Кейт Донован - Навстречу любви

– Я не знаю, – грустно сказала Ноэль.

– Прошу прощения?

Ноэль покраснела:

– Я вообще мало что знаю о своей семье.

– Ну да, вы не можете помнить, но ведь Зак наверняка… – Давенпорт внимательно посмотрел на нее. – Я думал, что это лишь мое воображение, но вы в самом деле почти ничего не знаете о вашем прошлом. Как он это объясняет?

– Он заботится обо мне лишь с того момента, как мы встретились.

– И когда же это случилось?

– Не важно.

– Он знает вашу семью?

– Мне не хочется больше говорить на эту тему, Филипп. – Ноэль покачала головой. – Я не вполне уверена, что Зак хорошо знает мое прошлое. К тому же у меня есть основания считать, что оно было не самым приятным.

– Абсурд! Если он знает…

– Он знает очень мало, и я просила его держать это при себе.

– Разочарование и смятение, – хмыкнул Давенпорт.

– Что?

– Зак сказал, что вы прячетесь от смятения и разочарования.

– Вот как?

Доктор нахмурился:

– Вы мужественная женщина, можете без страха наблюдать за тем, как зашивают опасные раны. Так почему вы боитесь своего прошлого? В этом нет никакого смысла.

– У меня болит голова, когда я пытаюсь вспомнить. И все же, думаю, мой муж намерен рассказать мне все ужасные подробности. Он согласен с вами – я должна знать все, хотя и не могу сообразить зачем. Я страшно счастлива нынешним положением вещей. У меня замечательный муж, замечательное будущее, хороший доктор. Чего еще может желать женщина?

– Так вы больше не боитесь прошлого, Ноэль?

– Нет. И не думаю, что вообще его боялась, – медленно проговорила она. – Просто отдыхала от него.

– А сейчас каникулы закончились. Вот почему Зак так спешил послать утром телеграмму!

– Телеграмму?

– Он не хотел отправляться, пока не убедился, что телеграмма принята.

– О! – Ноэль сделала гримасу, недовольная тем, что Зак, по-видимому, сообщил о начале брачных отношений Брэддоку. – Мой муж щепетилен до крайности.

– Согласен.

Дверь раскрылась, и горничная вкатила тележку. Аромат жареного бифштекса наполнил комнату. Ноэль благодарно посмотрела на Давенпорта, затем подошла к окну и стала смотреть вдаль. Телеграмма… Так решил Зак, и с этим она ничего не могла поделать. Зачем омрачать новообретенную любовь?

«Я подстрелил однажды мальчика, моя сладость. Это был несчастный случай, но он страшно подействовал на меня…»

Ноэль понимала, что у нее гораздо более сильное впечатление, чем телеграмма, оставили именно эти слова мужа. Он тяжело переживал происшедшее, однако не поделился своими переживаниями с невестой. Какие еще секреты утаиваются от нее? Зак не хотел вступать в брачные отношения, пока не пройдет амнезия. Вероятно, по этой же причине он не хотел делиться с ней подробностями прошлого.

– Довольно! – негромко пробормотала она. – Теперь мы женаты, и сплелось в одно целое не только наше будущее, но и прошлое.

– Ноэль? Вы что-то сказали?

Она покачала головой и обернулась к Давенпорту, надеясь, что доктор ничего не заметил.

– Просто я умираю от голода. Давайте есть.

К вечеру Ноэль совсем выбилась из сил. Причина была не только в том, что Паттерсон бредил и требовал к себе постоянного внимания, но также в том, что в Вирджиния-Сити в тот день родилось двое близнецов. Они с криками появились на свет ножками вперед, и хотя Давенпорт действовал мастерски, устал он основательно. Тем не менее на помощь Ноэль им была прислана весьма доброжелательная девушка из бара.

– Вы сообщите мне, если мистеру Паттерсону станет хуже? – спросила Ноэль, когда Давенпорт предложил ей немного отдохнуть.

– Обещаю.

Ноэль в раздумье уставилась на кровать. Она опасалась, что не заснет, пока с ней снова не окажется Зак. Ей казалось, что постель пахнет им, их любовными играми, хотя горничная отеля наверняка сменила белье.

Она подумала, не надеть ли ей роскошную белую ночную рубашку, которая дожидалась на дне чемодана. Впрочем, если Зак вернется ночью, он будет настолько усталым, что сможет лишь поцеловать ее и пробормотать: «Ты выглядишь чудесно». К тому же состояние Паттерсона внушало ей немалые опасения, поэтому она остановилась на бледно-голубом платье, которым Зак восхищался во время обеда на корабле.

Если бы только он был здесь, а не где-то далеко и совсем один. Что, если зверь нападет на него во время сна?

Днем у Ноэль не оставалось времени предаваться тревожным мыслям о муже, беспокоиться о его безопасности. Она знала, что он блестящий стрелок, талантливый охотник, человек, у которого есть весомый резон для того, чтобы вернуться домой целым и невредимым. Тем не менее она нет-нет да и вспоминала зияющие раны на теле Паттерсона и следы клыков неизвестного хищника.

– Думай о чем-нибудь другом, – посоветовала себе Ноэль. – Напиши письмо мистеру Брэддоку… нет, лучше пошли телеграмму с уверениями в том, что вы с Заком – наилучшая пара, которую он когда-либо подобрал, и ему больше не следует беспокоиться по этому поводу.

Загоревшись подобным желанием, Ноэль села за письменный стол и тут обнаружила, что Зак писал свое послание за этим же столом. Его твердый почерк оставил глубокие отпечатки на бланке почтовой бумаги – настолько четкие, что Ноэль не составило труда их прочесть.

Она аккуратно обвела ручкой вдавленные буквы и ошеломленно уставилась на текст – он был адресован вовсе не Расселу Брэддоку, а его племяннице, Меган Стал. Вначале Зак написал все в виде письма, как если бы ему было нужно тщательно обдумать слова, прежде чем перевести их в телеграфную форму.

«Дорогая миссис Стал,

ваш дядя обещал написать вам письмо, чтобы объяснить ситуацию. Хочу надеяться, что он это сделал, поскольку мне нужна ваша помощь. Ноэль вполне здорова, так что не беспокойтесь, однако в отношении памяти улучшений нет. Я делал все возможное, но ошибка допущена с самого начала, и, боюсь, дело зашло слишком далеко. Вся эта затея мне никогда не нравилась, но я добровольно с ней согласился, так что не виню никого, кроме себя. Надеюсь, еще не поздно все исправить.

Мы с Ноэль приедем в Сан-Франциско на этой неделе. Если вы готовы помочь все ей объяснить, я буду благодарен вам до смертного одра.

Искренне ваш Зак Дейн».

Далее шел сокращенный текст, пригодный для телеграммы:

«Надеюсь ваш дядя объяснил ситуацию – нужна помощь – привожу Ноэль в СФ через неделю – спасибо – ЗД».

«Ошибка с самого начала? – Ноэль в отчаянии закусила губу. – Но в чем она?»

«Боюсь, дело зашло слишком далеко…»

Разве он не говорил нечто подобное после их любовной игры? «Сейчас мы это сделали, и хода назад нет…»

Ноэль попыталась улыбнуться, но не смогла. Что-то здесь не так, и проблема вовсе не в ее девственности.

– Ты спешишь с выводами, – обругала себя вслух Ноэль. – Или забыла прошлую ночь? Этот человек не мог оторвать от тебя ни рук, ни рта! Он столько раз говорил, что любит тебя!

Зак любит ее – она не могла в этом сомневаться. Так в чем же тогда дело? И какое отношение может к этому иметь Брэддок?

А почему нет, неожиданно подумала она.

Зак боялся выбрать девушку, руководствуясь ошибочными критериями – привлекательной улыбкой, стройностью ног и прочее. Что касается Брэддока, то его внимание не отвлекут подобные несущественные детали, и он любому найдет хорошую жену и мать, а не какую-нибудь девчонку с амнезией.

Стук в дверь заставил Ноэль вскочить с кресла, и ей пришлось сделать глубокий вдох, чтобы успокоиться. Зак?

Но он не стал бы стучать, а ворвался бы в комнату и заключил ее в объятия.

Возможно, доктор, подумала она. Бедняга Паттерсон, вероятно, истекает кровью.

Ноэль поспешила к двери, распахнула ее и чуть не столкнулась с совершенно незнакомым ей мужчиной.

– Сэр? – спросила она негромко. – Чем могу вам помочь? Вас прислал за мной доктор?

Незнакомец некоторое время молча смотрел на нее, затем схватил за плечи и подтолкнул в комнату:

– Боже мой, девочка! Не могу поверить, что наконец-то нашел тебя!

Глаза его горели таким лихорадочным блеском, что у Ноэль мелькнуло опасение, не собирается ли он напасть на нее. Однако незнакомец нежно обнял ее и продолжил таким любящим голосом, что по ее позвоночнику пробежала непонятная дрожь:

– Не беспокойся, дорогая. Теперь я здесь, и больше мы никогда не расстанемся.

Высвободившись из объятий странного господина, Ноэль в смятении уставилась на него. Определенно, он ее знал, но откуда?

Моля Бога, чтобы незнакомец не оказался ее отцом, дядей или кем-нибудь еще в этом роде, она как можно строже сказала:

– Немедленно покиньте мою комнату, сэр!

– Дорогая, – шепотом проговорил мужчина, – почему ты так обращаешься со мной? – Раньше, чем она успела что-то сообразить, он захлопнул дверь и решительно двинулся к ней, вероятно собираясь снова заключить в объятия.

– Еще один шаг – и я закричу, – предупредила Ноэль, пятясь к окну.

– О нет, нет! – воскликнул незнакомец. – Я проделал такой путь – уже одно это дает мне право рассчитывать на более вежливый прием.

– Но вы до смерти меня напугали. У меня амнезия, сэр. Если я когда-то и знала вас, то приношу извинения, но все-таки вы должны покинуть мою комнату.

– Амнезия? – Он шагнул к ней. – Амнезия! О Господи! Это единственное понятное объяснение. Черт бы побрал идиота Лонга с его так называемыми этическими обязательствами! Стало быть, он таким образом защищает своих пациентов? Позволяет им ехать на край света с буффонами?

Ноэль понимала, что еще может убежать, но, как ни странно, ей больше не хотелось этого делать. Незнакомец был искренне взбешен и явно уязвлен. Но в чем причина? Сперва она должна все выяснить.

– Вы разговаривали с доктором Лонгом?

– Еще бы!

– Это означает, что вы были в Чикаго. – Наклонив голову, Ноэль изучающе посмотрела на странного господина. – А зачем вы приехали в Вирджиния-Сити?

– Веришь ты или нет, – выдохнул он, – но я здесь, чтобы забрать тебя.

– Забрать меня? Куда? – Она постаралась взять себя в руки и осторожно спросила: – Могу я узнать, как вас зовут?

– Адам Престли. Надеюсь, тебе известно это имя, дорогая?

– Увы, нет, – призналась Ноэль.

Он снова сделал шаг к ней:

– Могу себе представить, через что ты прошла, дорогая, сколько лжи он тебе наговорил. Но теперь все позади. Позволь мне отвезти тебя домой.

– Постойте! – Ноэль отодвинулась от чересчур возбужденного гостя на безопасное расстояние. – Вас зовут Адам Престли, вы знали меня в Чикаго, и вы не ладите с моим мужем…

– Не называй его так!

– Вам лучше уйти.

– Прости, дорогая. – Он улыбнулся извиняющейся улыбкой. – Тебе все это невероятно трудно понять, тем более если Дейн имел наглость убедить тебя, что он твой муж, но это не так, клянусь тебе, что это не так!

Ноэль ощутила болезненный спазм в животе.

– Не будьте смешным…

– Здесь нет ничего смешного, – заверил ее Престли. – Если ты согласна уделить мне несколько минут, я все тебе объясню.

– Нет!

Не обращая внимания на ее протест, он похлопал по сиденью дивана с атласной обивкой.

– У тебя может быть амнезия, но некоторые чувства настолько сильны, что никогда не стираются. Скажи мне правду, дорогая, разве я не кажусь тебе знакомым?

Ноэль покачала головой, пытаясь решить, как заставить нахального мужчину понять, что он для нее ничто, хотя, очевидно, прежде этот человек играл важную роль в ее жизни, о чем можно было догадаться по его взгляду и по тому, как он произносил слово «дорогая».

«Неудивительно, что мне не хотелось вспоминать прошлое, – подумала Ноэль. – Здесь какая-то ужасная ошибка. Надо было позволить Заку все рассказать накануне вечером».

Решительно расправив плечи, Ноэль заявила:

– Очевидно, вы проделали столь долгий путь в силу искреннего чувства, которое когда-то ко мне питали. Я это ценю и поэтому готова пойти с вами в обеденный зал. Там мы можем подробно обо всем поговорить.

– Опять компаньоны? Неужели я ехал так далеко, чтобы снова к этому вернуться? – Подойдя к Ноэль, он попросил: – Расскажи мне об амнезии. Что стало ее причиной?

– Я упала с лошади Зака и ушибла голову.

– Понятно. Это непростительная халатность с его стороны.

Ноэль вспыхнула:

– Его не было в седле в тот момент.

– Вот как?

– Я дразнила его, – с неохотой пояснила она, – и запрыгнула на жеребца, не отдавая себе отчета в том, что это весьма опасно. Бедное животное среагировало моментально и сбросило меня.

– Ты это сама помнишь или пересказываешь версию Дейна?

Ноэль нахмурилась:

– На что вы намекаете, сэр?

– Я готов объяснить.

– Нет. – Сделав гримасу, она добавила, как бы оправдываясь: – Зак рассказал мне, что произошло, а он никогда… – слова застряли у нее горле, – он никогда мне не лгал.