Эмили выдохнула, с тоской посмотрела на дорогу, ведущую к так манящему к себе «Эшленд-спа-отелю», и повернула коня.

— Ладно, — сказала она. — Но сначала мне нужно заглянуть на почту.


Изящные часы на каминной полке (свадебный подарок, Изабель любила их больше всех) прозвенели, отбивая четыре часа. Эшленд положил перо, аккуратно сложил бумаги и встал с кресла. Камердинер уже ждал его наверху.

— Собирается дождь, сэр, — спокойно произнес камердинер, помогая ему надеть сюртук из превосходной шелковистой шерсти.

— Значит, мне потребуется макинтош, — отозвался Эшленд, повернулся к зеркалу над умывальником и взглянул на себя. Глазная повязка немного сбилась во время бритья. Он поправил ее, подтянул галстук. Короткие седые волосы благодаря помаде лежали аккуратно.

В общем-то это не имело никакого значения, но он чувствовал, что должен женщине хотя бы это.

Уилкинс подошел сзади, держа в руках макинтош. Эшленд надел его и позволил Уилкинсу застегнуть пуговицы, потому что рука у него слегка дрожала. Шляпа, надвинутая на лоб. Перчатка на левой руке сидит как… ну, как перчатка. Да, так лучше. Надежно прикрыт. Он выдохнул и сказал:

— Спасибо, Уилкинс. Дожидаться меня ни к чему.

— Конечно, сэр.

Эшленд спустился вниз по лестнице, прошел в дверь, в последний момент открытую бесстрастным лакеем. Вышел наружу, под моросящий дождь. Грум стоял, держа под уздцы его лошадь. Серый декабрьский горизонт уже темнел.

— Хороший мальчик, — ласково произнес Эшленд, забрав поводья у грума и потрепав морду Веллингтона. — Прости за дождь, старина. Придется потерпеть, как солдатам.

Кивнув груму, он взлетел в седло и пустился вперед. Его ждали четыре мокрые мили до города.


Письмо прожигало внутренний карман Эмили, прямо напротив сердца. Разумеется, прочесть его здесь, на глазах у любопытного Фредди, она не могла, да еще и дождь лил. Придется подождать, пока она не окажется в безопасности своей комнаты.

— Разве вы не могли отправить свое письмо из дома? — спросил Фредди. — Я уверен, отец оплатил бы его доставку.

— Конечно. Я учту это в следующий раз.

Дождь никак не мог решить, на чем остановиться, — то он превращался в туман, то начинал моросить, то снова превращался в туман. Эмили ехала, расправив плечи и выпрямив спину. Посмотрев из-под полей шляпы на дорогу, она увидела «Наковальню», приткнувшуюся у обочины и выглядевшую еще потрепаннее, чем ночью. Несколько фонарей на карнизе уже горели. Двое мужчин пьяно сползали со своих лошадей во дворе.

— Только одну пинту, мистер Гримсби. Вы не можете сказать «нет», — взмолился Фредди, бросив в ту сторону тоскующий взгляд.

— Еще как могу. И говорю. Когда мы вернемся, в классной комнате нас будет ждать отличный горячий чай.

— Классная комната, — произнес Фредди тоном, каким мог бы сказать «армейская уборная». И вдруг: — Что за?… Это же отец, клянусь Богом!

— Следите за речью, ваша милость, — предостерегла его Эмили, но в ее жилах уже запела кровь, а глаза вглядывались в туман. Мгновенная физическая реакция потрясла Эмили.

Фредди не ошибся. Ошибиться было невозможно — впереди на великолепном темном коне решительно сидел высокий человек, левой рукой держа поводья, а правую положив на бедро.

«Как ему это удается?» — хотелось спросить Эмили, но она вовремя проглотила вопрос и сосредоточилась на том, чтобы успокоить лихорадочно забившееся сердце и прогнать румянец со щек. Это просто нелепо. Она — дочь князя! Она неоднократно встречалась с кайзером! И вообще привыкла к могущественным людям. Она просто не может нервничать, столкнувшись на мокрой от дождя йоркширской дороге с обычным английским герцогом. Уж кому-кому, а ей прекрасно известно, что князья и герцоги — это просто люди из плоти и крови, они нуждаются в еде, питье и отдыхе и пускают ветры, переев капусты.

Может, все дело в том, что он — ее наниматель? В этом причина того, что у нее перехватывает дыхание? В данный момент он обладает абсолютной властью над ее судьбой, какой не обладал до него ни один человек. Ничего удивительного, что все ее чувства так насторожены, так впитывают в себя все подробности.

— Отец! — весело вскричал Фредди, когда лошади сблизились.

Герцог Эшленд выпрямился еще сильнее.

— Какого дьявола вы оба делаете здесь в такую ночь?

— Следи за речью, отец! Мистер Гримсби особенно суров насчет этого. И сейчас вовсе не ночь, правда? Еще даже для чая рано.

— В декабре темнеет рано, как тебе хорошо известно, а мистер Гримсби просто не знаком с нашей местностью. — Эшленд окинул Эмили единственным обволакивающим взглядом единственного глаза и снова повернулся к сыну.

— Зато я знаком с этой местностью. Я знаю каждую травинку отсюда и до «Эшленд-спа». Осмелюсь сказать, ветреной ночью я найду наш дом с завязанными глазами. Собственно, раза два я это уже делал. — Фредди рассмеялся. — Полагаю, ты сегодня направляешься развлекаться? Первый вторник месяца, верно? — Он снова засмеялся. — Ты точен как часы, отец.

Эшленд нахмурился. Щеки его были влажными от дождя и слегка порозовевшими от холода и физической нагрузки. Этот оттенок ему очень шел.

— Смотри, чтобы отвез мистера Гримсби прямо домой. Без этих твоих штучек, слышишь? Симпсон мне все доложит.

Темный конь под ним плясал, то ли от нетерпения двинуться дальше, то ли ему передавалось возбуждение хозяина. Он прядал ушами, прислушиваясь к Эшленду.

— Это было бы куда убедительнее, отец, если бы ты сам сейчас не ехал на поиски приключений. Но не бойся! Я довезу мистера Гримсби до дома без всяких происшествий, клянусь. Оставить для тебя свет, или ты намерен на этот раз остаться на ночь?

— Не дерзи, — сказал Эшленд и тронул коня. — Чтобы завтра в девять утра ты уже находился в классной комнате с мистером Гримсби.

— Отличного тебе вечера, отец! — хохоча, крикнул ему вслед Фредди.

Лошадиные копыта грохотали по мокрым камням дороги. Эмили дождалась, пока этот грохот растает в тумане, и негромко сказала:

— Не следует разговаривать с отцом так неуважительно.

— С отцом? О, он совсем не против. Ему нравится делать вид, будто он ужасный грубиян, но на самом деле в душе — он настоящая кошечка.

— Это потому, что он вас любит. Вы все, что у него есть.

— О, чушь. — Фредди одной рукой взялся за поводья и стряхнул дождевые капли с шапки. — Я не имел в виду, что он любитель нежностей. Только то, что он лает страшнее, чем кусает.

— Вы смешиваете метафоры. Мы разговаривали о котах.

— Ну вы же поняли, что я имею в виду. На самом деле я для него обуза. Напоминание о матери, вероятно. Он позволяет мне вести себя так дерзко только потому, что не хочет утруждаться и устраивать мне выволочку. Считает, что я и этого не стою. — Он снова щелкнул по шапке. — Отсюда и задумка так рано поступить в университет.

— Ваша задумка.

— Но он же не возражает, верно?

Лошади шли дальше под глухое «кап-кап» дождя. Эмили сгорала от желания поинтересоваться у Фредди, куда поехал Эшленд и что могло заставить его сесть верхом в такую погоду. Развлечение, сказал Фредди. Первый вторник месяца.

Возможно, ей лучше об этом не знать.

Но тут Фредди нарушил молчание, сказав с неожиданной силой:

— Сам-то он правила не соблюдает, так? Отправился в свои безнравственные похождения.

— Право же, ваша милость.

— Но это же правда. Он ездит на встречи с какой-то женщиной, думаю, это его любовница, прямо там, в своем отеле. Ездит каждый месяц, хоть дождь, хоть солнце. Нет, я его, конечно, не виню, но нечего задаваться и строить из себя святошу.

Перед мысленным взором Эмили мгновенно возникла картинка — обнаженный Эшленд тяжело дышит в постели какой-то проститутки. Его спина выгнута и блестит от пота, а у нее голая грудь.

— Возможно, вы ошибаетесь.

— Нет, не ошибаюсь. Я спрашивал горничную. Женщину провожают по черной лестнице вверх, в номер в задней части отеля. Ну, чтобы все выглядело респектабельно. А он присоединяется к ней уже в номере. Остается там часа на два, а потом возвращается домой. — Фредди засмеялся. — Добрый старый папенька. Не тратит времени зря даже во время отдыха.

— Может быть, имеется… — Ее лошадь тряхнула головой. Эмили сглотнула, посмотрела на свои руки, стиснувшие поводья, и ослабила хватку. — Ваш отец показался мне человеком с принципами. Может быть, имеется другое объяснение.

Фредди снова захохотал.

— Вы забавный человек, мистер Гримсби. Другое объяснение! Ха-ха. Слушайте, я чертовски проголодался. Давайте проверим, не желают ли эти животные как следует поразмять ноги, а? Иначе стемнеет раньше, чем мы вернемся, а миссис Нидл бывает просто счастлива, когда может как следует отчитать меня. — И он пришпорил коня, пустив его рысью.

Мозг Эмили сказал «да, конечно» и отдал соответствующие распоряжения позвоночнику. Но тело повиноваться не пожелало. Ноги, мышцы икр оставались тяжелыми и неподвижными. Словно тело не желало сжимать подпругу; словно оно не хотело ускорять темп, в котором они удалялись от «Эшленд-спа-отеля», от самого герцога Эшленда.

Словно тело ее, напротив, желало развернуться и повернуть коня обратно. И перехватить Эшленда до того, как он достигнет пункта своего назначения.

Эмили заставила себя вонзить шпоры в бока коня. Тот рванулся вперед и перешел на рысь, и от этого движения словно что-то разорвалось в груди Эмили, сразу под внутренним карманом, где лежало письмо с почты. И всю дорогу до Эшленд-Эбби у нее болело в этом месте.

Глава 6

Люси пришла в ужас.

— О мистер Гримсби! Вы так промокли! — Она заломила руки. — Сейчас же идите наверх и переоденьтесь, а я налью вам горячую ванну, пока вы не умерли от простуды!

— А как насчет меня, Люси? — спросил Фредди. — Я тоже промок.

Она послушно присела в реверансе, но взгляд на него метнула убийственный.

— Я велю Джейн тоже налить вам ванну, ваша милость, хотя прекрасно знаю, кто во всем виноват.

— Протестую! Это Гримсби хотелось проехаться по городу! А я всей душой был за добродетельную пинту эля в старой сухой «Наковальне».

— «Наковальня»! — Люси резко втянула в себя воздух. — Водить голубчика мистера Гримсби в «Наковальню»! О ваша милость! Ну и мысль! — Она повернулась к Эмили, глядя на нее ясными глазами: — Позвольте мне забрать ваши мокрые вещи прямо сейчас, мистер Гримсби. Я сама их высушу и почищу.

Эмили моргнула. Ресницы Люси трепетали.

— Да, конечно. Спасибо, Люси, — сказала она.

— Она положила на вас глаз, — вполголоса произнес Фредди, когда они поднимались по лестнице.

— Глупости.

— Вы для нее превосходная добыча. Начать с того, что с вами она сможет выбраться из Йоркшира. — Фредди локтем ткнул Эмили под ребра.

— Заверяю вас, у меня нет таких намерений.

Они как раз добрались до площадки. Вдоль коридора располагались семейные покои; наверху, двумя пролетами выше, Эмили ждала ее комната. Люси уже проскочила мимо них, чтобы открыть горячую воду. Фредди посмотрел наверх и покрутил головой.

— Это не важно, мистер Гримсби. Такие намерения есть у Люси. А уж если девушка вобьет что-то себе в голову, для нас, несчастных мужчин, все кончено, старина. Все равно что с вашей шеи сняли мерки, чтобы заказать для нее железный ошейник.

— Откуда такая глубокая мудрость, ваша милость? — поинтересовалась Эмили, положив руку на перила.

Он подмигнул.

— Ну как же! Разумеется, от отца. Как, по-вашему, моя мать охомутала его в двадцать два года, еще юным гвардейцем? — Фредди снял мокрую шапку и встряхнул ее. Капли полетели в разные стороны. — Удачи наверху, мистер Гримсби.

Найти наверху ванную комнату оказалось просто. Из-за двери разнузданными клубами вырывался пар, и слышался веселый голос Люси:

— Заходите прямо сюда, мистер Гримсби! Поселившись в аббатстве, его светлость сразу приказал провести в дом трубы с горячей водой, прямо как в одном из этих шикарных отелей.

Шум воды прекратился, из ванной вышла Люси. Из-под ее чепца выбились волосы, кудрявясь от влаги.

— Ну вот! Я приготовила вам полотенце и кусок мыла. Мокрые вещи можете протянуть мне из-за двери. — Она просияла, с надеждой глядя на Эмили.

— Да, конечно. — У Эмили пересохло во рту. Она вошла в ванную и плотно закрыла за собой дверь. Небо, видневшееся в небольшом квадратном окошке, почернело, по стеклу струился дождь. Люси зажгла две свечи — восковые, а не сальные — и положила белое мохнатое полотенце. Похоже, Эшленд хорошо заботится о своих слугах.

Вода плескалась об эмалированные стенки ванны, от нее исходил пар. Эмили вытащила из кармана письмо и торопливо прочла короткие строчки: