и выглядят безобидно, она успокоилась.

― Что случилось, мам?

― Марк звонил, просил передать, что через полтора часа тебя ждут в доме у Арины. Он заедет.

Глаза Ирины вспыхнули, точно буйное пламя. В доме у Аринки! Неужели она снова в их тусовке? Бабочки в душе уже почти стерли крылья в кровь, беснуясь от предвкушения. Какой прелестный день!

― Я тогда пойду, созвонимся, Ира. До свидания, ― кивнул матери и двинулся к выходу.

― Нет, нет, Ваня! Идем со мной. Я хочу представить тебя своим друзьям. Ты уже стал частью моей жизни, ― послала воздушный поцелуй взглядом ему девушка.