Кэтлин Харрингтон - Навеки твоя

Франсин расхохоталась.

— Какой у вас, однако, хитрый брат! Я понимаю, почему Рори не захотел, чтобы вы пели эту прекрасную балладу для его молодой жены.

Кинрат посмотрел на нее, удивленно вскинув брови. В его глазах застыл немой вопрос.

— Это же очевидно, — сказала она ему, продолжая смеяться. — Ваш брат не хотел, чтобы его невеста влюбилась в вас.

Услышав это нечаянное признание, Кинрат улыбнулся, и его глаза загорелись огнем.

Франсин слишком поздно поняла смысл неосторожно сказанных ею слов, из которых следовало, что любая женщина может потерять голову, слушая пение этого красивого шотландского графа.

— Спойте еще что-нибудь, — вдруг попросила она. — Только не такое романтическое. Что-нибудь веселое и бравурное.

Он сразу затянул лихую матросскую песню довольно непристойного содержания. Ее слова были таким же «солеными», как морская вода.

Почувствовав, что к лицу приливает краска, Франсин вскочила на ноги и, схватив с полки тонкую шелковую вуаль, прикрыла ею лицо. Так, как это делают восточные женщины. Ее смущение, похоже, еще больше раззадорило шотландца, а застенчивый смех только подлил масла в огонь.

— Как вам не стыдно! — возмущалась она, продолжая смеяться. — Где вы набрались такой пошлости?

Отложив гитару, Кинрат подошел к ней.

— Эти стишки я услышал в Париже, — ответил он, усмехнувшись. — Когда учился в университете.

— В университете! — воскликнула Франсин. — Господь всемогущий! Неужели вас научили этому профессора, которые преподавали музыку? — Она набросила тонкий шарф на шею мужчины и за концы притянула его ближе. — Что же вы еще узнали, будучи прилежным студентом?

Пряный запах сандалового дерева ударил в ноздри, и, отклонив назад голову, леди Уолсингхем посмотрела на него. И снова ей показалось, что это красивое лицо с безупречно правильными чертами она уже где-то видела. Когда-то очень давно, возможно, в детстве. Однако такого властного, такого уверенного в себе человека ей точно никогда не приходилось встречать. Ни один из мужчин, которых она знала, не обладал столь явно выраженными качествами бесспорного лидера. Его окружал какой-то особый флер. Чувствовалось, что он обладает огромной силой и безграничной властью.

Обхватив Франсин за талию, Кинрат крепко прижал ее к себе.

— Я с радостью поделюсь с вами своими знаниями, леди Уолсингхем, — сказал он.

В его голосе снова появилась эта легкая хрипотца…

Франсин посмотрела в зеленые, глубокие, словно омут, глаза, потом перевела взгляд на губы и вдруг решила поцеловать его. Просто для того, чтобы проверить, поддастся ли она его чарам на сей раз. Ведь с ней это уже случалось дважды. Она думала, что он накладывал на нее заклятие с помощью магических слов, и теперь ей очень хотелось выяснить, так ли это.

— Поцелуи — это такая интересная тема. Я хотела бы изучить ее более досконально, — откровенно призналась она. — Но у меня есть одно условие: вы будете молчать. Ненужная болтовня меня только отвлекает.

— Я буду нем как рыба, — пообещал ей Кинрат, наклоняя голову.

Франсин закрыла глаза и подставила свои губы, чтобы он начал урок.

Однако вопреки ожиданиям Франсин, он не стал целовать ее, а потерся губами о ее шею, потом осторожно прикусил мочку уха. Опустив голову еще ниже, лейрд сначала коснулся языком небольшого углубления у основания шеи, а потом впадины между грудями.

«О-о-о!» — только и смогла изумленно выдохнуть Франсин. Она не думала, что ласки будут столь интимными. У нее было такое чувство, будто она внезапно вступила на новую, неизведанную дорогу неподготовленной, не имея ни опыта, ни знаний, необходимых для того, чтобы преодолеть этот путь. Может быть, она поступила глупо и чрезвычайно опрометчиво, поощряя его?

Женщина не понимала, откуда взялось это странное желание, но ей захотелось большего: более страстных, более откровенных ласк. Все ее тело задрожало в ожидании его прикосновений. Она затаила дыхание, чувствуя, как ее охватывает волнение, которое с каждой минутой становится все сильнее и сильнее. Вот и настал этот долгожданный момент. В двадцать два года она наконец начнет изучать предмет, который называется «искусство соблазнения». И это, наверное, самая ценная и полезная из всех наук, которые ей когда-либо преподавали.

— М-м-м… — пробормотала она, замирая от восторга. То, что он делал, нравилось ей все больше.

Кинрат сдержал свое обещание и не проронил ни слова. Однако он, похоже, понял, что означает это ее «м-м-м», так как не стал останавливаться и продолжил урок плотских наслаждений.

Когда Франсин почувствовала, как его пальцы коснулись ее обнаженного тела у самого края декольте, то замерла от сладкого, пьянящего ожидания. Ее груди жаждали его ласк, став тугими и тяжелыми, сердце билось так гулко, что она слышала его стук.

Господь милосердный…

И какая теперь разница, волшебник он или простой смертный — главное, чтобы он не останавливался. Она ни за что не прервет урок.

Лахлан осторожно потянул за тесьму на широком квадратном лифе платья леди Франсин, ослабляя шнуровку. Под парчовой тканью скрывались два нежных полушария.

Слушая ее прерывистое дыхание, он медленно, с наслаждением целовал чуть влажную кожу над глубоким вырезом платья. Он вдыхал ее пьянящий аромат, чувствуя, как напряглось его тело. Мужчину охватило такое страстное, неукротимое желание, что под килтом судорожно сжались все мышцы паха, став твердыми как камень. Ему безумно хотелось доставить ей удовольствие. Ему безумно хотелось, чтобы она доставила ему удовольствие.

Отодвинув кружевной край ее нижней сорочки, Лахлан обнажил нежный розовый кружок. Он легонько прошелся кончиком языка по этому бархатному холмику, и тот стал твердым, как нераспустившийся бутон.

Когда Франсин, которую он сжимал в своих объятиях, изогнулась и напряженно замерла, Лахлан понял, что правила игры неожиданно изменились. Потом она откинула назад голову и снова закрыла глаза, а ее длинные волосы медовым потоком заструились, почти достав до пола. Покрывая поцелуями ее изящную грудь, которая то поднималась, то опускалась, он чувствовал, как учащается ее дыхание.

Кинрат перешел ко второму соску. Он поглаживал его языком, целовал полную, упругую грудь, успокаивая Франсин ласками и заставляя ее подчиняться его воле.

Он осторожно посасывал то один, то другой сосок, крепко сжимая руками тонкую талию.

— О гос-по-ди! — медленно и томно выдохнула она. Сжимая руками мускулистые руки графа, она что-то бормотала своим нежным голоском, задыхаясь от наслаждения.

Лахлан догадался, зачем она попросила его молчать: так ей будет легче представить, что ее ласкает мужчина, с которым она была прежде. Однако это не смутило его. «Я сделаю все, чтобы она как можно быстрее забыла всех своих прежних любовников», — мысленно поклялся он самому себе.

Шотландец чувствовал, как под килтом дрожит его возбужденная плоть. Однако он понимал, что не стоит торопить события. Эта женщина обязательно будет принадлежать ему, но не здесь и не сейчас. И все же он опасался, что желание — жадное, безудержное, горячее, — которое пульсировало в висках, может сломать его железную волю.

Он обещал, что не будет домогаться ее…

Но, черт побери, как же ему хотелось, чтобы она сама соблазнила его!

Как ни странно, но леди пока не показала, что умеет пользоваться своими женскими чарами. Он думал, что эта молодая вдова — опытная соблазнительница, но она, скорее всего, была новичком в тонком и изящном искусстве флирта.

Словно прочитав его мысли, Франсин резко выпрямилась. Расставив пальцы, она прикрыла ими, словно веером, свою обнаженную грудь.

— Ваши люди, — прошептала она. — Они могут войти сюда.

— Нет, не могут, — заверил он.

Понимая, что интимность момента безнадежно нарушена, Кинрат отступил, сделав шаг назад.

— Почему вы так в этом уверены? — спросила она, недоверчиво прищурившись.

— Потому что я запретил им входить, — сказал Лахлан тихим, нежным голосом, завязывая ленты на ее корсаже.

Судя по всему, ответ Франсин не понравился, так как она, недовольно поморщившись, оттолкнула его руки.

— Я сама могу это сделать, — сказала она, пытаясь завязать бант дрожащими руками. — Нам пора идти.

— Сначала давайте возьмем морского дракона, — предложил граф, отходя от непредсказуемой чаровницы. У него болел низ живота, и он старался отвлечься, переключить внимание на что-нибудь другое, чтобы не замечать эту боль.

— Я сама смогу донести, — в третий раз повторила Франсин, упорно продолжая настаивать на своем.

Она сделала вид, что не заметила, с каким удивлением смотрел на нее Кинрат, когда, обхватив обеими руками длинный хвост дракона, она подняла его и, прижав подбородок к покрытой зеленой чешуей спине чудовища, пошла в сторону причала. — Я же вам говорила, что, несмотря на свое субтильное телосложение, я очень сильная.

Великан-шотландец шел рядом с ней. Он нес под мышкой огромную голову дракона.

— Я несколько раз предлагал вам позвать Берти, чтобы тот перенес этот хвост в лодку, — напомнил он ей, ехидно ухмыляясь. — Где это видано, чтобы графиня носила собственный багаж! Особенно такая прелестная английская графиня, как вы.

Увидев улыбку на его красивом лице, Франсин еще крепче прижала к себе свою ношу. Когда она спорила с Кинратом, убеждая того, что сама сможет донести заднюю часть огромного морского дракона, то даже не предполагала, что муляж, сделанный из папье-маше, будет таким тяжелым — почти как настоящее живое чудище. Она пыхтела от натуги, выбиваясь из сил, но твердо решила не просить помощи. Споткнувшись о свои собственные ноги, женщина едва не упала.

— О господи, — едва слышно пробормотала она.

Кинрат протянул руку, чтобы поддержать графиню, но промолчал, решив, что ему не стоит давать ей советы. «Она, наверное, думала, что если сама будет нести эту тяжесть, то сможет отвлечься и не думать об интимной сцене на складе», — догадался он.

Франсин же решила, что это тяжкое испытание станет ей наказанием за проявленную непростительную слабость.

Господь милосердный, как она могла разрешить этому дерзкому и наглому шотландцу такие вольности?

Что ж, в этом виновата только она сама и никто другой.

Ведь он, как и обещал, не проронил ни слова.

Даже ни единого звука.

Она мысленно распекала себя за свое возмутительное поведение и так увлеклась самобичеванием, что не смотрела на него.

Когда они подошли к лодке, привязанной к причалу, то увидели, что Родди сидит у руля, дожидаясь их возвращения. В ярком свете июльского солнца светлые кудри слуги отливали золотом, словно спелые колосья пшеницы. Увидев Франсин с ее тяжелой ношей, юноша растянул губы в улыбке.

В соседней лодке сидели Касберт Росс и трое его соплеменников. Увидев Франсин, которая, выбиваясь из сил, тащила свой непомерный груз, они удивленно переглянулись, но их лица остались серьезными.

Когда Касберт выпрыгнул из лодки на причал, намереваясь помочь женщине, Кинрат покачал головой.

— Леди Уолсингхем решила самостоятельно донести хвост этого дракона, — сообщил он своему родственнику. — Вы, парни, можете плыть обратно в замок. Мы вас догоним.

Удивленно подняв брови, Касберт посмотрел на Кинрата, но вернулся в лодку.

— Отчаливаем, ребята! — крикнул он своим спутникам.

Те сразу подняли парус, оттолкнули лодку от причала, и она поплыла по реке, подгоняемая свежим ветерком.

Держа под мышкой громоздкую голову дракона, Кинрат довольно легко залез в их маленькое суденышко. Повернувшись, он подал руку Франсин, и та зашла в лодку.

— Осторожно, — сказал он. — Вы можете упасть.

Кинрат смотрел на Франсин, на то, как старательно она преодолевает трудности, которые сама же себе и создала, и его глаза весело блестели. Желая все-таки поддержать упрямицу, он схватил ее за локоть своей сильной рукой.

К величайшему ужасу Франсин, под тяжестью драконова хвоста лодка начала раскачиваться. Чем сильнее она раскачивалась, тем сильнее качался хвост, а чем сильнее качался хвост, тем сильнее раскачивалось это маленькое суденышко…

— Подождите, — задыхаясь, пробормотала Франсин. Лодка под ногами ходила ходуном, и она изо всех сил пыталась удержать равновесие. — Я едва стою на ногах.

По-прежнему не желая выпускать из рук хвост муляжа, дама нечаянно выдернула локоть из руки Кинрата и покачнулась.

— Бросьте этот чертов хвост и хватайтесь за меня, — сказал он, снова протягивая ей руку.

Она покачала головой:

— Нет-нет! Я смогу удержаться! Я смогу!