— Объясни, что значит «измените»? Согласись, у меня гораздо больше жизненного опыта.

— Соглашусь… Но это ваш опыт. А у него он должен быть свой собственный.

— Зачем же повторять чужие ошибки?

— Почему повторять? Ваши ошибки — это ваши ошибки, а у нас они будут свои. Когда вы поймете, что мы, — показал он на себя пальцем, — ничуть не глупее вас, взрослых?

— Вы даже умнее, только жизни не знаете…

— Вот и мама так говорит, — усмехнулся Антон и безнадежно махнул рукой. — В том-то и состоит проблема: ваш хваленый опыт мешает вам нас понять. Из-за него вы не можете под нас подладиться, — снова повернулся он к монитору. — А мы можем, но не хотим. До тех пор, пока с нами не станут разговаривать на равных.

— Лихо! — тряхнула головой Тамара. — Лихо, ничего не скажешь.

— Вы спросили, я ответил.

— Спасибо за откровенность… А с мамой ты на эту тему разговаривал?

— Нет.

— Почему?

— Потому что вы, Тамара Аркадьевна, в отличие от мамы — железная леди и живете умом, а не сердцем. И валерьянка после таких разговоров вам не понадобится… Все. Готово. — Антон достал из компьютера диск и аккуратно спрятал его в пластиковый футляр. — Раз уж вы дома, можно, я поеду? Компьютер не выключаю.

Антон не спеша собрал в сумку вещи и вышел в прихожую.

— Вы только не расстраивайтесь, — застегивая на куртке молнию, виновато произнес он. — Знали бы вы, как Сергей вами гордится! А как ему друзья завидуют, что у него такая мать! В том числе и я… — Он открыл дверной замок и, улыбнувшись, добавил: — И не только потому, что вы, ко всему прочему, мой шеф. До свидания.

«Вот так, мисс Бесчувственность: ваш сын — лидер, — осмысливая только что прослушанную лекцию на тему «Отцы и дети», Тамара вернулась в комнату Сергея и присела за компьютер. — А куда деваться? Мама — лидер, отец — лидер… Гены… Тяжело ему придется в жизни», — вздохнула она.

Рассеянно пощелкав мышкой, она машинально (в который раз за день!) подключилась к Интернету, открыла почтовый ящик «Крэтапрома» и обнаружила присланное час назад сообщение.

«…Рассмотрев предложенные условия и… победителем признана компания… “Идеал-Контракт”. Благодарим вас за участие в тендере… надеемся на дальнейшее сотрудничество…»

«Победителем признана компания… — машинально перечитала она. — Этого не может быть! Этого просто не может быть! Стоп! Да ведь “Идеал-Контракт” представляет Ляхов!»

Пальцы быстро набрали другой электронный адрес — компании, которая по идее и должна была выиграть тендер, но и там было аналогичное письмо с химкомбината…

Рука непроизвольно потянулась к телефону.

— Нинуля, привет! — узнала она по голосу жену Кузнецова. — Как поживаете? Как Коля, дети?

— Ой, Томочка! — почти шепотом ответила та. — Спит мой Кузя. Приехал минут сорок назад мрачнее тучи — и сразу спать. Даже не ужинал… — «Значит, поговорить не удастся», — поняла Тамара, хотя услышать подробности дела в телефонном разговоре и не рассчитывала. — Он знал, что ты позвонишь, и просил передать, чтобы ты срочно подъехала.

— Завтра?

— Не знаю, не сказал, — засомневалась Нина.

— Передай, завтра буду, — взглянула на часы Тамара. — К обеду.

— Передам. А к нам заглянешь? Сто лет не виделись.

— Вряд ли, Нинуль… Ты уж извини.

— Жаль… Ой, кто-то в дверь звонит!

— Тогда, все. Целую.

— И я целую. Удачи…


…Рассвет следующего дня Крапивина встретила в дороге. Лил сильный дождь, и перед глазами неутомимо мельтешили дворники. Так же упрямо продолжал трудиться и мозг, пытаясь ответить на вопрос: что случилось?

Подлетев к проходной комбината, она назвала фамилию, и охранник тут же протянул пропуск. Но в приемной гендиректора пришлось прождать почти час: шло совещание.

— Крапивина, заходите, — пригласила секретарша, едва кабинет покинули последние заседавшие.

— Здравствуйте, Тамара Аркадьевна, — протянул руку Кузнецов и многозначительно указал глазами на дверь. — У меня для вас не очень приятные новости: ваши условия оказались не самыми лучшими… Мы только что закончили обсуждение итогов тендера и окончательно утвердили «Идеал-Контракт».

— Я могу что-то узнать о победителе?

— Российская компания, входящая в крупный холдинг… Мне кажется, вы должны ее знать… — пожал плечами Николай. — Во всяком случае, они хорошо знают условия вашей работы… Простите, я вынужден отлучиться.

Раскрыв лежащую перед ним пухлую папку, Кузнецов указал взглядом сначала на нее, затем на факс на столе. Едва он вышел за дверь, Тамара тут же пересела на его место и принялась быстро просматривать бумаги. Отыскав бланк «Идеал-Контракт», она пробежала глазами текст, дошла до приложения с цифрами и оторопела: заявка была почти точной копией ее собственной. Мизерная разница прослеживалась в некоторых цифрах и в отсрочке платежа, которая была на десять дней дольше.

«М. Цеховский», — прочитала она подпись в конце и задумалась. — Не знаю такого… Однако именно он каким-то образом умудрился украсть у меня контракт. Теперь понятны слова Николая, что они знают условия моей работы. Откуда же ноги растут? Ляхова с Кузнецовым я не знакомила… Почему Николай не смог отстоять мое, то есть наше, предложение?.. Что-то здесь не то… Неужели он думает, будто я сдала конкурентам наши условия и помогла выиграть тендер? Но я даже не представляю, кто такой М. Цеховский!..»

Тамара быстро сделала на факсе нужные копии и к возвращению генерального директора уже сидела на прежнем месте.

— Еще раз извините, Тамара Аркадьевна, — пропыхтел Кузнецов и, тяжело дыша, опустился в огромное кожаное кресло. — Вы уж там сами подумайте, что к чему… К слову, из Москвы нам настойчиво рекомендовали именно эту компанию… Я попросил людей о ней разузнать.

«Теперь ясно: никому не известная темная лошадка оказалась породистых кровей, и Николай осторожничает», — на сердце у Тамары полегчало: значит, ей продолжают доверять.

— Завтра-послезавтра мы будем все о них знать, — продолжил он. — Заявка «Идеал-Контракт» поступила буквально накануне тендера, ваших цифр никто, кроме меня, здесь не видел… Вы подумайте об этом хорошенько, Тамара Аркадьевна, присмотритесь к своему окружению…

— Обязательно подумаю… Спасибо. До свидания.

Кузнецов проводил ее до дверей, мягко пожал руку и виновато вздохнул:

— Раз уж так получилось… будь осторожна. И не только в дороге.

* * *

— В последний раз прошу: опомнись! — повысил голос Алексей, когда, попросив адвокатов выйти, остался в комнате наедине с Лидой.

В глубине души он все еще надеялся, что материальный вопрос при разводе удастся решить миром. Он даже предложил бывшей жене немалую сумму отступных, но женщина была непреклонна: пятьдесят процентов, и точка. Похоже, кто-то очень неплохо разъяснил ей ее права, да и нанятые адвокаты не одну собаку съели на бракоразводных процессах. Алексей же, в отличие от Лиды, защитника себе пока так и не выбрал.

— И что ты так разволновался? Половина акций в любом случае останется у тебя, а своему делу ты не дашь пропасть. Да и не собираюсь я никуда вмешиваться, работай себе на здоровье! — спокойно заявила Лида. — По сути ничего не изменится. Кроме распределения прибыли, конечно.

— Ну, предположим, ни один суд не отдаст тебе всего, на что ты претендуешь, — после долгой паузы, во время которой ему удалось взять себя в руки, медленно произнес Алексей. — Во всех учредительных документах значится пункт, согласно которому новый человек не может войти в состав учредителей без согласия остальных сторон. И такого согласия не будет, поверь мне. К тому же ты ни дня не работала, детей у нас с тобой нет, третий год живем раздельно и этому есть немало свидетелей.

— Да, чуть не забыла: за эти три года тебе придется выплатить мне денежное содержание, — добавила Лида заученной фразой. — Никаких документов, подтверждающих передачу денег, у тебя нет.

— И на что же ты жила все это время? — насмешливо спросил он, ничуть не удивившись очередной наглости.

— Сдавала в ломбард драгоценности!

— Нажитые непосильным трудом?

— По наследству достались.

— Ну что ж… В таком случае это наша последняя встреча, — встал он с кресла. — Если ты выбрала войну, я принимаю твой вызов.

— Только не пытайся отправить меня на тот свет! — вдруг угрожающе повысила голос Лида.

По всей видимости, именно таким — немногословным и уравновешенным — она боялась Алексея больше всего. Слишком хорошо знала, какой вулкан, готовый проснуться в любую минуту, прячется за показным спокойствием.

— Это не в моих правилах, — подошел он к двери. — Гораздо приятнее видеть морально сломленного соперника. А вот тебе, как я понимаю, сладка любая месть… Смотри, не захлебнись в ней. И своему доброжелателю передай… — пристально посмотрел он на нее и вдруг улыбнулся: — Хотя ничего не надо передавать: я с ним сам разберусь. Прощай.

— Встретимся в суде!

Быстро сбежав по лестнице, Радченко сел рядом с Черновым на переднее сиденье автомобиля, что означало: предстоит серьезный разговор. Кушнеров собирался вылететь в Москву лишь на следующей неделе, а ситуация принимала угрожающий характер. Ни с кем из так называемых доверенных лиц Алексей до сих пор не поделился проблемой с разводом, и ему срочно нужны были союзники. Владимир был первым, кого Радченко исключил из числа подозреваемых. Этот человек нравился ему многим: порядочностью, профессионализмом, умом и проницательностью, которые никогда не выставлял напоказ.

Переехав вслед за шефом в загородный дом, Чернов поселился в самой маленькой комнате на первом этаже — только стол, кровать, шкаф, санузел — и категорически отказался перебираться наверх, в более комфортабельные спальни. Объяснил он это тем, что даже когда спит, все равно находится на службе, а за соседней стенкой расположена комната круглосуточной охраны.

Оборудовав тренажерный зал, Владимир не позволял расслабляться ни себе, ни шефу и каждое утро начинал с утренней зарядки. Он же увлек Радченко восточными единоборствами, для чего три раза в неделю за город приезжал профессиональный тренер. Узнав, что Алексей Ярославович все еще страдает от былых травм, он отвез его и в реабилитационный центр, где сам восстанавливался после ранения.

— …Володя, мне нужна твоя помощь, — обратился к нему шеф, когда машина выехала из двора на запруженную транспортом улицу. — Лида подала на развод… — вздохнул он и начал краткий пересказ всего дела. — …Ты мог бы узнать, с кем, кроме, разумеется, врача и адвокатов, она встречается? Но об этом поручении никто не должен знать, даже Дубров.

Владимир напряженно свел брови.

— Могу попробовать, — ответил он после раздумья. — С кем она встречается сейчас, узнать нетрудно. С прежними связями будет потяжелее… Как я понимаю, дело совсем худо?

— Более чем… Ее действиями руководит хорошо осведомленный человек, и он где-то рядом, входит в число моих доверенных лиц. Пока я уверен только в тебе и в Артеме… В офис ехать не хочется… Давай домой.

— Спасибо за доверие, Алексей Ярославович, — тут же перестроился в другой ряд Владимир. — И еще я готов поручиться за Дуброва: если он узнает, что утечка информации произошла у него под носом, землю рыть начнет.

— Вот этого я и боюсь. Излишняя активность может спугнуть того, кого я ищу: заставит затаиться, лечь на дно, но помешать — не помешает. Этот человек давно задумал свое дело, тщательно собирал информацию о холдинге… Я могу только догадываться о его дальнейших планах… Так что пока не вернется Артем, с Дубровым придется повременить… — Алексей какое-то время наблюдал через стекло за мелькавшими домами и вдруг попросил: — Дай-ка порулить, надо успокоиться.

Владимир молча включил аварийку и свернул к обочине: шеф хорошо водил машину и до знакомства с Черновым слушать ничего не желал о личном шофере. Выбравшись из городского лабиринта, спустя полчаса они уже мчались по загородному шоссе.

— В таком случае не будете возражать, если я возьму в помощники Михаила? — напряженно всматриваясь в бегущую навстречу дорогу, продолжил вслух свои мысли Чернов. — Мне придется часто отсутствовать, а одного вас я оставить не могу.

— Бери кого хочешь… Теперь у тебя такие полномочия, что многие позавидуют.

— Полномочия в жизни — не главное, и на завистников в свое время я насмотрелся, — ответил тот. — Когда человек дает волю зависти, он тут же начинает проигрывать: слишком много энергии тратит зря… Я сам одно время завидовал однокашнику по училищу: все у него в жизни легко, играючи получалось. Так и погиб с улыбкой на губах: рядом сидел, привстал — а снайпер прямо в сердце попал… Никогда не забуду эту улыбку, до сих пор мурашки по спине… Тогда я в последний раз испытал зависть: оттого что смерть легкая, — вздохнул он. — А вы завидовали когда-нибудь?