Стук копыт нарастал с каждой секундой, и лошади под ними беспокойно затанцевали и завращали глазами. К счастью, ни одна из них не заржала, и Сара принялась поглаживать свою кобылу по холке, надеясь успокоить ее.

Потом она увидела их — темные силуэты всадников, которые стремительно мчались по узкой тропе. Это были индейцы. И их было человек двенадцать. Сара поразилась, как они могут передвигаться в темноте с такой скоростью — должно быть, они хорошо знали эту тропу. Впрочем, ей и Уиллу это было скорее на руку — чем быстрее мчались индейцы, тем меньше было шансов на то, что они обратят внимание на их следы.

Но не успела Сара с облегчением вздохнуть, как один из всадников что-то гортанно крикнул, и все индейцы дружно, как один, остановились. Лошади под ними храпели и приплясывали, а всадники что-то возбужденно говорили, показывая друг другу на землю.

У Сары упало сердце. До индейцев было ярдов сорок, и ей отчаянно захотелось сползти с седла и зарыться в снег, но она не смела сделать этого, боясь, что малейший шорох или движение будут замечены. Впрочем, и без того она почти не сомневалась, что им конец. Индейцы явно чувствовали себя в лесу как дома, и не им было тягаться с ними в искусстве выслеживать спрятавшихся врагов.

Обернувшись к юноше, Сара приложила палец к губам, и Уилл кивнул. Индейцы возвращались.

Они цепочкой ехали назад по тропе, зорко вглядываясь в темноту под деревьями, и Саре захотелось закричать от страха, но она только прикусила губу и, собрав все свои силы, ждала. Она уже различала луки и мушкеты за плечами воинов, видела привязанные к седлам снегоступы и расшитые бусами колчаны со стрелами. «Помоги, господи!..» — беззвучно шептали ее губы.

Но было уже поздно — их заметили. Индейцы остановились на тропе прямо напротив того места, где укрылись в кустах Сара и Уилл. До них было ярдов десять. Четверо из них взяли на изготовку старинные голландские мушкеты, остальные вооружились луками, а один из всадников повернул коня и поехал прямо к ним.

Сара почувствовала, как у нее на голове зашевелились волосы. Индеец подъехал к ней так близко, что до него можно было дотронуться, и она узнала его. Это был тот самый вождь ирокезов, который так напугал ее вчера.

Их глаза встретились. Сара не знала его имени, но это не имело никакого значения. Спасения не будет, поняла она. На этот раз индеец не отпустит ее живой.

Его взгляд был непроницаем, да и остальные индейцы сидели в седлах неподвижно, очевидно, не совсем понимая, что здесь происходит и как эти двое бледнолицых оказались одни посреди ночного леса, однако Саре было ясно, что это всего лишь отсрочка. Ну что ж, подумала Сара, она готова умереть от его руки. Главное — не закричать, не заплакать, не умолять его о милосердии. Ее собственная жизнь ничего для нее не значила, по она была намерена сберечь хотя бы жизнь Уилла. Он был еще слишком молод, чтобы умереть.

Индейский воин выглядел таким же устрашающим, как и в прошлый раз, и, когда он заговорил с нею, Сара не смогла сдержать дрожи.

— Я же сказал, что ты на этой земле — чужая, — сказал он сердито. — Ты не знаешь леса. Здесь опасно.

— Ты прав… Я признаю это, — ответила Сара каким-то чужим, неестественным голосом. Во рту у нее пересохло, и она несколько раз сглотнула, но не отвела взгляда и не опустила головы. Мальчишка позади нее уже плакал от страха, и крупные слезы текли по его бледным щекам, однако он, похоже, нисколько не интересовал индейца.

— Я прошу прощения за то, что приехала сюда.

Это ваша земля — не моя. Я только хотела увидеть ее… — сказала она, стараясь говорить спокойно, хотя индейцу было не до ее объяснений. Но Сара знала, что должна что-то сделать для Уилла.

— Не трогайте его, — промолвила она, кивком головы указывая в сторону солдата. — Он еще очень молод и не причинит вам вреда.

Ее голос прозвучал неожиданно твердо, и индеец с любопытством впился в нее взглядом.

— А ты готова пожертвовать собой ради него? — Его английский был достаточно чистым и правильным, и Сара еще больше утвердилась в своей первоначальной догадке, что он, должно быть, долго общался с белыми. Но его лицо, одежда, выражение глаз и исходящая от него аура свирепой жестокости сразу напомнили ей, что она имеет дело с человеком из другого мира.

— А если я решил убить его и спасти тебя? — спросил индеец, требуя от нее объяснения, которое Сара не могла ему дать.

— Это я виновата в том, что мы оказались здесь. — Сара мимолетно пожалела, что не знает его имени, но для индейца это, наверное, не имело значения. Они по-прежнему глядели друг другу прямо в глаза, сидя на лошадях на расстоянии вытянутой руки, и Сара чувствовала, как страх и холод все больше лишают ее сил. Казалось, она смотрит прямо в лицо собственной смерти.

Неожиданно индеец тронул коленями бока лошади и отъехал на шаг назад. Сара не знала, что он собирается сделать дальше, но теперь она, по крайней мере, могла перевести дух. Похоже, он пока не собирался ни убивать их, ни стаскивать с лошадей, хотя мушкеты и луки других индейцев были по-прежнему направлены на них.

— Полковник был вне себя от беспокойства, — сердито сказал индеец, продолжая разглядывать ее в темноте. — Совсем недавно здесь побывал военный отряд могауков. Из-за твоей глупости и безрассудства могла начаться война!

Последние слова он произнес очень резко и отрывисто, и лошадь под ним запрядала ушами и затанцевала, уминая копытами снег.

— Ты не соображаешь, что делаешь, — продолжал он. — Индейцам нужен мир, а не война. Лишние проблемы им ни к чему.

Сара только кивнула. Его слова неожиданно тронули ее, и она почти раскаивалась. Между тем индеец что-то крикнул своим товарищам на незнакомом языке, и Сара увидела, как стрелы вернулись в колчаны, а стволы мушкетов поднялись к небу.

Индейцы поглядывали на них уже с интересом, и она почувствовала себя неловко.

— Мы выведем вас к гарнизону, — сказал вождь, смерив взглядом сначала Сару, потом Уилла. — Это недалеко.

С этими словами он развернул лошадь и поскакал к тропе. Вся группа двинулась следом за ним, и только один из всадников, пропустив Уилла и Сару вперед, поехал в арьергарде колонны — должно быть, для того, чтобы они не отстали и не потерялись снова.

— Все будет в порядке, — тихо шепнула Сара Уиллу, который сидел в седле ни жив ни мертв. Он уже перестал плакать, но его щеки блестели от застывших слез. — Они не причинят нам вреда.

Уилл только кивнул в ответ — способность говорить еще не вернулась к нему. Ему было очень стыдно, и вместе с тем он был бесконечно благодарен Саре за то, что она пыталась для него сделать.

Ведь она хотела отдать за него свою жизнь! Никакая женщина, кроме, разве, его матери, не сделала бы ничего подобного.

Меньше чем через час лес начал редеть, и между холмами показались бревенчатые стены Дирфилдского форта. Здесь индейцы остановились, но потом, посовещавшись между собой, решили ехать дальше. Сара понимала, что из-за нее они потеряли несколько часов и теперь им было проще заночевать в Дирфилде, чтобы завтра утром снова отправиться в путь.

Въезжая в ворота крепости, Сара почувствовала невероятную слабость — нервное напряжение, которое поддерживало ее всю обратную дорогу, спало, и теперь она чувствовала себя усталой и разбитой. Уилл, напротив, приободрился и даже пытался улыбаться. Где-то коротко просигналил горн, и на пороге своего домика появился полковник Стокбридж с фонарем в руке. При виде Сары у него на лице проступило выражение такого глубокого облегчения, что она готова была броситься к его ногам и молить о прощении.

— Что случилось?! — воскликнул он, переводя взгляд с Сары на рядового Хатчинса. — Я отправил две группы следопытов на поиски, но они до сих пор не вернулись. Я уже начал бояться, что вас…

Что с вами случилась какая-то неприятность.

Подняв фонарь повыше, полковник поглядел на индейцев. Некоторые из них все еще сидели в седлах, но несколько человек — в том числе и предводитель их маленького отряда — уже спешились и стояли рядом. Сара тоже продолжала сидеть в своем дамском седле, ибо боялась, что ноги не удержат ее. Лишь когда полковник подал ей руку, она осторожна сползла вниз и прислонилась к теплому лошадиному боку. Ей очень не хотелось, чтобы индеец заметил ее слабость, но ноги у нее подгибались и дрожали так сильно, что она не упала лишь чудом.

— Где ты ее нашел? — спросил полковник у предводителя индейцев, и Сара подумала, что оба мужчины, похоже, не просто хорошо знакомы, но и питают друг к другу уважение. Впрочем, в ее глазах это не делало ирокеза менее опасным. Пусть он знал английский и был знаком с обычаями бледнолицых, пусть даже он нравился полковнику (это странное подозрение возникло у нее несколько секунд назад), однако ей он по-прежнему казался слишком свирепым и воинственным, чтобы она могла чувствовать себя рядом с ним в полной безопасности.

— В лесу, — лаконично ответил индеец. — Примерно в часе езды отсюда. Они заблудились.

Он в упор посмотрел на Сару, и она поежилась под его взглядом.

— Ты — очень храбрая женщина, — проговорил он все тем же бесстрастным тоном, но Саре показалось, что она уловила в его голосе нотку уважения. — Она думала, что мы хотим ее убить, и пыталась обменять свою жизнь на жизнь солдата.

Эти слова были обращены уже к полковнику;

Индеец явно одобрял ее поведение, но — Сара была готова поклясться в этом — он был по-прежнему убежден, что ей не место здесь — она чужая.

— К чему это, миссис Фергюссон?! — воскликнул полковник. — Рядовой Хатчинс поехал с вами, чтобы защищать вас от всех опасностей, а получилось, что вы… — Он не договорил. То, что полковник только что услышал, потрясло его до глубины души и заставило снова восхититься храбростью этой необычной женщины, но, поглядев на Сару, он заметил, что ее глаза полны слез. Испытание, выпавшее на ее долю, было, несомненно, очень не легким, а ведь Сара была всего лишь женщиной, слабой женщиной.

— Он еще совсем ребенок, — сказала Сара устало. — Это… это я виновата, что мы заблудились в лесу. Я слишком долго любовалась водопадом, а потом, в лесу, выбрала не правильную дорогу. Мне хотелось сократить путь, но в темноте я не сумела отыскать нужную тропу. Слишком надеялась на себя…

Говоря это, Сара смущенно улыбнулась. Вспоминать о случившемся ей было неприятно — только сейчас она поняла, какой нешуточной опасности они подвергались. Но, вспомнив о том, из-за чего они так задержались в лесу, она снова приободрилась и засыпала полковника вопросами о поляне, которая так ее заворожила. Единственное, о чем она умолчала, это о своем желании купить ее; об этом, подумала Сара, она спросит у Стокбриджа позже, когда они останутся вдвоем.

Между тем полковник совладал с волнением и, вспомнив о хороших манерах, представил Саре индейского воина.

— Вы, кажется, уже встречались раньше? — спросил он с самой непринужденной улыбкой, словно они находились в богато обставленной и ярко освещенной гостиной, а не стояли на холодном ветру во дворе маленькой крепости. — Миссис Фергюссон, позвольте представить вам мистера Франсуа де Пеллерена… Или мне следует именовать вас полным титулом, ваше сиятельство?..

Индеец — вернее, человек, которого Сара приняла за индейца, — метнул на полковника мрачный взгляд, но Стокбридж только расхохотался.

— Полноте, граф, — сказал он. — Не можете же вы скрывать свое имя от такой очаровательной женщины! Это миссис Фергюссон, граф. Она моя гостья и приехала к нам из Бостона.

Сара только потрясение хлопала глазами.

— Значит, вы не… То есть… — Она неожиданно покраснела, но вовсе не от смущения. — Да как вы могли?! — воскликнула она. — Вы ведь знали, о чем я подумала! Вы могли хотя бы намекнуть мне вчера…

Или сегодня, когда вы наткнулись на нас в лесу!..

Сара просто не могла поверить, что он мог так поступить с ней. Он заставил ее думать о смерти, хотя вовсе не собирался ее убивать! Это было не просто жестоко — это была бессмысленная жестокость ради… жестокости, и ей захотелось дать ему пощечину.

— Значит, не мог, — отрезал Франсуа де Пеллерен, и Сара окончательно убедилась, что никакой он не ирокез и не гурон, а самый настоящий, чистокровный француз. Теперь ей было даже странно, что она не поняла этого сразу. Должно быть, ее ввели в заблуждение его высокие гетры из замши, мокасины, перо в волосах и весь остальной антураж, однако Сара тут же подумала, что если она постарается, то сможет без труда представить его в напудренном парике, в белых чулках и в бриджах до колен. И все же сознание того, что перед ней — такой же человек, как она, не успокоило Сару. Она знала, что никогда не простит ему этого чудовищного обмана.

— Кроме того, — холодно заметил француз, — наткнуться на вас в лесу могли и могауки.

Он вовсе не собирался извиняться перед ней.

Эта безрассудная женщина должна была понять, что ни ее молодость, ни красота не искупают ее глупости и легкомыслия. Жизнь в Новом Свете была суровой, жестокой и… слишком недолгой. За малейшую ошибку здесь приходилось платить самую дорогую цену, и тот, кто пренебрегал осторожностью, как правило, уже не получал второго шанса.