Барбара Мецгер - Навеки твой

Рекс судорожно вздохнул. Это совеем не походила на его отца.

– Он говорил, что они просто друзья и у него перед ней «обязательства». Я пыталась понять его, но он был моим мужем и вскоре должен был стать отцом моего ребенка! Я была молода и ревнива. Ужасно, невыносимо, безумно ревнива. Когда я потребовала, чтобы он прекратил все отношения с этой женщиной, он отказался. Я приняла ответные меры.

– Заведя интрижку?

– Бросившись в водоворот светской жизни Лондона. Флиртуя с каждым встречным мужчиной. Я. была красавицей, твой отец был в ярости. Хуже, он постоянно спрашивал, с кем я танцевала, почему я выходила одна, что за тип приезжал с визитом, пока сам он был, в суде, и как долго гость задержался. Я знала, что не могла лгать. И почему я должна была врать? Мне нечего было стыдиться. Твой отец настаивал, чтобы я вернулась в провинцию, объясняя это твоим скорым рождением. Ройс должен родиться в доме своих, предков.

– Насколько, я знаю, они все там рождаются…

Графина пригубила остывшего, чаю и поморщилась.

– Я думала, что после того как ты родился, слава Богу, с его темными волосами и синими глазами, дела пойдут на лад. Он обожал тебя. Да, и кому бы не понравился такой прелестный жизнерадостный ребенок? Мы снова были счастливы и стали настоящей семьей. Сотрудничество Ройса с системой правосудия занимало большую часть его времени, даже в провинции, и скоро он начал расспрашивать меня о соседях, их гостях, викарии, который заезжал на чай. Кому, как не ему, знать правду, и все же он никогда не удовлетворялся. Я чувствовала себя подозреваемой в каком-то преступлении, которое я могла совершить в будущем. Я… боялась, что он безумен, и начала опасаться его. Я не могла видеть, как наша любовь превращается в борьбу, поэтому уехала в Лондон, где у меня были друзья.

– Без меня.

– Ты считаешь, что мне следовало забрать у Ройса наследника? Его единственную радость? Он никогда бы не обидел тебя, у меня не было никаких законных оснований забрать тебя. И… и я не знала, что делать с твоими вопросами, с твоей сообразительностью.

– С моей способностью отличить правду от лжи?

Леди Ройс закусила губу, чтобы сдержать слезы.

– Ты отличался от других детей, как он отличался от других мужчин. Я даже не могла рассказать тебе сказку о феях, танцующих на лугах, или про Санта-Клауса. Ты смотрел на меня печально, будто я потеряла твое доверие, К тому же я опасалась, что Ройс будет преследовать меня. Он сказал, что любит меня, и я ему верила, несмотря на другую женщину, несмотря на то что у меня нет твоего дара распознавать правду. Я с радостью приняла бы его, поскольку не переставала любить и верила, что мы можем быть счастливы, если только он научится доверять мне. Он прибыл в Лондон, но не ради меня, а чтобы выступить в парламенте по поводу юридической реформы. Мы жили под одной крышей, но редко разговаривали.

– Почему он не взял меня с собой?

– Я умоляла его, но он не послал за тобой. Думаю, он не хотел, чтобы ты услышал сплетни о его связи. Или увидел, что мы живем как чужие. Вскоре ты отправился в школу.

Не глядя на графиню, Рекс наклонился почесать Верити за ухом.

– Потом он был опозорен, и вы не вступились за него.

Леди Ройс протянула собаке бисквит, но на этот раз Верити осталась рядом с Рексом. Графиня опустила руку.

– Он не позволил бы мне. Твой отец очень упрям, и я боюсь, что ты унаследовал эту черту. Он не остался бы в Лондоне опровергать обвинения, поскольку его защиту никто бы не принял. Ты должен понять это, поскольку сказал почти то же самое о защите Аманды. И при этом он не хотел, чтобы я вернулась с ним в провинцию. Он сказал, что для него убийственно видеть мое унижение, что я буду счастливее в городе, среди друзей. Он подразумевал под этим словом моих возлюбленных. Он перестал спрашивать, когда я флиртовала с лордом Богатым Вдовцом и сэром Красавцем Повесой. Как я в душе восприняла это? Он меня больше не хочет.

– И вы настолько не хотели меня, что не стали бороться с ним.

– Бороться с ураганом? С бурей? Проглотив гордость, я приехала в Ройс-Холл. Он спросил, не беременна ли я, обвинив в том, что я вернулась домой, чтобы растить в его гнезде семя другого мужчины.

Рекс с трудом сглотнул.

– Что вы ему ответили?

– Я послала его к черту. Вернулась в Лондон и больше никогда с ним не общалась. Я думала, что для тебя это будет легче, чем постоянные прощания. Я всегда рассказывала своим друзьям о его честности, его преданности закону. Я всем говорила, что в мире нет более честного человека. Я верила в это тогда и верю теперь, не смотря на его отношение ко мне, о котором никому не сказала. Некоторых я убедила, но не сэра Найджела.

Раненая нога Рекса устала, но он не садился, чтобы не показать свою слабость.

– Ах, сэр Найджел! Вы знаете, что он настаивает на скорейшем суде и повешении?

– Да, и ты можешь обвинить в этом и меня.

– Вас?

– Знаешь, он хотел жениться на мне. Нет, откуда тебе знать?! Во времена моей молодости он был многообещающим адвокатом из хорошей семьи, и я принимала его ухаживания, пока не встретила твоего отца. Я думаю, что поэтому он столь мстителен в том незначительном судебном деле, где твой отец не мог обвинить невинного человека, несмотря на свидетельства. Сэр Найджел хотел свести счеты. А когда я поселилась здесь одна, он снова начал подъезжать ко мне.

– Вы пока еще замужем.

Графиня вскинула подбородок:

– Я замужем до своего смертного часа. На сей раз у адвоката было куда менее благородное предложение. Я снова отказала ему, не так вежливо, как в первый раз. Я швырнула ему в лицо бокал с вином и отказала от дома. Уверена, именно поэтому он с радостью обвинил Аманду, зная о моей привязанности к ней.

Рекс задумался, не настолько ли сэр Найджел ненавидит семейство Рейсов, чтобы из мести убить сэра Фредерика? Нет, он не мог знать, что Аманда вернется домой и найдет пистолет.

– В этом кроется нечто большее, чем месть. Я выясню что.

– Я совершенно уверена, что выяснишь.

– Но если я потерплю неудачу, вы убежите с Амандой?

– Да, я спасу ей жизнь. Я однажды потеряла тебя, ее я не потеряю. Это мой долг перед ее бедной матерью.

– Вы не оставляете мне другого выбора, кроме как остаться здесь, следить за вами и расставить вокруг дома стражу. – Рекс даже себе не признался, как дрогнуло его сердце от возможности проводить больше времени с Амандой.

Графиня вздохнула.

– Полагаю, ты и в городе будешь следовать за нами.

– В городе? – эхом повторил Рекс.

– Я же сказала, что собираюсь выезжать с ней. Как еще показать людям, что я верю в ее невиновность? Вывести в свет, чтобы дамы говорили своим мужьям, что леди Ройс, этот образец достоинства и мудрости, никогда не предоставила бы кров преступнице, убийце. Аманда невиновна, ей незачем прятаться!

– Вы будете возить ее на приемы и балы?

Рекс не мог ей поверить. Что это? Мужество? Безрассудная храбрость? Легкомыслие перед лицом гибели?

– Я буду брать ее на все увеселения, какие найду. Понимаю, она не должна танцевать вскоре после смерти сэра Фредерика, но никто не может ожидать, что она станет оплакивать этого негодяя.

– Но это опасно – настаивал Рекс. Страх охватил его при мысли, что Аманда окажется в городской толпе, среди незнакомцев. – Нельзя вести себя беспечно, пока настоящий преступник разгуливает на свободе. Если Аманду убьют, то дело можно будет счесть закрытым.

– Тем больше причин тебе сопровождать нас. Что касается ее безопасности, я рассчитываю на тебя.

– Но мое присутствие наведет людей на мысли… они станут предполагать… – Рекс не мог продолжить.

– Что ты собираешься восстановить ее доброе имя? Осмелюсь сказать, именно это они и подумают. Кто станет ожидать, что капитан Рексфорд смалодушничает?

От кого-то другого Рекс принял бы вызов. Сейчас ему хотелось удрать. Он подозревал, что графиня намеревалась заманить его в ловушку.

– Вы не можете требовать этого от меня.

– Я понимаю, что не могу повлиять на тебя, как и не могу изменить мнение твоего отца. Нет. За все эти годы ты мог бы приехать ко мне и выслушать мою часть истории. Ты мог бы писать в письмах что-то еще, кроме вежливого «спасибо». Ты мог бы попрощаться, когда уходил на войну вопреки моим возражениям и слезам. Поэтому я не жду демонстрации сыновней преданности или повиновения. Я полагаюсь на твое чувство чести, которое теперь гораздо сильнее, чем наша связь. Этого довольно. В ответ не жди слепой материнской любви, поскольку у меня нет опыта. Я ждала долгие годы, посылая подарки, письма, деньги, и не получала взамен даже символической привязанности. Знай, Джордан, если ты причинишь вред Аманде, если ты оставишь ее с ребенком, если ты разобьешь сердце бедной девочки, я всему свету скажу, что ты колдун, чернокнижник, порождение зла. Ты и твой отец.

Графиня лгала, она никогда этого не скажет.

– Нет, я вырву твое сердце, как ты вырвал мое.

– Я не причиню ей вреда. И она не забеременеет. Меньше всего я хочу, чтобы на свет появился еще один мальчик, столь ужасный, что даже собственная мать не могла любить его.

– Я не любила тебя? – Леди Ройс сказала это так громко, что Верити залаяла. – Так вот как ты думаешь? Что я не любила своего прекрасного, красивого, уникального ребенка? Да я хотела кричать на весь свет, что он – чудо, что он Божий подарок. Твой отец убедил меня не делать этого, что ты будешь в опасности, если все откроется. Но знай, мой сын, я всегда была верна твоему отцу. Я тосковала по тебе каждый день своей жизни.

Она говорила правду.

Аманда не знала, что сказать, когда в ее комнату вошла графиня, а следом за ней горничная с горячим шоколадом и двумя чашками на подносе. К счастью, Аманде говорить не пришлось, поскольку как только горничная вышла, разговор повела ее крестная. Никаких слез, никаких взаимных обвинений, никаких упреков.

И никаких сожалений. Прошедшая ночь была самым прекрасным событием в жизни Аманды. Она и ради целого мира не отказалась бы от нее. И если уж роптать, то только потому, что ничего подобное больше не повторится: леди Ройс вернулась домой, а Рекс слишком принципиален и настроен против брака. Однако она получила мгновения радости, так что нечего жаловаться.

Графиня потрепала ее по руке.

– Мужчины в семействе Ройс просто неотразимы. Я знаю. – И потом гордо добавила: – Джордан чертовски красив, правда? Если не считать распухшего носа, конечно. Красота, должно быть, передается по линии отца. Как и правда… то есть любовь к правде и упрямство. Как только он осознает последствия, он поступит как должно.

Теперь Аманда вынуждена была заговорить:

– Нет, я поклялась не тащить его к алтарю. Это было бы неправильно для него и, следовательно, для меня. Как я могу быть счастлива, зная, что он несчастен? Он не виноват, так почему он должен страдать? Он не совращал меня, я сама пришла в его комнату. Вы не должны его винить.

Графиня обвиняла себя, испорченное мясо и свой слабый желудок, помешавший ей приехать раньше. У нее было собственное мнение о причинах отвращения сына к браку, но она пока оставила эту тему, разливая шоколад в тонкие фарфоровые чашки.

– Я счастлива, что он дома, здесь с нами.

– Он не намерен задерживаться в Лондоне, так что не ждите слишком многого.

В ответ леди Ройс лишь довольно улыбнулась. Если бы Рекс видел сейчас ее лицо, то стрелой помчался бы в провинцию.

– О, я, кажется, нашла способ удержать его здесь! Нам только нужно убедить его наслаждаться Лондоном, пока мы можем это делать. И больше не будем вспоминать о прошлой ночи.

Аманда покачала головой. Графиня говорила так, будто Рекс был здесь для развлечения.

– Вы забываете о сэре Фредерике.

Леди Ройс отставила чашку.

– Я не могу забыть этого отвратительного человека и того, как он обращался с твоей матерью. Я рада, что он мертв, рада, что теперь ты вольна жить со мной.

У Аманды горло перехватило от слез благодарности, и никакой горячий напиток не мог ослабить спазм.

– Я боялась, что мне нигде не найдется места, если у меня вообще будет будущее. Вы себе представить не можете, какое облегчение мне принесла ваша доброта.

– Я же сказала – никаких слез. У женщины благородного происхождения, определенного возраста и авторитетной есть свои преимущества. К ней прислушиваются. – Встав, графиня дернула сонетку звонка. – А теперь иди надень свое лучшее платье. Мы уезжаем, я хочу похвастаться своей крестницей. Знаешь, я всегда мечтала о дочери.

– Уезжаем?

Аманда боялась косых взглядов, шепота за спиной, того, что знакомые графини отвернутся, чтобы не раскланиваться. Что бы ни говорила леди Ройс, даже она не могла заставить общество принять в свой круг человека с запятнанной репутацией. Насколько Аманда знала свет, там скорее примут убийцу, чем женщину, выбравшую путь наслаждений. Там боятся уличения в попрании морали или, хуже того, в свободомыслии. Пятно скандала может запачкать их собственных дочерей. Графиня занимала высокое положение в высшем обществе Лондона, но Аманда не желала подвергать его испытанию. Она прижала руку ко лбу: