Всем входящим в квартиру Катя бросала под ноги мокрую тряпку, ведь им все равно не придет в голову разуться.

Вместо надоевших бутербродов она написала Димке длинный список, что следует купить из продуктов, а Владика отправила на оптовый рынок за одноразовой посудой.

— Катюха, ну у тебя и трудовой энтузиазм! — проворчал Дима. — К чему такие церемонии? Посидели бы скромненько…

— Ты что?! — обиженно вскинула на него глаза Катя. — Мне ведь двадцать, понимаешь?

— Нет, я, конечно, понимаю, — пожал плечами Дима. — Но мне тоже было двадцать… В армии. Как раз перед дембелем.

— Ну?

— Ну выпили, — хмыкнул Дима. — А что еще надо?

Катя отмахнулась от него, как от несмышленыша, и принялась резать салаты.

На этот раз будет не так, как в прошлом году! Надо сделать все, чтобы этот день запомнился. Пусть Катя не умеет печь пироги с капустой и «сенаторский» торт, зато с обычными закусками она вполне справится.

И оливье, и винегрет, и сырок с чесноком, и свекла с майонезом, а на горячее каждому по большому куриному окорочку, запеченному в духовке вместе с крупно порезанной картошкой.

Сунув в духовку горячее, Катя поспешила в ванную.

Все такое чистое, даже лечь приятно, вытянуться почти в полный рост, откупорить новый шампунь, промыть волосы, ставшие какими-то липкими и спутанными, отдраить мочалкой все тело… А потом пустить на макушку тугую струю душа. Сперва нестерпимо горячую, потом ледяную, и снова горячую…

От этого все тело наполнилось бодростью, а голова прояснилась, точно Катя понюхала нашатырного спирта.


«Этот день мой. И я знаю, что должна быть чистой, как новорожденная. Ведь сегодня повторяется миг моего появления на земле…

Пусть через двадцать лет, но земля возвращается в ту самую точку своей орбиты, где она была, когда я огласила истошным криком палату рыбинского роддома.

Мне кажется, что сегодня — особенный день. И он переменит всю мою жизнь.

А мои предчувствия всегда сбываются. Правда-правда, я это уже заметила. И сны исполняются, и нечаянные мысли оказываются верными, и карта выпадает тютелька в тютельку…

Но сегодня я боюсь пытать судьбу. Я не хочу знать, что именно будет со мной.

Просто знаю — нечто очень важное. Что-то случится, и все вокруг переменится волшебным образом.

Откуда я знаю?

Только не смейтесь… У меня немного щекочет под ложечкой, под коленками какая-то странная дрожь, а сердце иногда останавливается, словно забывает сделать следующий удар.

Так всегда бывает. Я уже запомнила это состояние и узнаю его.

Точно так же я себя чувствовала, когда Димка уходил в армию. Знала: ЭТО произойдет… По неопытности я тогда не понимала что…

И когда он вернулся, прямо к моему выпускному, — у меня так же сосало под ложечкой. И коленки дрожали, я едва сумела подняться на сцену… Но Димка еще не успел эффектно появиться из-за кулис, а я уже поняла, что он там.

И в тот проклятый вечер, когда мы расстались, и в благословенный день, когда он простил меня, — ощущения были точно такими же…

Вот и пойми, к радости меня так колотит или к горю?

Хочу надеяться, что ничего плохого не случится. Почему? По простому закону природы — ведь хуже уже некуда…

А я вовсе не хочу жить в грязи, не помня, день сейчас или ночь. Я нормальная женщина. Я хочу иметь свой уютный дом. И Диму. И чтоб мы были счастливы, а любовь и радость не надо было поддерживать очередным уколом…

Я так мало хочу… Неужели мне не дадут?»


— Ой, кто это?! — воскликнула Маруха. — Кать, неужто ты?

Девчонки ввалились в квартиру и остолбенели. Полы надраены, ноздри щекочет запах домашней еды, а уж Катя…

Катюша довольно повертелась перед ними. Всего человек и сделал что отмылся, расчесался да надел нарядное платьице… А какой эффект!

— Катюха! Да ты у нас красавица! — восхищенно протянула Юлька.

Она обрадовалась, что догадалась купить у метро веточку мимозы. А подружки ведь отговаривали, смеялись: дескать, зачем козе баян, а Катьке цветы? Ей бы новый шприц — вот лучший подарок.

Удивительно, как каждый, даже опустившийся донельзя, чувствует свое превосходство перед еще более слабым и потерянным!

Девицы, которые «зависали» в коммуне неделями, лыка не вязали и ползали на четвереньках, протрезвев и оклемавшись, презирали Катю. Ведь они выходили из запоев и становились, пусть ненадолго, нормальными, а она — нет.

И вот такой сюрприз!

Юлька гордо покосилась на подруг и протянула Кате мимозу.

— Поздравляю.

Катя зарделась, сделала реверанс и взяла хрупкую веточку. Она с наслаждением понюхала ее… и девчонки дружно расхохотались.

— Ой, Кать, у тебя теперь нос желтый!

— Прошу к столу, — широким жестом пригласила Катя.


Столом назвать это можно было с большой натяжкой, потому что снятую с петель дверь положили на пару кирпичей и накрыли простыней. Зато сервирован он был по всем правилам, а одноразовые прессованные салатницы смотрелись почти как хрустальные.

К запаху еды примешивался еще один, будоражащий, дразнящий…

Маруха потянула носом и изумилась:

— Духи?

Катя виновато потупилась:

— У меня оставалось немного… Я даже забыла, что есть… Вот… А то лежат без дела…

Все расселись вокруг стола и отдавали должное Катиной стряпне. И никто не замечал, что скатерть-простыня слегка отдает дихлофосом, потому что Дима в последний момент решил поморить прыснувших в разные стороны тараканов.

Как ни странно, каждый приготовил маленький подарок. Правда, до цветов додумалась только Юлька, никто из мужчин не сообразил преподнести имениннице букет.

Дима еще с утра подарил ей маленькую стеклянную рыбку с ушком, точно у елочной игрушки. Ее Катя тут же повесила на шею вместо кулона.

Маруха с Иркой, не сговариваясь, обе презентовали по пачке колготок. Владик — флакон дезодоранта, а Чика и Славка объявили, что у них подарок общий.

Катя радовалась всему, как ребенок. Дима давно уже не видел ее такой веселой, в таком приподнято-суматошном настроении…

Она даже не пьянела, выпивая вместе со всеми водку за каждый тост… А может, дело в том, что она впервые нормально закусывала?

Да и все держались на удивление. Не забывали сказать пару слов в честь именинницы, разливая по картонным стаканчикам очередную порцию.

И вот Славка извлек из-за спины красивую блестящую коробочку, напоминающую портсигар. Внутри она была разделена на семь узких ячеек.

— Внимание! — объявил он. — Персональный набор «Неделька».

— Цени нашу щедрость! — заявил Чика и вложил в каждую ячейку по крохотному свертку, типа аптечного порошка. — Недельная доза. И вечный кайф — покой нам только снится!

Девчонки восторженно завыли и захлопали в ладоши. Чика гордо раскланялся.

— Может, попробуем? — пискнула Ирка. — Такой праздник!

Катя взяла из Славкиных рук открытую коробочку и щедро протянула девчонкам так, словно это был и в самом деле портсигар.

— Угощайтесь.

Они не заставили себя долго упрашивать и тут же схватили по пакетику.

— Здесь только семь, а нас восемь… — заметил Владик.

— Я не буду, — быстро сказал Дима.


«Мне было хорошо, а стало еще лучше. Значит, чего-то все-таки недоставало? Этого?

Какие у моих друзей красивые лица… И как тонко они понимают меня, даже лучше, чем я сама…

Ведь мое тело, моя душа так ждали этой дозы, а я хотела лишить их такого удовольствия…

Вот теперь праздник засиял всеми красками!»


…Теперь за столом в здравом сознании остался один лишь Дима.

Впрочем, теперь не было никакого стола — доска перевернута, простыня сдернута, а на полу — раздавленные пластиковые салатницы. Под ногами размазана дикая смесь из оливье и моркови с чесноком.

Виновата в этом толстая Маруха, которая с глупой улыбкой побрела куда-то «ловить кайф», покачнулась и всем своим весом сбила хрупкое сооружение.

Но она этого даже не заметила, и никто не обратил внимания…

Владик прислонился спиной к стене и жадно обгладывал куриную ляжку, вытирая жирные пальцы о джинсы лежащей рядом Юльки.

А та обняла Ирку и закрыла глаза, нежно касаясь губами лица подруги… Славка и Чика смотрели вполне осмысленно, только несли всякую чушь.

А Катя обвила руками Димкину шею, так что ему теперь было трудно сдвинуться с места, и счастливо смеялась.

Интересно, что она сейчас видит своим искаженным зрением, какие картины рисует ей воспаленное воображение?

Брызги винегрета на обоях кажутся праздничным фейерверком? А едва слышный запах веточки мимозы — цветением райских кущ?

Дима осторожно протянул руку, взял бутылку и глотнул водку прямо из горлышка.

Говорят, с волками жить — по-волчьи выть. А со свиньями?

Никто из них, и Катя тоже, не умеет жить по-человечески. Хотели посидеть, как люди… Ха! Можно было заранее предположить, чем это закончится.

Постепенно все затихли, словно заснули. Наркотик парализовал мозг и отключил работу рук и ног.

Не люди — а безвольные тряпки.

Теперь остается только ждать, когда через пару часов они начнут опять приходить в себя.

Уроды! Козлы! Как они все ему уже осточертели!!!

Но он связан по рукам и ногам. И вериги эти — Катя.

Без наркотиков, которые поставляет Чика, ему просто не справиться с ней.


Первым очнулся Чика. За ним Славка. Девчонки еще валялись в отрубе, глядя на мир бессмысленными глазами.

— Кто это сделал? — морщась, спросил Чика. — Маруха? Поднимите эту корову, пусть уберет.

— Да какая теперь разница? — махнул рукой Славка. — Ты жрать хочешь?

— Нет.

— Ну и я — нет.

Постепенно все зашевелились, поднялись с пола… Маруха жадно тянула недокуренный чинарик, Юлька пила из бутылки пиво, словно месяц в пустыне провела…

И разговор постепенно оживился… Теперь было что вспомнить и что рассказать… Хоть языки и ворочались едва-едва, зато понимание было — с первого звука…

И Катя подняла голову. Глаза еще туманились, но на ногах она стояла вполне твердо. Она взяла подаренный «портсигар», с сожалением посмотрела на опустевшие отделения и опустила его в свою сумочку.

— Дим… — пролепетала она, едва шевеля губами. — Ты меня поцелуешь?

— Да… — бормотнул он. — Потом… позже…

Только недавно она напоминала ему прежнюю Катю, а теперь вновь превратилась в неприятную, неопрятную размазню.

Вот и Ирка побрела по комнате, зацепилась ногой за разбросанные кирпичи и рухнула на пол, растянувшись во весь рост…

…Жуткий грохот сотряс квартиру. Два сильных удара — и хлипкая входная дверь влетела внутрь вместе с выбитой коробкой. А вслед за ней — крепкие парни в пятнистой форме.

Никто сразу не понял, в чем дело… Ирка загремела… А эти-то откуда?

— Встать! К стене!!! — рявкнул крепыш со злым лицом. — Руки за голову!

— Ой, мама! — пискнула Ирка, увидев перед своими глазами тяжелые шнурованные ботинки.

Чьи-то руки подхватили ее под мышки и ткнули носом в стенку.

— Что? Кто? — залепетал Владик, непонимающе моргая, когда его подняли за шкирку и сильно встряхнули.

Рыжий парень быстро ощупал Маруху сверху вниз и запустил пальцы в задний карман джинсов.

— Ой, щекотно! Не балуй! — заржала Маруха, раздвигая ноги.

И только Чике пришло в голову спросить помертвевшим голосом:

— Кто..? По какому праву..? Кто вам дал..?

В ответ он получил крепкий удар в зубы.

— Кто хозяин?

— Я, — сказал Славка.

— А это кто? Зачем собрались?

— День рождения… — промямлил он. — Вот у нее. — И указал на Катю.


«— Наркотики! — кричит верзила в пятнистой форме. — Где героин? Синцов, собаку!

А я не могу понять, что происходит… Наверное, здесь снимают кино…

Движения у всех замедленные, словно при съемке рапидом, жесты летящие…

Крепкие парни в кованых ботинках исполняют сложные балетные па. Надо же, такие плотные, а летают, точно пушинки, легко преодолевая земное притяжение…

Вот один из них скользит ладонями по телу Марухи, а она плавно извивается и приседает. Я видела такой танец в эротическом фильме…

А еще один медленно вскидывает руку, подносит ее к носу Славки, едва касается, и из-под его пальцев разлетаются в стороны красные капли… А Славка замирает над полом в воздухе, откинувшись назад, а потом планирует к стене…