— Выросла дочка, — достал Артем сигарету из пачки на столе. — Тебе-то что? Главный упрек адресован мне: «был папа, да сплыл»!

— Ну почему же? Тамару я бросил, замуж после меня она так и не вышла. А ведь со стороны все так и выглядит… Зачем она сына Сергеем назвала?

Выпустив дым, Артем вопросительно посмотрел на друга.

— Моего старшего брата так звали, — пояснил Алексей. — Я тебе рассказывал, что он погиб до моего рождения. Говорят, в детстве я был на него очень похож.

— А Тамаре ты об этом говорил?

— Не помню, — вздохнул Алексей. — Я уже многого не помню.

— Вот и я так же: один файл другим заменил, что-то стер, что-то заархивировал, а раскрыть никак не могу… Я хочу вернуться, — вдруг произнес Кушнеров. — Совсем вернуться.

— А как же Джейн?!

— А я ее вижу?! Носится по своей Америке!.. Надоело спать с секретаршей, — опустил он виноватый взгляд.

— Та-а-к… Чувствую, что до ночной дискотеки я сегодня вряд ли доживу… Сначала был архитектор со всякими модернистскими штучками, потом Юлька с откровенными заявлениями, а теперь еще и ты! — непроизвольно повысил голос Алексей и бросил в пепельницу очередную сломанную зубочистку. — Не отпуск, а черт-те что! Я уж надеялся: все, угомонился Кушнеров, нашел свою половину, прибился к берегу… Ты хоть представляешь, с каким трудом я утряс шумиху после вашего отъезда? А дела? На кого все бросить? Ты сам эту схему предложил и прекрасно понимаешь, что на тебе все завязано!

— Я уже все продумал, — опустил глаза Артем. — При современных средствах связи управлять финансами можно и из Москвы. Несколько раз за год слетать в Штаты — не проблема, гражданство я получил, виза мне не нужна. А в офисе Крюков останется за главного, он не хуже меня в бумажках разбирается… Да пойми ты: не могу я больше там оставаться! Я — один! Понимаешь? Ты в Москве, дочь в Париже. Джейн в постоянных разъездах. А страсть ушла, испарилась!

— За что боролся, на то и напоролся.

То, что в жизни Артема грядет очередной семейный кризис, Алексей заподозрил еще в мае, когда почти неделю прожил у Кушнерова дома. С Джейн, превратившейся из длинноволосой блондинки в коротко стриженную шатенку, он встретился всего раз: заезжала переодеться. Теперь она специализировалась на новостях политики, носила исключительно деловые костюмы и стала неузнаваемой. Во всем. В том числе и в отношении к мужу.

— Да ни за что я не боролся! Катился, как мячик, по наклонной, будто не я, а кто-то другой решал, куда повернуть. На Инке женился в силу обстоятельств. Ирина появилась — пошел за ней, ты в Москву позвал — поехал. Джейн воспылала страстью — ответил… Устал… Хочу осесть ближе к тем, кто мне дорог. А у меня их не так много: родители, брат, ты да Юлька. И еще… — Артем сделал паузу. — Я хочу вернуть Инну.

— Как «вернуть»?.. — не сразу понял Алексей. — Зачем? Сформулировал бы иначе, может, я и поверил бы, что у тебя это серьезно. Ты же сам только что признал, что женился в силу обстоятельств!

— Женился, потому что любил! И Инна — единственная женщина, которая любила меня по-настоящему. К тому же у нас есть Юлька.

— Все равно не верю! А как же другие женщины? Сколько можно метаться от юбки к юбке! Поделом Инка выставила тебя за дверь, узнав, что ты целый год к Ирине бегал! А в итоге? Ирина ушла, и Джейн, того и гляди, на развод подаст! Манят тебя бабы-стервы, да вот только справиться с ними силенок не хватает! А Инке как раз стервозности и недоставало! Это ты верно сказал, что она тебя любила, только я на ее месте больше тебя и на пушечный выстрел не подпустил бы! Не ровен час вновь потянет на стерву! — не на шутку разошелся Радченко.

Стало тихо. Бармен за стойкой позвякивал бокалами, официанты меняли скатерти и готовили террасу к ужину. Демонстративно повернув голову в сторону моря, Чернов сидел за соседним столом и делал вид, будто ничего не слышит.

— Ладно, извини, — поостыв, Алексей достал сигарету, покрутил ее в пальцах и вдруг резко смял. — По большому счету я ничуть не лучше тебя… Бросил одну, женился на другой… Выходит, не умеем мы с тобой любить.

— Но Тамару-то ты любил?

— Любил не любил… Говорил мне отец: хватай в охапку и не отпускай, иначе всю жизнь будешь маяться… Черт! И надо было мне этот журнал увидеть? Сел бы за другой столик! Столько лет спал спокойно!

— Кто-то сверху позаботился, — пробормотал Кушнеров и поднял задумчивый взгляд: — Ты хотел бы с ней встретиться? Ведь часто через Минск проезжаешь.

— Не знаю… Я не готов ответить… Есть вещи, которые я не могу ей простить, потому что не могу забыть… — сам того не заметив, повторил Алексей мысль Чернова.

— А вдруг она захочет встретиться?

— Но ведь не захотела за столько лет?.. Кстати, мы представительство в Минске открываем от «Идеал-Контракт», ты должен помнить. Фирма давно зарегистрирована, название не на слуху, так что будет тихо-мирно с должниками работать. Заодно и плацдарм подготовит, чтобы в случае чего успели запрыгнуть на подножку уходящего поезда… Вполне возможно, наши интересы пересекутся. Весьма любопытно, чем занимается там эта бизнесвумен, — скептически добавил он.

— Да уж точно не крестиком вышивает, — уверенно ответил Артем…


…Безрадостная семейная жизнь и отсутствие детей не оставили для Радченко выбора — единственным смыслом его жизни стала работа.

После аварии и довольно долгой реабилитации он вернулся в производственно-технический отдел стройтреста, за четыре года достиг должности заместителя начальника отдела, а еще через два года его отозвали в Москву, в министерство: тесть поднапрягся и перевел-таки дочь с зятем в столицу. Достоинств Алексея это не умаляло: заочно окончил аспирантуру, писал диссертацию. Природа наградила его неисчерпаемым жизненным потенциалом, которому он постоянно искал применение.

Решение открыть собственное дело созрело в конце девяносто первого, и способствовал тому развал Союза — время повсеместного хаоса. Никто поначалу не представлял, как можно разорвать на куски единую экономику, а уж разобраться, кому и сколько причитается, — и подавно.

Наблюдая, как общая картина распадается прямо на глазах, точно поднятый с пола puzzle, Алексей вовремя сориентировался и успел ухватить свой крошечный кусочек, который и положил начало его бизнесу. Когда же спустя несколько месяцев он заехал в гости к Артему, ставшее общим дело стало стремительно нарабатывать капитал. Правда, до тех пор, пока друг не переехал в Москву, о его роли никто не догадывался.

К тому времени Кушнеров больше восьми лет отработал на строительстве Игналинской атомной, прошел нелегкий путь от рядового инженера до заместителя начальника отдела снабжения (конкуренция была необычайно жесткой: на стройку последней в Союзе атомной станции съехались лучшие специалисты). По роду деятельности он проводил немало времени в командировках, имел хорошие связи и в Госснабе, и в Минатомпроме, и в других структурах.

На момент обретения Литвой независимости вовсю шла комплектация третьего, почти достроенного блока. И вдруг как снег на голову свалилось решение: прекратить строительство. В обратную сторону маховик раскручивался стремительно: все многими годами поставлявшееся на Игналину распродавалось такими темпами, что через год там по большому счету делать уже было нечего.

А так как Артем считался не последним человеком в отделе снабжения и в Москве у него был свой «генератор идей» Радченко, очень скоро Кушнеров мог позволить себе купить квартиру в центре Москвы, куда и переехал вместе с семьей…


— …Ладно, — после раздумий кивнул Алексей, — возвращайся. Все равно если ты что-то надумал, останавливать тебя бессмысленно. Цеховскому, конечно, это не понравится.

— И за что он меня так не любит? — получив «добро» (кому, как не Кушнерову, была известна быстрая отходчивость друга), Артем заложил руки за голову и улыбнулся. — Я не претендую на пост генерального, пусть Максим и дальше руководит. Но вот свой кабинет я ему не уступлю, пусть не надеется. Кстати, переключив внимание Джейн на себя, я, можно сказать, спас когда-то его семью от развала… Интересно, как он воспримет мое возвращение? Уж, конечно, оттого что придется освободить кабинет, от радости прыгать не станет.

Алексей нахмурился: обоюдная неприязнь ключевых фигур бизнеса была ему не по душе еще до отъезда Кушнерова в Штаты.

— Глянь, Юлька возвращается! — меж тем отвлек его от мыслей Артем. — Нет, ты скажи: где она всему этому научилась?

Поправив очки, Радченко перевел взгляд на дверь. Судя по всему, Юлька от нечего делать пыталась обольстить приставленного к ней бодигарда: передав Михаилу солнцезащитные очки, она томно улыбнулась, шагнула под душ и, дразня зевак упругим молодым телом, призывно потянулась.

— Ну что творит! — то ли с гордостью, то ли укоризненно воскликнул Артем.

— А гены все-таки твои, — хмыкнул Алексей. — Бедный Миша, он еще не знает, что его ждет на дискотеке…


…Алексей не сразу осознал, что отныне все в его жизни перевернулось. Вернее, он упрямо не желал принимать новую реальность, в которой все становилось с ног на голову.

Во вторник к окончанию первой пары он пристроился на подоконнике напротив аудитории, где занимался второй курс, и принялся ждать. Но Крапивина из двери так и не вышла. Это было странно: преподаватель имел нехорошую привычку лично проверять посещаемость, и на его пары рекомендовалось ходить всем, особенно отличникам. На экзамене пропуски лекций выходили боком.

— А где Тамара? — заглянув в аудиторию, столкнулся он со старостой ее группы.

— Декан утром вызвал. Подходи на большом перерыве к 410-й, у нас замена, — на ходу предупредил тот.

Посмотрев вслед старосте, Радченко бросил взгляд на круглые часы под потолком и на всякий случай решил зайти в деканат: зачем это ее вызвали к Кравцову?

— Вероника, ты Томку видела? — приоткрыв дверь, спросил он у секретарши.

— У тебя совесть есть?! — прошипела та и многозначительно посмотрела на смежную дверь. — Сам не мог ей сказать, что женишься на Тишковской?!

Рука Алексея отпустила дверную ручку и повисла вдоль тела. Прошедшая ночь ничего не изменила, события продолжали развиваться независимо от него.

— Где она?

— Не знаю. Заявление написала на освобождение от занятий… Как ей теперь людям в глаза смотреть? На ней лица не было, когда от Кравцова выходила!

До Алексея не сразу дошел смысл этих слов. А ведь верно: вчера он больше думал о себе, о своих переживаниях, даже о чувствах Тишковских позаботился, а о Тамаре… И с поликлиникой нехорошо получилось…

«Артем был прав: надо было сначала с ней поговорить», — запоздало осознал он и помчался в общежитие. Но к сожалению, то, что он мог спасти вчера, сегодня оказалось невозможно…

Следующая неделя словно выпала из Лешиного сознания. Точнее, время продолжало отсчитывать привычные секунды, минуты, часы, дни, а он словно существовал вне его: не пил, не ел, не спал, ни с кем не общался и почти не выходил из комнаты, за исключением двух вечеров, которые он продежурил под окнами у Куприяновых. Его тоже не беспокоили, а если кто и заглядывал, то молча закрывал дверь с другой стороны. Единственный человек, которого он желал видеть, уехал неизвестно куда: осталась лишь дорожная сумка, служившая немым укором.

В пятницу около десяти утра в комнату к Алексею постучалась Лида. Свое отношение к ней он высказал весьма доходчиво: отвернул небритое, обросшее щетиной лицо к стене и натянул на голову одеяло.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — попыталась она дотронуться ладонью до его лба.

— Уйди! — резко отбросил он ее руку.

— От того, что происходит, под одеялом не спрячешься… Леша, так нельзя, — мягко продолжила Лида. — Ты не появляешься в институте… Мы ведь с тобой обо всем договорились.

— И о чем же мы договорились? — проронил он язвительно.

— О том, что должны создать видимость отношений. Иначе никто не поверит, что мы собрались пожениться.

— А мы собрались пожениться?

— А как иначе понимать твой визит в понедельник? Уже весь институт знает.

— По какому праву твой отец и Кравцов вмешались в мои отношения с Тамарой?! — неожиданно резко отбросил он одеяло и повернулся к Лиде лицом.

— Я об этом не знала… — заморгала та глазами. — Но если и так, ты должен понять папу: он всего лишь хотел защитить интересы нашей семьи…

— Да плевать мне на ваши интересы! — вскочил он с кровати. — Я люблю ее, и только ее, ты это понимаешь?! И я сам должен был сказать ей о том, что… — подбирая нужное слово, Алексей замялся и тут же заявил: — Все, что случилось на практике, трагическая ошибка. Я ненавижу тебя, себя…