Она так раскипятилась, что можно было подумать, будто полковник уличен ею в худшем случае в супружеской измене, в лучшем — в несоблюдении приличий.

— Подумай сама, Амелия, — примирительно сказал Стокбридж. — Эта молодая женщина приплыла сюда из Англии совершенно одна, на крошечном корабле, которому лично я не доверил бы даже каботажные перевозки до Нью-Йорка и обратно.

Кроме того, дорогая, миссис Сара Фергюссон — вовсе не нежный оранжерейный цветочек, как ты, наверное, полагаешь. Я говорил с ней, и я понял, что это решительная, упорная и сильная женщина.

В ней есть много такого, что не различить с первого взгляда, и я уверен, что она еще очень и очень удивит всех нас.

Говорить так полковник имел полное право.

Он был еще не старым, но умудренным жизнью человеком, многое повидавшим на своем веку.

И огонь, замеченный им в глазах Сары, сказал ему гораздо больше, чем ее язык. Подобный упрямый огонь Джеймс Стокбридж видел в глазах поселенцев, которые шли на запад с твердым намерением найти свое счастье на новых землях или умереть.

Их не страшили ни неведомые опасности дальнего пути, ни голод, ни враждебные индейские племена, и те, кто пережил все это, были очень похожи на Сару Фергюссон. Ничто не могло остановить ее, и, будучи человеком разумным, полковник был не склонен вставать на ее пути.

— С ней, я надеюсь, все будет в порядке, Амелия, — сказал полковник. — Я даже уверен в этом, иначе не стал бы ей помогать.

— Ты совсем лишился рассудка, Джеймс, — проворчала Амелия, сдаваясь. Вечером, перед тем как лечь в постель, она даже нежно поцеловала мужа, но это не значило, что она согласилась с ним. Она была по-прежнему уверена, что намерение Сары отправиться в Дирфилд — это чистой воды безумие, но она не знала, как этому помешать. Единственное, на что надеялась Амелия Стокбридж, это на то, что Сара все-таки встретит в Бостоне достойного человека, и это удержит ее в городе.

Но на следующий день Сара снова приехала с визитом в дом Стокбриджей. Всю ночь она не могла заснуть от волнения и все думала над его предложением. Она готова была принять его, о чем она и сообщила Стокбриджу с открытой улыбкой, которая очень смягчала ее обычно спокойное, даже несколько отрешенное лицо. Сара лишь поинтересовалась, когда сам полковник планирует вернуться в гарнизон.

Уже зная, чем все это может закончиться, Стокбридж объяснил Саре, что отправится в обратный путь вскоре после наступления нового года и не вернется в Бостон уже до весны. У Амелии, как он полагал, будет достаточно хлопот и без него, поскольку их старшая дочь ждала ребенка и должна была в скором времени разрешиться от бремени.

— Я бы взял вас с собой, — сказал полковник, предупреждая просьбу Сары, — но, боюсь, это будет неудобно для вас. Я, видите ли, отправлюсь в путь с группой своих офицеров; все мы будем верхами, чтобы покрыть расстояние до Дирфилда как можно скорее, так что вам в фургоне все равно за нами не угнаться. Поверьте, вы перенесете поездку гораздо легче, если будете двигаться самостоятельно.

Он улыбнулся, так как ему в голову пришла еще одна мысль.

— Хотите, — предложил Стокбридж, — я оставлю в Бостоне лейтенанта Паркера? Он мог бы сопровождать вас до Дирфилда.

— Нет-нет, спасибо, — поспешно ответила Сара. — Я еще не решила, когда именно я тронусь в путь, поэтому задерживать здесь мистера Паркера было бы неразумно. Уверяю вас, что наемные проводники вполне меня устроят. Помнится, вы говорили, будто знаете надежных людей?

Она посмотрела на полковника снизу вверх, и Джеймс Стокбридж кивнул.

— Хорошо, Сара, я найду вам проводника. Значит, вы планируете выехать в следующем месяце? — спросил полковник, перебирая в памяти людей, которым он мог бы вверить безопасность молодой миссис Фергюссон.

— Да, мне бы очень хотелось выехать как можно скорее, но я не знаю… — Она вспомнила о своем отказе от кандидатуры лейтенанта Паркера. — Меня могут задержать кое-какие дела.

Полковник кивнул и тепло улыбнулся молодой женщине. Его дочери уже давно не навещали его в гарнизоне. Несколько лет назад — после долгих уговоров с его стороны — они побывали в Дирфилде вместе с мужьями и детьми и теперь, видимо, считали свой дочерний долг исполненным. Эта же молодая женщина, напротив, рвалась в Дирфилд, словно для нее это был вопрос жизни и смерти.

В каком-то смысле так оно и было, но полковник не мог знать причину такого решения Сары.

В конце концов Стокбридж пообещал, что сообщит ей имена нужных людей через несколько дней — когда выяснит, кто из них сейчас в городе.

Кроме того, они договорились не посвящать Амелию Стокбридж в детали их договора, поскольку оба знали, что она не одобрит действия мужа, как только намерения Сары станут ей известны. Тот факт, что ее собственный муж помогает их осуществлению, вряд ли привел бы ее в восторг. Полковник, впрочем, был совершенно уверен, что по пути в Дирфилд и обратно с Сарой не случится ничего дурного; в противном случае он не взял бы на себя заботу о подготовке этого путешествия.

От души поблагодарив полковника Стокбриджа, Сара пешком вернулась в гостиницу. Ей пришлось пройти несколько кварталов, но это оказалось только кстати. Разговор со Стокбриджем привел ее в такое возбуждение, что Саре просто необходимо было немного успокоиться, и, хотя холодный ветер и мороз чувствительно пощипывали ее нос и щеки, она улыбалась всю дорогу до пансиона миссис Ингерсолл.

Глава 2

В Дирфилд Сара отправилась четвертого января 1790 года. Она ехала в видавшем виды, но крепком и надежном фургоне, запряженном парой низкорослых, очень выносливых лошадей. Владелец фургона — он же погонщик лошадей — был достаточно молодым человеком, однако он уже давно жил в Бостоне и успел объехать в своем фургоне всю округу. Он и родился-то на ферме всего в одном дне пути от Дирфилда, так что дорогу до форта он мог найти, как говорится, с закрытыми глазами, а с лошадьми управлялся просто мастерски. Звали его Джонни Драм, и он был всего на пару лет старше Сары.

Двое других участников экспедиции ехали верхом. Один из них — старый траппер[1] по имени Джордж Гендерсон — зарабатывал себе на жизнь тем, что торговал мехами. В своих путешествиях он забирался далеко на север и исходил пешком едва ли не всю Новую Англию. В молодости он провел два года в плену у гуронов и прекрасно знал все обычаи и повадки индейцев. Он даже был женат на индианке, но теперь все это было в далеком прошлом. Саре Гендерсон показался почти стариком, однако полковник утверждал, что он — один из лучших следопытов в Массачусетсе и что лучшего проводника им не найти.

Вторым спутником Сары оказался молодой индеец по имени Том Поющий Ветер. Его отец был влиятельным сахемом[2] племени вампаногов. Опытный следопыт и охотник, Том часто работал проводником в гарнизоне и был хорошо знаком с полковником Стокбриджем. В Бостон он приехал для того, чтобы купить для своего племени кое-какие сельскохозяйственные орудия, и полковник попросил его — в качестве личного одолжения — сопроводить Сару Фергюссон до гарнизона.

Том Поющий Ветер был очень серьезным молодым человеком с длинными черными волосами и резкими чертами лица. Он носил штаны и куртку из оленьей кожи и держался очень сдержанно, стараясь даже не смотреть на Сару. Сара знала, что таким способом он проявляет свое уважение к ней, и хотела бы ответить молодому индейцу тем же, однако отвести от него взгляд оказалось выше ее сил. Том был первым увиденным ею индейцем, и буквально все в нем интересовало ее. Именно такими — суровыми и благородными и вместе с тем сдержанными и даже грозными — Сара представляла себе коренных обитателей Северной Америки, однако Тома она не боялась. Со слов полковника она знала, что вампаноги — мирное племя, живущее главным образом земледелием и охотой.

Из Бостона они выехали ранним утром, пока жители города еще спали. Всю ночь шел снег, не прекратился он и сейчас, но Гендерсон сказал Саре, что снег им не помешает. В фургон были аккуратно уложены запасы провизии, мешки с овсом для лошадей, немного кофе, меха, одеяла и даже кое-какая кухонная утварь. Приготовление пищи входило в обязанности проводников (старый траппер, по слухам, был прекрасным поваром), да и Сара была рада помочь ему с готовкой.

Закутавшись в меховую полсть, Сара сидела на козлах рядом с погонщиком и следила за крупны ми мохнатыми снежинками, бесшумно падающими на землю. Волнение, которое она испытывала в эти минуты, можно было сравнить разве что с тем, что она чувствовала, когда «Конкорд» покидал Фальмутскую гавань. Сейчас Саре снова предстояло путешествие в неведомое, и было оно не менее значительным и важным, чем двухмесячное плавание через Атлантику. Сама не зная почему, Сара была абсолютно уверена, что эта страна и она, Сара Фергюссон, были созданы друг для друга и что ее место здесь — среди этих молчаливых, похороненных под снегом холмов, среди задумавшихся над ручьями елей, среди долин и укромных лесных троп, петляющих между стволами деревьев.

Через пять часов после того, как фургон отъехал от пансиона миссис Ингерсолл, они сделали первую остановку, чтобы дать отдых лошадям. Воспользовавшись этой возможностью, Сара соскочила на землю, чтобы немного пройтись. Под толстым меховым пологом ей было тепло, просто ей нужно было размять ноги.

К этому времени путники уже миновали форт Согласие[3], и когда полчаса спустя они тронулись дальше, то довольно скоро оказались на Тропе Могауков, ведшей на запад, к Дирфилду. К этому моменту снег уже совсем прекратился, но все вокруг было укутано ровным белым одеялом, и Сара пожалела, что не может скакать по этой необозримой равнине вместе с мужчинами. Откровенно говоря, она с самого начала собиралась поехать в Дирфилд верхом, ибо ей казалось, что так можно будет быстрее добраться до цели, но полковник Стокбридж настоял, чтобы Сара наняла фургон. Теперь она видела, что эта задача была ей вполне по плечу, но ничего изменить уже было нельзя.

На ужин они ели жаренного на вертеле кролика, которого по пути добыл Гендерсон. Почти весь путь Тушка зверька пролежала на задке фургона, но благодаря холодной погоде мясо нисколько не испортилось и было таким же свежим, как и несколько часов назад. Сара, во всяком случае, не помнила, когда в последний раз она так вкусно ела, хотя, возможно, причиной был свежий морозный воздух и проведенный в пути день. Мясо кролика, сдобренное какими-то незнакомыми приправами, которые достал из сумки по-прежнему молчаливый Том Поющий Ветер, было нежным, чуть сладковатым на вкус, и Сара подумала, что это блюдо достойно самого блестящего стола.

После ужина они легли спать, причем мужчины расположились прямо у костра, на брошенном на снег лапнике, а Сара устроилась под теплыми мехами в фургоне и вскоре заснула спокойным, крепким сном.

Проснулась она с первыми лучами солнца. Снаружи раздавался ленивый, громкий хруст лошадей, скрип снега под копытами, позвякивание котелка и потрескивание дров в костре. Отодвинув полог фургона, Сара увидела, что утренняя заря пылает в чистом высоком небе, словно пожар. Гендерсон уже приготовил кофе и даже растопил в котелке немного снега, чтобы Сара могла умыться. После легкого завтрака они тронулись в путь, и Джонни Драм и Гендерсон запели. Эту песню Сара уже знала, и, укутавшись в груду мехов внутри фургона, она не сдержалась и стала тихонько подпевать.

Когда вечером они снова остановились, за приготовление ужина взялся Поющий Ветер. Из многочисленных кожаных мешочков, расшитых бисером, он достал сушеные овощи, полоски вяленого мяса и какие-то приправы. Сара думала, что он будет готовить их по-индейски, однако — очевидно, из уважения к ней — Том соорудил блюдо, почти не отличавшееся по вкусу от той еды, к которой она привыкла. Впрочем, Сара так и не смогла сказать с уверенностью, из каких овощей приготовлено это вкуснейшее рагу. Кроме того, пока Джонни устраивал лошадей на ночлег и задавал им корм, Гендерсон сумел подстрелить трех птиц, похожих на куропаток, которые тоже пошли в общий котел.

Тщательно обгладывая тонкие птичьи косточки, Сара подумала, что и эту трапезу она тоже никогда не забудет. И еда, и закат, и молчаливые ели и пихты, и костер в снегу — все было для нее новым, незнакомым, простым и вместе с тем — прекрасным. В воздухе была разлита удивительная тишина и покой, и Сара поняла, что именно к этому она интуитивно стремилась, хотя, если бы еще позавчера ее спросили, чего же она хочет, она прибегла бы к таким понятиям, как свобода, независимость, безопасность. Теперь же она знала, что хочет жить вот так — сидеть у огня в лесу, слушать пение птиц на заре, есть овощи с собственного огорода и, устав от дневных трудов, крепко засыпать, укрывшись меховой полстью.

Весь третий день путешествия Гендерсон развлекал их историями о своей жизни у гуронов — сначала в качестве пленника, а потом равноправного члена племени. Сара узнала, что сейчас гуроны живут в Канаде, но прежде они — союзники французов в их борьбе с англичанами — представляли собой нешуточную силу. Гендерсон утверждал, что гуронский военный отряд взял его в плен чуть ли не у стен Дирфилдского форта, но Сару, знавшую от Стокбриджа, что возле Дирфилда сейчас спокойно, эти рассказы нисколько не пугали.