Джоанна Линдсей - Навеки

— Ради меня? — Она задохнулась от удивления. — Но почему, позволь спросить?

— Как ты можешь не замечать того, что всем уже давно известно? Так я признался тебе в любви.

Розалин почувствовала, что весь гнев ее пропал. Ей хотелось плакать, но вместо этого она обхватила Торна руками за шею и крепко поцеловала. Она не могла сказать ему то же, что он только что сказал ей, не имела права говорить ему, как бы ей ни хотелось произнести заветные слова: после ей было бы слишком тяжело объяснять ему, почему они не могут быть вместе. Пусть лучше он думает, что ее сердце заперто от него на ключ.

А сейчас… сейчас она могла только поцелуем выразить ему всю свою любовь. Ему не нужно было больших доказательств — в одно мгновение они оба очутились на полу, и она почувствовала его руки на своем теле…

Раньше он никогда не был с ней таким страстным, и сама она не отзывалась так пылко на ласки. Ею владело одно желание — слиться с ним в единое целое. И то же чувство владело им.

Ему так не терпелось избавить ее и себя от сковывающих их одежд, что он, вероятно, порвал их в спешке. Но она этого не заметила — она целовала, ласкала каждую частичку его тела. Ее ласки заставляли его стонать, а от его прикосновений трепет пробегал по ее телу. И когда он вошел в нее…

Это закончилось так же стремительно, как и началось. Спустившись с небес на землю, Розалин долго не могла прийти в себя — ей казалось, что над ней только что пронесся ураган. Она чуть не рассмеялась вслух: ее всегда удивляло, как Торн мог так крепко держать себя в узде, и сейчас ей было приятно сознавать, что ему это удается не всегда.

— Значит ли это, что я прощен?

Розалин открыла глаза и увидела склоненное к ней лицо Торна, которое прямо-таки светилось мужским самодовольством.

— Не совсем, — произнесла она. — Я еще не забыла о твоей своеобразной манере признаваться в… ну, словом, я про то, что ты только что сказал. Просто я не могу долго без тебя.

Он рассмеялся:

— Тогда мне следует почаще отвлекать тебя от грустных мыслей.

— Попробуй, — усмехнулась она. — Посмотрим, как это у тебя получится.

Торн не заставил себя долго упрашивать, и Розалин еще долго не могла думать ни о чем, кроме наслаждения.

— Я заметил, что тебе нравится это время. Неожиданное заявление Торна сразу привлекло внимание Розалин. Они только что наскоро перекусили, она чувствовала себя вполне довольной жизнью и даже надеялась, что ей удастся немного вздремнуть до того, как будет отдан приказ снова готовиться к отплытию.

— Я бы сказала, оно меня очаровывает, — промолвила она, потом добавила в шутку:

— Только здесь начинаешь понимать, что водопровод был величайшим из всех изобретений.

Торн улыбнулся, хотя вряд уловил смысл ее намека — Розалин не успела еще как следует объяснить ему, что такое водопровод и, в частности, что душ и прочие удобства были бы без него невозможны. Но в данный момент его мимолетно брошенная фраза возбудила ее любопытство, и она решила отложить лекцию на потом.

— Почему ты сказал об этом? — спросила она, чуя подвох.

— Потому что нам не обязательно возвращаться в твое время. Мы можем остаться здесь… если ты хочешь.

Едва он это произнес, как ее сердце подпрыгнуло и радостно забилось в груди: они и правда могли бы остаться в средневековье. И как она раньше об этом не подумала? Ведь это же возможно!

Если они останутся, она сможет продолжить здесь свои исследования, получая информацию, что называется, из первых рук. Они смогли бы даже совершить путешествие, скажем, в XVIII век, где она смогла бы опубликовать свою книгу. Поскольку вплоть до XIX века женщины не отваживались публиковать свои сочинения, то ее книга выйдет под псевдонимом. Было и еще одно преимущество: ей не придется собирать кучу справок и возиться с проверкой исторических источников — в то время напечатать такой исследовательский труд было значительно проще.

Да, все это было бы возможно. Но больше всего ее обрадовало то, что она смогла бы остаться вместе с Торном.

Здесь, в этом древнем мире, в привычных ему условиях жизни, он будет по-настоящему счастлив. А где он будет счастлив, там будет счастлива и она. И что она потеряет, если останется? Она по-прежнему сможет навещать время от времени своих друзей и всех, кто ей дорог в ее времени, благодаря мечу. Ее карьера… да, это будет сложнее уладить. Она трудилась не покладая рук, чтобы достигнуть того положения, которое сейчас занимала. И теперь ей придется расстаться с преподаванием. Но, взвешивая эту потерю с возможностью остаться с Торном, она понимала, что готова пожертвовать ради него своими честолюбивыми устремлениями.

— Мы смогли бы построить здесь богатый замок, — продолжал Торн, видя, что она не отвечает. — Когда Вильгельм завоюет Англию, он не оставит милостью своих сторонников и каждого из них наделит землями.

— Да, я знаю, Вильгельм был очень щедр со своими сподвижниками, — кивнула она и тут же рассмеялась, не в силах сдерживать свою радость. — Я об этом даже не думала и…

Она внезапно умолкла, и из уст ее чуть не вырвалось горестное восклицание: идея эта была замечательная, но у нее был единственный и, к сожалению, весьма серьезный недостаток. Разве предыдущий опыт путешествий во времени не убедил ее в опасности такого предприятия? Ведь они с Торном могут влиять на естественный ход истории, даже ничего об этом не подозревая.

Сейчас они находились здесь, чтобы исправить свои ошибки, и каждый миг их присутствия в этом времени мог впоследствии отразиться на истории целых поколений. А если они останутся здесь навсегда, то по их вине будущее может измениться до неузнаваемости. Розалин не могла взять на себя такую ответственность — даже ради Торна.

— Что с тобой? — спросил он, внимательно вглядываясь ей в лицо и ласково проводя рукой по щеке.

Слезы навернулись ей на глаза, но она загнала их внутрь и, поцеловав его в ладонь, попыталась выдавить из себя улыбку.

— Ничего, — солгала она ему. — Ты все это здорово придумал, но, к сожалению, это невозможно. Если мы останемся здесь, то станем причиной многих изменений в истории, из-за нас могут погибнуть люди, а мы об этом даже не узнаем. Это будет на моей совести, и я не смогу жить с таким грузом вины.

Он вздохнул:

— Да, я так и знал, что ты это скажешь. Но послушай, тебе не приходило в голову, что ты должна здесь остаться?

Розалин нахмурилась:

— Что ты имеешь в виду?

— Ты здесь благодаря мечу. Кто посмеет утверждать, что так не должно быть на самом деле? Она покачала головой:

— Мое пребывание здесь — вмешательство в историю, поскольку я попала сюда по волшебству — или как хочешь это назови. Если я решу здесь остаться, мне придется часто возвращаться в свое время, чтобы лишний раз убедиться, что там ничего не изменилось. И если что-нибудь будет не так… Подумай сам, я же не могу всю жизнь заниматься исправлением ошибок, подобных этой.

— Но если ты увидишь, что в будущем все по-прежнему, — сказал он, — тогда ты согласишься со мной, что ты вправе жить в этом времени?

Она вздохнула. Его настойчивость говорила о том, что ему ужасно хочется, чтобы она осталась. Но как она может согласиться на его предложение?

— Давай я поясню тебе все на примере. Допустим, мы остаемся здесь на год, время от времени возвращаясь в мое настоящее и проверяя, все ли там в порядке. Если все по-старому, мы с легким сердцем остаемся здесь еще на год, и так далее. И вдруг по прошествии десяти или даже двадцати лет мы обнаруживаем, что все пошло не так, как надо.

После такого длительного перерыва нам будет уже невозможно отыскать причину изменений — речь ведь идет, как ты говоришь, о целой веренице лет, о столетиях, и изменения могут возникнуть в любое время на протяжении этого временного промежутка. И если мы решим, что больше не можем оставаться в прошлом, как я смогу вернуться в свое настоящее, когда я уже состарилась на десять или двадцать лет? Ты ведь не сможешь перенести нас на двадцать или десять лет вперед в моем времени, где я смогла бы что-нибудь наплести про потерю памяти и объяснить таким образом свое продолжительное отсутствие — меч возвращает нас всегда в настоящее. Ты понял, что я хотела сказать.

— Да, но лучше бы мне всего этого не знать, — ответил он.

Розалин была с ним согласна.

Вынужденные отказаться от такой замечательной идеи, Розалин и Торн ходили как в воду опущенные. Но неожиданная встреча с сэром Джоном Дюприэлем окончательно убедила Розалин, что в прошлое следует возвращаться только в книгах или фильмах.

Розалин решила, что из-за Торна произошли изменения, после которых Гарольда Годвинсона победили викинги, а не Вильгельм: Торн споил сэра Джона, и тот не успел на следующее утро вовремя выудить правду у шпиона. Она была уверена, что в этом все дело. Но она ошибалась. Торн был тут ни при чем. Розалин не переставая ругала себя, что сразу об этом не подумала: ведь другой Торн был частью того прошлого, под влиянием которого сложилось ее настоящее — девяностые годы XX века. Следовательно, он не мог быть причиной неувязки. Нет, она совсем потеряла голову от всех этих чудес. Розалин решила, что отныне постарается быть более спокойной, холодной и рассудительной.

Сэр Джон посетил «Мору», чтобы побеседовать с Вильгельмом. Когда он уже собрался уходить, то заметил на палубе Торна и Розалин и, подойдя к ним, обратился к Торну:

— Ты в той таверне в порту, случайно, не столкнулся утром с грабителями? Я помню, что накануне вечером ты там был.

— Что-то не припоминаю, — осторожно ответил Торн. — А что, кого-то ограбили?

— Пытались — да неудачно. Я легко справился с разбойниками, которые хотели обшарить мои карманы, пока я спал. Где этим мошенникам тягаться с рыцарем!

Розалин похолодела, услышав это известие. А что если тот, другой Горн тоже подвергался нападению воров — ведь он оказался на месте сэра Джона. И почему Торн раньше ей об этом не сказал? И сама она тоже хороша — надо было выспросить у него все поподробнее. А теперь как это сделать в присутствии сэра Джона?

— Ваше счастье, что вы сторонник умеренности в развлечениях, — заметила Розалин сэру Джону, мимоходом бросив на Торна укоризненный взгляд, который должен был означать: «Видишь, я тебя предупреждала!» — Эти бродяги могли покалечить и ограбить вас, если бы вы накануне вечером слишком беспечно предавались удовольствиям в общей комнате таверны.

Но сэр Джон поспешил ее разуверить:

— Боюсь, вы ошибаетесь, миледи. Везение тут ни при чем — просто я привык просыпаться от малейшего подозрительного шума, и при этом не важно, в каком состоянии я был накануне. А в то утро в общей комнате таверны все спали мертвым сном — грабители забрались только в комнаты наверху. В чем мне повезло, так это в том, что нападающих было только двое — мне удалось прикончить одного из негодяев. А ведь все могло быть по-другому.

— По-другому? — нахмурилась Розалин. Сэр Джон кивнул:

— Ограбление, как видно, затевалось уже давно. Разбойники хотели обчистить всю таверну — и общую комнату, и верхние покои. Однако их предводителю уже изрядно досталось в то утро — его здорово поколотил какой-то рыцарь, когда он и его шайка начали приставать к благородной девице. Лишившись вожака, негодяи не рискнули вступить в открытую схватку с посетителями в общей комнате, а вместо этого решили ограбить только тех, кто спал наверху. Так что в общей комнате никто не пострадал от их нападения.

Розалин в отчаянии чуть не всплеснула руками. Значит, Торн вообще ничего не изменил! Если бы в то утро все пошло так, как должно было быть в действительности, на общую комнату таверны тоже было бы совершено нападение и сэр Джон неминуемо пробудился бы от сна и вынужден был бы защищаться. После этой стычки он бы сразу протрезвел и отправился допрашивать английского лазутчика.

Они думали исправить свою ошибку, отправив сэра Джона выспаться наверх, а вышло так, что виной всему был не Торн, а сама Розалин. Взгляд, который Торн бросил в ее сторону, окончательно ее в этом убедил. Все изменения произошли по ее вине — она покинула шатер Торна, столкнулась с головорезами, которые попытались ее изнасиловать. Из-за нее главарь шайки получил увечья, что заставило остальных изменить план ограбления, в результате чего сэр Джон безмятежно проспал все утро в общей комнате таверны и упустил возможность еще раз допросить разведчика англичан.

Хорошо еще, что они с Торном не натворили новых бед, когда Торн силой заставил сэра Джона подняться наверх и лечь пораньше в постель — это привело к тому же результату, что и в действительности. И слава Богу.

Сэр Джон и Торн еще немного поговорили о происшествии, и когда рыцарь наконец отошел от них, Розалин, не дожидаясь упреков со стороны Торна, быстро произнесла:

— Так, теперь все понятно — изменения в истории произошли совсем не по твоей вине. Все случилось из-за меня, но это еще раз подтверждает мои слова: то, что мы здесь находимся — ив особенности мое присутствие, — влияет на ход истории. Поэтому нам нужно сразу же покинуть это время, как только мы придумаем, как исправить то; что должно быть исправлено… если, конечно, нам это удастся, — добавила она со вздохом. — Я понятия не имею, что на этот раз произошло не так и почему. Будем надеяться, что тебе удастся выяснить это во время самого сражения. Да, кстати, а по-настоящему на тебя тоже должны были напасть эти грабители?