— Никакого тебе корма, Джордан, пока не запомнишь, где находится туалет! И зачем ты мне нужен был за пять тысяч? Породистый! Точно так же и уличный мог нагадить мне в тапки.

Очищая обувь в раковине, она сдувала прядки с лица и проклинала наставший день. Снова школа, работа, дети и возвращение в одиночестве домой. Пути все одни, ведут в одно и то же место — туда, куда ты сам ни за что бы не пошел. Но если ты сам совершаешь ошибки, жизнь берет бразды правления в свои руки, делая тебя Фаэтоном в огненной колеснице Гелиоса.

— Конечно, я шучу. Иди сюда, — она подозвала котенка и налила ему молока в дополнение к куриному паштету от «Вискас».

Пора собираться! Еще один рабочий день – и впереди выходные. Стоит того, чтобы сегодня не сломаться, а оставить эту незавидную участь на субботу и воскресенье.

— Черт.

Банка из-под кофе дерзко показывала ей язык, улыбаясь жестяным дном. Она символизировала пустоту, которую каждый хотя бы раз в жизни чувствовал. Мы испиваем свою жизнь до дна, как кофе, слишком быстро, оставляя после себя лишь пустые банки. Безжизненные. Никому не нужные. Исчерпавшие себя так рано.

Пришлось лакомиться, если не сказать давиться, чаем «Золотой корень» бургундского цвета и совершенно безвкусного. Цвет — его единственное достоинство. Или это девушка настолько потеряла вкус к жизни, что любой напиток ощущается на языке всего лишь водой?

— Ничего страшного, — успокаивала она сама себя, ведь больше некому. — Тапки просохнут, сбрызну их лимонным соком, все с ними будет хорошо. И кофе куплю после работы. Все сносно.

Но как бы она ни утешала себя, ясно было одно: каждый день казался пыткой. Даже бежевые стены изливали на нее свое презрение. Скучная, бесполезная жизнь, ведущая к отупению и физическому разложению. Рутина убивает быстрее любого вируса или микроба. Она пожирает нутро души, выключает насос жизненных сил, оставляя только исступленную механику действий.

В маршрутке было негде встать. Утро. Москва. Улицы кишат людьми: они размножаются в чреве планеты со скоростью света. Машину тряхнуло на ухабе, и девушке пришлось посильнее вцепиться в поручень и несколько раз извиниться перед бабулей, недовольно зашипевшей на нее.

— И волосы свои собери! Нечего таскаться по автобусу с такими космами. Как проститутка, ей богу, — фыркнула пожилая женщина и отвернулась к окну.

Да у нее волосы всего-то до плеч! Во всем теле запузырилась ярость. Бабки ее бесят все больше с каждым проездом в метро или автобусе. Словно бы в людях специально заложено природой стареть и становиться глыбой шипящей ненависти и фыркающего раздражения. Вот и поверь после такого, что и эта бабка была когда-то молодой.

Осень грязными потоками луж разлилась под ногами и хлюпала, хлюпала, пачкая сзади брюки и туфли. Небо досадливо смотрело на шуршащих и копошащихся в своих земных делах людей, иногда выдавливая из себя пару редких слезинок, а то и целый водопад. Посмотрев на небо, девушка выдохнула: дождь сегодня минует ее. Она опустила голову и хотела перейти дорогу к школе, где работала. За секунду до того как она поставила ногу на «зебру», из-за поворота выскочил джип. Помойная жижа огромной лужи оказалась вся на ней.

— Смотри куда едешь, ублюдок! — завопила на всю улицу. Руки сжались в кулаки, а на глазах уже блестели капельки слез. — Смотри, черт бы тебя побрал!

Как ни странно, машина затормозила, и из нее вышла миловидной внешности блондинка. Одета она была в тоне «нюд», что совершенно не вязалось с окружающей обстановкой. Ей бы в таком наряде на неделю высокой моды в Париж! Осторожно ступая тонкими каблуками светлых кожаных туфель, девушка приблизилась к потерпевшей.

— Вы уж простите меня. Давайте я оплачу вам химчистку?

И голос у нее, точно отзвуки арфы, нежный, мелодичный, приятный на слух. Пусть катится в Преисподнюю со своей красотой, изумительным голосом и крутой тачкой!

— Спасибо, все в порядке. Будьте просто внимательнее. Сегодня это моя одежда, а завтра может быть человек.

Стряхнув с себя грязь, насколько это было возможно, и подобрав, словно упавшую на асфальт сумочку, свою гордость, она прошла дальше к школе.

— Еще раз извините!

Слова незнакомки не достигли ее сердца. Конечно, легко сказать «извините» такой богатой красотке. А у нее уже день наперекосяк. Пришлось задержаться у дверей школы и дать слезам просохнуть на глазах. Осталось только подводке не выдержать этих треволнений и потечь черными ручьями по щекам.

— Опаздываем! — крикнула ей директор.

—Знаю, Мария Петровна. Простите. Не день, а череда сплошных злоключений.

— Дети уже ждут тебя в кабинете. Но для начала хочу познакомить тебя с нашей новой ученицей.

Новенькая? Хм, группа же уже набрана. Она занималась с детьми рисованием и разными развивающими играми, что-то вроде подготовительной школы. Только это была частная школа, для детей обеспеченных родителей.

В комнату ввели малышку лет шести с роскошными белыми кудрями и зелеными глазами. Какая хорошенькая! Девочка заправила прядь волос за ухо, и перед девушкой предстал довольно массивный слуховой аппарат.

— Привет, — поздоровалась с ребенком она и присела на корточки перед малышкой. — Тебя как зовут?

— Света, — тихо, невнятно ответила девочка.

— А меня Ирина Анатольевна. Я буду твоей учительницей на какое-то время. Готова учиться и весело проводить время?

Она кивнула, и девочку отпустили в класс. Директор села за свой стол и, сняв очки, сложила их на столе.

— У Светы средняя степень потери слуха. Обойтись без слухового аппарата она не может, воспринимать чужую речь на фоновом шуме для нее проблематично. Речь плоская и невыразительная, интонация отсутствует.

— Почему она учится у нас, а не в специальной школе?

— Ее родители богатые люди и хотят, чтобы ребенок не чувствовал себя ущемленным или каким-то особенным, в плохом смысле этого слова. У нашей школы безупречная репутация – нам оказали доверие.

— Я поняла. Постараюсь сделать все, чтобы девочке было у нас комфортно.

Дети расселись все по своим местам, осталось найти место для Светы.

— Класс, у нас новенькая. Познакомьтесь со Светой Демьяновой.

Девочка совсем оробела, когда на нее уставились десять пар глаз. Группа из десяти человек была оптимальным количеством учеников для наиболее продуктивного занятия. Свету определили за первую парту, к сожалению, одну, так как число учеников до ее прихода было четным.

Во время занятия, когда дети рисовали свою семью, Ирина Анатольевна подсела к девочке, чтобы та не чувствовала себя одинокой.

— Это твоя мама? — показала на женщину, нарисованную желтым карандашом. — У нее правда такие красивые большие губы?

— Да, она самая красивая мама на свете.

— Конечно, милая. Мамы всегда самые лучшие.

«Если бы так, — пронеслось в ее голове. — Если бы все мамы были лучшими».

— А это твой папа?

— Да, только у него другая фамилия. И я скоро не буду Демьяновой, — поделилась ввиду детской открытости и наивности малышка.

— Но он любит тебя, ведь так?

— Очень. А еще он очень сильный. Вот такой, — девочка обхватила руками воздух, светясь от гордости за отца.

— Тогда и не важно, какая у него фамилия. Главное, чтобы он тебя любил, — сказала учительница и погладила девочку по голове, ощущая к ней расположение с первой минуты знакомства.

Семья — нечто гораздо большее, чем кровь и генетика. Красная жидкость в наших венах и сходные элементы ДНК не делают порой нас семьей с нашими ближайшими родственниками. Ненависть и антипатия разделяют людей, несмотря на все громкие заявления генов. Преданность, любовь и забота так часто связывают совершенно незнакомых ранее людей теснее и крепче, чем сходные черты лица.


***

В ресторане играла тихая музыка. Мягкий дневной свет отбрасывал блики на пастельную обивку стульев и столы из светлого дерева. Сырая атмосфера улицы сюда не проникала, если только с пением ветра, когда открывается и закрывается дверь.

— Дорогой, прости ради бога за опоздание! — девушка подбежала к нужному столику, устраивая чечетку каблуками. — Случайно окатила прохожую из лужи.

— Ничего серьезного? Сама не пострадала?

Она села на мягчайший стул, который, как ей почудилось, принял форму ее тела. Рестораны класса «люкс» — это нечто! До сих пор было непривычно в таких появляться.

— Я-то? Не смеши. Меня ничто не возьмет, я дубовая. Жаль только одежду той девушки.

— Отстирает. Это всего лишь одежда.

— Да, но мне надо быть аккуратней. В следующий раз могу сбить человека, а это...

— Тише, котенок. Успокойся, все уже позади, и все живы, — сказал мужчина и поцеловал пальчики девушки, успокаивая ее.

— Никогда не имела даже машины, поэтому привыкнуть к этому джипу будет сложно, — нервная улыбка тронула ее губы, но его глаза переливались умиротворяющими океанами во всех отражающих поверхностях.

— Привыкай. Теперь все будет по-другому. Нет, не так, — он сделал паузу, — все уже стало иначе.

Их руки были сплетены, образуя узор крепкого союза любви и верности друг другу. Такие гнездышки из двух любящих ладоней мечтает свить каждый из нас. Увы, стойкости хватает не всем, поэтому зачастую можно увидеть совсем не гнездышки на улицах, а развалившиеся, трещащие по швам, хлипкие хибарки — временное пристанище фальшивых чувств.

— С тобой я почти и не помню, как было «до».

Очутиться бы сейчас в другом месте, где нет стольких людей! Прижаться к нему, к его теплой груди, в которой бьется гигантское сердце. Бьется за троих. Оглядываясь назад, имея за спиной слишком тяжелый багаж из ошибок и проступков, оттянувший плечи, она могла с уверенностью сказать, что настоящий мужчина не тот, который имеет много денег, а тот, который имеет много места в своем сердце. Наверное, так можно сказать и про человека в общем. Не имей сто рублей, а всего лишь одно большое сердце.

— А где, кстати, твой друг? — только сейчас вспомнила, зачем пришла сюда.

— Пашка не придет. Зараза, вечно так поступает. Ну ничего, так даже лучше — устроим романтический обед.

— Романтический обед? Да ты заделался последователем Шекспира!

В этот момент к их столику подошел официант с легкими закусками и шампанским. Такая и есть жизнь женщины с настоящим мужчиной – праздник. Игристый, перламутровый, упоительный, сказочный. Ее переполняла нежность к этому человеку, вытекала из пор, заражала воздух вокруг. Не придумали еще поэты слов, чтобы описать любовь. Любые слова ничтожны перед могуществом любви.

— За судьбу? — предложил тост мужчина и, расценив счастливую улыбку на губах спутницы за согласие, чокнулся с ней бокалами.

Судьба — штука своенравная. Порой приходит к тебе голая, в неприметной одежде, не сияя огнями и не трубя фанфарами. Порой ее трудно узнать: так хорошо она себя гримирует. Но она всегда приходит к тебе в тот момент, когда ты готов принять ее. Останется только не побояться поцеловать жабу, чтобы перед тобой предстала принцесса.

— Ты моя судьба, и другой мне не надо! — нараспев сказала девушка и потянулась к нему за поцелуем.

— Бесстыдница.

— И пусть смотрят. И завидуют.

Когда ты счастлив, хочется взять громкоговоритель и кричать, нет, орать, срывая глотку, о своем счастье. Но не для того, чтобы похвастаться, вовсе нет. Ведь счастьем нужно делиться, рассыпать его конфетти в воздухе, открывать его, точно бутылку шампанского, для всех. Счастье для тебя одного никогда не будет значить так много, как счастье для всех.

— Наши планы на театр не меняются? Идем на кукольное представление?

— Конечно. Она только про это и говорит! Спасибо тебе за... ты знаешь за что.

Щеки девушки вспыхнули, словно головка спички, и тут же потухли. Пальцы крепче сжали его широкую ладонь. С ним ее жизнь никогда не станет прежней, не вернется к тому кошмарному состоянию, в котором он подобрал ее и выходил, точно котенка. Дал приют в своей безграничной душе двум несчастным созданиям.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Ксюша, — голос мужчины, словно кружевная, ажурная вьюга, потрепал ее волосы, прошелся в ласковых касаниях по шее и подарил невесомый поцелуй в щеку. — И мне не нужна твоя пожизненная благодарность. Не она была моей целью.

— Я знаю, милый. Все знаю. И за это я тебе признательна тоже — за то, что ты не требуешь моей благодарности.


***

— Как прошел учебный день, Светочка? — поинтересовалась девушка, помогая девочке застегнуть куртку и надеть шапку поверх аппарата на ухе. — Понравилось у нас?