Ксюша Левина - Навсегда, мой принц

Аннотация к книге "Навсегда, мой принц"

Эмме нечего терять, кроме собственной головы!

Она попадает в королевский дворец по воле случая, чтобы служить королеве и мгновенно эту самую голову теряет. Только от любви, а не от гильотины. И неизвестно, что хуже...

У принца Натаниэля на кону всё!

Судьба страны и собственное будущее зависят от его брака с королевой. И ему хватает одного дня, чтобы совершить все возможные ошибки, броситься в омут с головой и отчаянно влюбиться... только не в ту женщину.

Часть 1. День, когда она закрыла глаза | Глава 1

— Эмма! Спускайся, сейчас же! Это важно!

— Какого дьявола ты так орёшь… ах, это наша леди Сэ-эдди!

Голос матушки был пропитан ядом, она тянула слова и говорила очень громко, будто хотела, чтобы вся улица слышала. Дурной знак.

Я не могла ничего с этим поделать, кроме как открыть дверь, из-за которой доносились крики, и постараться всех успокоить. В комнате, похожие как две капли воды, стояли две сестры Сэддиданс. Две высокие черноволосые дамы с практически идентичными лицами, но такими разными судьбами.

Тётушка Эмили, она же леди Сэдди, она же фрейлина Сэддиданс из королевского дворца, стояла уперев руки в бока. Она смотрела на матушку с презрением и злобой, как на букашку, да к тому же выглядела в нашей убогой единственной комнате так же нелепо, как розовый куст посреди заросшего сорняком двора.

Эмили Сэддиданс была поистине великолепно одета, её мантию украшала россыпь камней, которые позвякивали и богато поблескивали. А в нашей комнате заплесневели обои из-за протекающей крыши, и старенькие койки, на которых мы с матушкой спали, приходилось сдвигать подальше от стен на ночь, чтобы не замёрзнуть.

Элия Сэддиданс, напротив, была одета совсем уж худо. Платье серое, как небо над Пино, полинялое и сотню раз чиненное. Руки, загрубевшие от подработок в баре. Башмаки совсем плохи, я помню, как мы с матушкой ей их покупали. Мне было семь, и они были уже не новыми.

— Эмма! Собирайся! Мне тебя нужно причесать и приодеть! — тётушка поморщилась? озираясь по сторонам, будто в помещении дурно пахло, хотя что уж там… это было действительно так.

В общественной столовой, что располагалась чуть ниже по улице, ещё утром что-то пригорело, но очевидно, проблему решать не стали и просто продолжали кормить этим бедняков.

 — Куда? — я впервые подала голос, и тётка вздрогнула, будто ожидала, что я немая.

Мы с ней виделись только раз в год, в день солнцестояния, когда все жители Пино, невзирая на положение и статус, воссоединялись со своими родными. Это были краткие встречи. Обычно тётушка дарила нам что-то из одежды или просто оставляла корзину с продуктами на крыльце и молча уходила.

Теперь же она на меня смотрела пристально, даже подошла и чуть сощурилась. А матушка закатила глаза, словно разглядела во всём происходящем нечто непристойное и глубоко задевающее её чувства.

Эмилия и Элия, хоть и делили один день рождения и одну жизнь первые восемнадцать лет, теперь не смогли бы и четверти часа провести в дружеской беседе.

Эмили жила при дворе, пахла маслами и цветочными духами, пила дорогое чёрное вино и никогда не думала о деньгах. Элия же забыла, каково это, ходить в шелках и спать в тепле, и мне знания такого не передала. Она никогда не была частью низшего общества и не запятнала себя работой в пахабных заведениях, но увы, почти все её подруги были проститутками.

— Во дворец требуется переводчик и немедленно! — резко заговорила тётушка. — Делегация из Траминера прибывает через пять часов, и к тому времени я должна предоставить королеве чистую, хорошо одетую девушку-переводчицу, которая не будет пахнуть стряпнёй из столовой для бедняков!

Я краем глаза увидела, как матушка набирает в грудь побольше воздуха, чтобы начать защищать низшее сословие, но спор был заведомо бесполезен, потому пришлось брать инициативу на себя.

— Я согласна! — это было так громко и звонко, что матушка опустила глаза.

Матушка опустила глаза. Я ощутила её горе и жгучий стыд, но не могла даже подойти, чтобы обнять, будто примёрзла к полу.

Мы с мамой множество раз обсуждали, что, если однажды придёт тётушка и предложит отправиться с ней, я должна буду пойти. Должна! Потому что не тут моё место, не в борделе, не на этой улице, не в этой одежде. И я с детства это знала, но теперь, когда всё случилось, внутри появилась тоска. Чёрная и густая, как то самое вино, которого я в жизни не пила.

— Я соберу твои вещи, — тихо пробормотала она и вышла, хлопнув дверью. — Элль! Где сумка Эммы?

Не было у меня никакой сумки… и уж точно, живущая по соседству проститутка Элль не могла знать, где та лежит.

Я должна принять всё это. Не бежать за матушкой и не просить её простить меня. Я должна прямо сейчас пойти вслед за тётей.

Сама судьба посмеялась надо мной, позволив однажды родиться. Я, зачатая в дворцовых спальнях девочка, которая всю свою жизнь прожила на втором этаже борделя “Райский остров”. Простая жительница пинорских трущоб, которой нечего предложить миру, кроме собственной чести и знания траминерского ярыка, должна вернуться туда, откуда началась её история.

Глава 2

— Тебе заплатят приличную сумму. И принц Натаниэль, по слухам, приятный человек, — тараторила на ходу тётушка.

Мы спешно искали чистую одежду, в которую мне предстояло облачиться прямо в уличной палатке, прежде чем войти в главные ворота Алого Дворца.

Был только полдень, улицы центральной части Пино, как обычно, переполнены. Народ сновал по узким каменным улочкам и щурился, задирая к небу головы. Все ждали дождя, с упоением и надеждой рассчитывали на несколько живительных капель. И пусть уже не разгар лета, и температура месяц как держалась на достаточно комфортной отметке, все хотели, чтобы с улиц смыло пыль, чтобы палатки и дома, наконец, наполнились запахом свежести и чистоты.

Дни зноя прошли, но теперь наступила пора иссушающих ветров и песчаных бурь, и ни один человек в центральной части королевства не обладал магией, чтобы предотвратить эти муки. Любой аристократ с севера или зажиточный фермер с юга, мог бы одним мановением руки навлечь на свой дом дождь, так мы считали, по крайней мере. Я догадывалась, что жизнь много сложнее, чем думал простой работяга.

Тётушка выглядела среди простого народа глупо и на нас все оборачивались. Она шла мимо нищих прилавков, где порой продавали даже не товары, я всё, что попадалось под руку дома. Я точно знала, что красиво украшенное бантами платье, что висело на уродливом манекене в лавке нашей соседки Нен, вовсе не новинка с запада страны, а её же собственное старое платье, обшитое лентами.

— Натаниэль станет мужем королевы Пари, — морщась, говорила тётя, а я слушала её через слово, потому что еле поспевала бежать следом. — Если всё пройдёт удачно. Она только о том и говорит, чтобы скорее стать королевой-консортом при дворе Траминера!

— А кто же станет королём у нас?..

— Натаниэль, — фыркнула тётка. — Но кому нужен наш Пино, если есть Траминер?

Пино останется без королевы, если нас покинет королева Пари… Я не понимала, что это значит, но чувствовала себя неуютно, будто мама сказала, что собирается работать всю ночь и не вернётся к ужину.

Мы остановились возле крошечной лавки, и то только оттого, что она была последней в торговых рядах.

Буквально в двух шагах от места, где мы остановились, грохотали экипажи, стучали копытами по пыльной дороге лошади, а люди, казалось, ускоряли шаг.

Лавка была самой обыкновенной и ничем не отличалась от десятка других, что мы миновали. Для тёти Эмили висящие там мантии и платья были дешёвками, но выглядели они достаточно прилично, чтобы мне предстать по крайней мере перед стражей и не сойти за оборванку.

— Это, это и это! — объявила тётка девушке, стоящей за прилавком, и та принялась спешно снимать наряды из плотной изумрудной и бордовой ткани. — И место, где можно переодеться. Живо! Время уже поджимает!

Я зашла за полупрозрачную ширму, сквозь которую можно было различить силуэты людей, снующих по залитой светом улице, и стала скидывать свои вещи.

Я не одевалась совсем уж плохо, но по каждой детали моего гардероба можно было определить, что я не купаюсь в деньгах. Ткани потеряли мягкость, или наоборот стали почти бесформенными, цвета поблекли.

Девушка протянула мне тёмно-бордовую мантию и изумрудное платье, и я с удовольствием сжала их в руках. Ткань была плотной, новой, нагретой за половину дня на солнце. Я никогда не носила столько ярких вещей. Все мои наряды были серыми, землистыми или светло-коричневыми. Мои мантии перешивали и чинили по десятку раз за сезон, пока они не становились ни на что не годными. Вся моя прежняя одежда не подходила мне по размеру и фасону, сегодня я впервые увидела, что такое купить новое.

Даже тётка удовлетворённо кивнула, а девушка поставила передо мной новые ботинки из плотной коричневой кожи. Новые.

— Чудно! Расчешись, сотри с рук пыль и выбрось свои тряпки, — скомандовала Эмили.

Я трижды кивнула и обернулась к зеркалу.

Яркая одежда сделала моё и без того крайне контрастное лицо ещё выразительнее. Кожа стала казаться белее, румянец алее, а волосы темнее. А ещё, я стала больше напоминать тётю Эмили, нежели маму.

Я умылась в тазу, который принесла девушка, явно уже осчастливленная парой золотых, расчесала волосы так, что они стали блестеть, и накинула на плечи новенькую мантию.

— Ну? — поторопила меня Эмили. — Хватит, детка. Мы выбросим всё это, как только переступим порог твоей комнаты!

Моей комнаты.

Сложно было не подчиняться. Но мама рассказывала мне все эти чудные истории вместо сказок: про балы, наряды, комнаты с купальнями, балдахины, защищающие от света по утрам и москитов, про чёрное вино и экипажи, что увозили ночью кататься и возвращали домой под утро.

Мы вышли из палатки, и почти сразу напротив остановился экипаж, в котором тётушка скрылась даже не сбавив шага, будто они с кучером сотню раз отрепетировали этот трюк. Я же потопталась пару мгновений, прежде чем нырнуть следом.

Стоило мне оказаться в кабине, где всё сверкало чистотой, я в первую секунду испугалась, что ненароком оставлю на обивке пятна грязи, и только потом смущённо улыбнулась сама себе.

Новая мантия, новое платье. И в ботинках можно пробежать сотню миль, не меньше, такие они лёгкие и новенькие. Никогда таких не носила.

— Что ж… улыбка тебе идёт чуть ли не больше, чем платье, — вздохнула тётка и неожиданно потянулась ко мне, чтобы взять за руки. — Милая… ты не хуже других. Ты красива, умна и ты знаешь траминерский в совершенстве. Это твоя защита. У тебя нет недостатков, если держать язык за зубами. Ты и правда моя племянница. Ты носишь мою фамилию, а уж как так вышло — никто не спросит. Юная, образованная девочка — находка для двора, но будь осторожна. Не прыгай ни к кому в койку, не собирай и не слушай сплетни. Твоя жизнь в твоих руках, и я не помогу, если попадёшь в самое пекло! Выполняй свою работу и дай бог… может королева Пари тебя оставит… И не вернёшься больше в свой этот…

— Райский остров… — подсказала я, невольно заулыбавшись.

— Не напоминай, — тётка выпустила мои руки, будто вспомнив с кем я ела за столом всю свою жизнь. — И не вини себя, — она отвернулась, точно за окошком происходило что-то интересное, по крайней мере что-то поинтереснее моего лица. — То что твоя мать осталась там… это только её вина, не твоя. Это она оступилась. А тебе дали шанс. Не упусти его. Она поймёт.

Я кивнула, я понимала.

Я не сомневалась, что однажды покину маменьку и ей будет не плохо без меня. Она никак не зависела от моих скромных заработков, она даже не была одинока. Её любили девицы из борделя и уважали их постоянные клиенты. Она имела честный, но скромный заработок в местной больнице, где была секретарем у хирурга, хоть и снимала комнаты в «острове».

Никто из клиентов девочек ни разу не прикоснулся к Элии и пальцем, а вся улица считала своей, защищала и помогала. Пришедшая когда-то из дворцовых спален, фрейлина королевы быстро превратилась в любимицу за кучу историй о разочарующем высшем свете, безупречный вкус и маленькую хорошенькую дочку.

Бедняки любили павших господ.

Это как стать чуть ближе к небу.

— Вот и Алый Дворец, — кивнула тётка.

Экипаж остановился. Двери открыли. Я вышла на широкую подъездную аллею.

— И никаких ошибок, у тебя на них права нет.

Глава 3

Дворец был уродлив и страшен. Серые стены уходили так высоко в небо, будто разрезали его, заставляя истекать дождём. Над шпилями клубились тучи и завывал ветер, а в городе погода казалась солнечной и звонкой, по-осеннему пряной.