припарковаться. Когда возвращается Анна, я встречаю ее со слезами благодарности на

глазах, потому что знаю, что она обо всем позаботится.

До отеля мы добираемся с небольшим опозданием. Анна говорит, что будет ждать

меня в лобби, и просит, если что, отправить ей сообщение, после чего уезжает ставить

машину на стоянку.

Зайдя в бар, я осматриваюсь в поисках Сьюзен. Снаружи тепло, а здесь —

холодрыга. Ненавижу кондиционеры. Я переехала в Лос-Анджелес, потому что тут тепло.

Интерьер в баре новехонький, но сделан под старину. Доска-меню за стойкой слишком

чиста для тех годов, в которых предлагает нам оказаться декоратор. Стулья имитируют те,

что стояли в подпольных барах времен сухого закона, но где потертость и трещины? Они

совсем как новые — безупречны и не запачканы. Мы живем в том веке, когда

ностальгируют по вещам, сделанным во вчерашнем дне. На прошлой неделе я бы пришла

в восторг от этого бара. Тогда мне нравились классные и чистые вещи. Теперь же мне

отвратительна их фальшь и недостоверность.

19

Наконец я нахожу Сьюзен. Она сидит в другом конце зала, за столом на

возвышении. Опустив голову и прикрыв ладонью лицо, свекровь читает меню. Подняв

взгляд, она замечает меня. Мы долгое мгновение смотрим друг на друга. Ее веки

припухли, глаза покраснели, однако на лице выражение крайней деловитости.

— Здравствуйте, — говорю я, опускаясь на стул.

Она не поднимается, чтобы меня поприветствовать.

— Здравствуй, — отвечает она, меняя позу. — Я заезжала вчера вечером в квартиру

Бена…

— В квартиру Бена?

— Ту, что на бульваре Санта-Моника. Я поговорила с его соседом по квартире, и он

сказал, что Бен съехал в прошлом месяце.

— Верно.

— Он сказал, что Бен переехал к девушке по имени Элси.

— Да, ко мне, — радуюсь я тому, что теперь-то она мне поверит.

— Я так и поняла, — сухо отрубает Сьюзен и кладет на стол передо мной папку. —

Я получила ее из похоронного бюро. В ней перечислены все варианты организации

похорон.

— Ясно.

— Нужно решить всё насчет цветов, церемонии, некролога и тому подобного.

— Ладно. — Мне не совсем понятно, что включает в себя это «тому подобное». Я

никогда раньше не оказывалась в такой ситуации.

— Думаю, будет лучше, если ты сама займешься всеми этими приготовлениями.

— Я? — Вчера Сьюзен отказывала мне в праве даже в больнице находиться. А

теперь хочет, чтобы я занялась подготовкой похорон? — Вы совсем не хотите в этом

участвовать? — с сомнением спрашиваю я.

— Совсем. Я не буду тебе мешать. Думаю, правильнее будет, если ты сама обо всем

позаботишься. Ты считаешь себя его ближайшим родственником…

Она замолкает, но я и так знаю, чем она собиралась закончить фразу. Она

собиралась сказать: «Ты считаешь себя его ближайшим родственником, вот и получай». Я

не обращаю внимания на ее поведение, пытаясь думать в этот момент о — своем, ее,

нашем — Бене.

— Но… вся его семья должна участвовать в этом.

— Я — это вся семья, что у него есть, Элси. Была. Я — всё, что у него было.

— Знаю. Просто… вы тоже должны в этом участвовать. Мы должны сделать это

вместе.

Сьюзен некоторое время молчит, глядя на меня с горькой улыбкой на губах. Потом,

опустив взгляд на столовые приборы, теребит салфетку и вертит в пальцах солонку.

— Бен явно не хотел, чтобы я была вовлечена в его жизнь. Не вижу причины быть

вовлеченной в его смерть.

— Почему вы так говорите?

— Потому что он не посчитал нужным поделиться со мной тем, что женится, или

тем, что переезжает к тебе, поделиться хоть чем-то, связанным с тобой. И я… — Она

вытирает салфеткой слезу, деликатно и не спеша. Встряхивает головой. — Я не намерена

обсуждать это с тобой, Элси. На тебе масса приготовлений. Всё, чего я прошу —

сообщить мне, на какое время будет назначена служба и что будет с его прахом.

— Бен хотел, чтобы его похоронили, — отвечаю я. — Он сказал мне, что хочет

быть похороненным в спортивных штанах и футболке. Чтобы ему было удобно.

Когда мы говорили об этом, мне показалось это милым. Разве я могла подумать,

что к моменту его смерти не буду дряхлой старушонкой? Что и нескольких месяцев не

пройдет, как это случится?

20

Вокруг глаз и рта Сьюзен прорезаются глубокие морщинки — она разозлилась.

Складки у губ впервые выдают ее возраст. У моей мамы такие же? Я так давно ее не

видела, что даже не помню.

Может быть, Сьюзен не осознавала до конца, что делает? Может быть, считала себя

достаточно сильной для того, чтобы пусть и во вред себе, но досадить мне — отдать мне

все эти похоронные приготовления в качестве наказания. Но она не настолько сильна. И

уже недовольна.

— Всех членов нашей семьи кремировали, Элси. И я никогда не слышала от Бена,

что он хочет другого. Просто скажи мне, что будет с его прахом. — Сьюзен смотрит в

стол и глубоко вздыхает, выдувая воздух изо рта на колени. — Мне пора.

Она встает из-за стола и уходит. Не оглядываясь, не признавая моего

существования.

Я хватаю папку и иду в лобби, где меня терпеливо дожидается Анна. Она отвозит

меня домой, и я сразу направляюсь к двери. Осознав, что оставила ключи внутри, я

разворачиваюсь и начинаю плакать. Успокаивая меня, Анна снимает запасной ключ от

моей двери со своей связки и протягивает его мне. Она протягивает мне его так, словно

одного этого достаточно, чтобы у меня всё снова стало хорошо, словно я рыдаю только

потому, что не могу попасть в квартиру.

ЯНВАРЬ

«Пора вставать и сиять, Элси Портер! Можно пригласить тебя на обед?» —

пришло мне на утро сообщение от Бена. Я с радостным визгом вскочила с постели и

секунд десять как полоумная скакала на одном месте. В моем теле было море энергии, а

выплеснуть ее было некуда.

«Конечно. Куда?», — ответила я Бену и таращилась на экран, пока тот не

засветился.

«Я заеду за тобой. В полпервого. Где ты живешь?».

Напечатав ему свой адрес, я галопом помчалась в душ, как будто времени у меня

было в обрез. Времени же у меня было навалом. Я затянула волосы в высокий хвост,

надела любимые джинсы и премиленькую кофту, и без четверти двенадцать уже была

полностью готова. До встречи с Беном оставалось еще больше получаса, и дабы не

чувствовать себя жалкой и глупой, сидя дома разодетой, я решила немного пройтись. Вся

в предвкушении и возбуждении вышла за порог и захлопнула дверь. Забыв дома и ключи,

и мобильный, и кошелек.

В груди суматошно забилось сердце, мысли разбежались. У моей подруги имелся

запасной ключ, но мне это ничем не помогало, потому как я не могла ей позвонить.

Я прошлась туда-сюда по улице в надежде найти на дороге мелочь, чтобы потом

позвонить Анне из телефона-автомата, но оказалось, что народ не разбрасывается

четвертаками. Удивительно. Это же мелкие монетки, я бы даже сказала, почти всегда

ненужные. И вот, когда они мне очень, ну очень нужны, я вдруг осознаю, что без них

никуда. В конце концов я решила все равно поискать платный телефон. Может, в нем

монетка застряла, и я смогу позвонить. А может как по-другому исхитрюсь звякнуть

бесплатно. Однако обшарив окрестности, я не нашла ни одного телефона. Мне оставалось

только одно — другого рационального решения я придумать не смогла: проникнуть в свой

собственный дом незаконным путем.

Что я и попыталась сделать.

Я находилась на уровне второго этажа моего дуплекса, откуда могла попасть на

свою веранду с главной лестницы, поэтому я поднялась по ступенькам, забралась на

ограду и попыталась ухватиться за перила своей веранды. Я была уверена, что если у меня

21

получится уцепиться за перила рукой и перекинуть через них ногу, то задуманное не

закончится тем, что я грохнусь и сверну себе шею. Оттуда мне нужно будет всего лишь

пролезть через маленькое отверстие для собаки, вырезанное в сетчатой двери прежними

жильцами. Я ненавидела это отверстие до этого самого момента, когда оно вдруг стало

видеться моим единственным спасением.

Не прекращая попыток ухватиться за перила веранды, я пришла к осознанию, что

план-то у меня, видать, идиотский, и не сулит мне ничего хорошего. Если я так долго не

могу дотянуться до перил, то какого лешего решила, что с легкостью перекину через них

ногу?

Я мужественно сделала еще одну, последнюю попытку, после чего меня посетила

очередная нелепая идея — попробовать сначала закинуть на перила ногу. Что я и делала,

раскорячившись, когда появился Бен.

— Элси?

— А? — чуть не сверзилась я с ограды. Спрыгнула вниз, покачнулась, но

равновесие удержала. — Привет, Бен! — Я сбежала по ступеням и обняла его.

— Что ты там вытворяла? – засмеялся он.

Я смутилась, но мое смущение не было неприятным.

— Пыталась вломиться к себе в дом. Я захлопнула дверь, забыв внутри и телефон,

и деньги, и ключ.

— У тебя нет запасного ключа?

— Нет, — покачала я головой. — Я с какого-то перепуга отдала его своей подруге

Анне, чтобы в случае необходимости, он был у нее.

Бен снова расхохотался, но у меня не было ощущения, что он смеется надо мной.

Хотя фактически он надо мной и смеялся.

— Ясно. И что будем делать? Если хочешь, можешь позвонить Анне с моего

телефона. Или мы можем пообедать, а ей позвонить, когда вернемся.

Я открыла рот, чтобы ответить, но он меня опередил:

— Или я с превеликим удовольствием вломлюсь к тебе в дом за тебя. Если ты еще

не передумала.

— А ты сможешь с ограды закинуть ногу на перила? — спросила я. Шутя.

Но он не шутил:

— Естественно, смогу.

— Не надо. Я пошутила. Поедем обедать.

— Нет уж. — Бен уже стаскивал пиджак. — Я настаиваю на том, чтобы ты

позволила мне это сделать. Так я продемонстрирую свою храбрость и ты будешь считать

меня героем.

Он подошел к ограде и оценил взглядом расстояние.

— Не близко. И ты пыталась это сделать сама?

Я кивнула:

— У меня слабый инстинкт самосохранения и отвратительный глазомер.

— Ладно, я сделаю это, — сказал Бен, — но ты должна мне кое-что пообещать.

— Что именно?

— Если я упаду и что-нибудь себе сломаю, то дай слово, что не позволишь врачам

позвонить по номеру, забитому в моей мобиле для экстренных случаев.

— Почему? — улыбнулась я.

— Потому что это номер моей мамы, а я продинамил ее сегодня, чтобы встретиться

с тобой.

— Ты продинамил свою маму ради меня?

— Видишь? В этом свете ты тоже будешь выглядеть перед ней не очень. Так что?

Договорились?

— Договорились, — уверенно кивнула я и протянула ему руку для рукопожатия.

22

Бен торжественно пожал ее, глядя мне в глаза, а потом на его лицо снова вернулась

улыбка.

— Ну что, поехали?! — воскликнул он, с легкостью забрался на ограду, ухватился

за перила веранды и перекинул через них ногу. — Готово! Теперь что?

Мне не по себе было озвучивать следующую часть своего плана. Ведь я совсем не

подумала о том, как он будет пролезать через отверстие для собаки.

— О… ну… эм… я собиралась… я собиралась влезть в дом через отверстие в

двери, — наконец сказала я.

Бен бросил взгляд в сторону и вниз. Наблюдая за выражением его лица, я поняла,

что отверстие меньше, чем мне казалось.

— Через отверстие для собаки?

— Да. Прости! Наверное, стоило тебе сказать об этом сразу.

— Я не протиснусь, не.

— Ну… Ты можешь помочь мне забраться туда, — предложила я.

— Угу. Или я могу спрыгнуть, после чего мы позвоним твоей подруге Анне.

— О! Точно. — А я и забыла об этом варианте.