Иосиф Гольман - Не бойся, я рядом

– Не будет, – грустно сказал Марк. Видно было, что с крушением мечты он расстается с трудом. Но Лазман умел держать себя в руках.

– Все, – сказал он. – Поехали в Москву. Будем искать другие варианты. Начнем с пяти коек. Может, с аренды в каком-нибудь санатории.

– Но это ж отход от генерального курса? – улыбнулась Логинова.

– Надо быть реалистами, – печально сказал Марк. Ему самому уж точно не хотелось быть реалистом.

– Никуда мы отсюда не уедем, пока я все не сниму, – спокойно сказала Логинова и занялась детальной фотосъемкой всех этих остатков былого величия.

Евгений Михайлович тоже занимался чем-то полезным, бродя по зданиям и изучая состояние стен, полов, коммуникаций.

Один только Лазман, явно нуждавшийся в антидепрессивной терапии, уселся на сохранившуюся каменную скамейку и тихо хоронил в сознании обломки своей мечты.

Через час собрались в обратную дорогу.

Сначала завезли в райцентр Евгения Михайловича.

Потом поехали к трассе и очень скоро мчались по ней на запад, во встречном потоке солнечного света.

– Ну что, приуныл, доктор? – спросила Логинова.

– Есть немного, – вынужден был признать Марк.

Сейчас он действительно походил на прежнего Марконю: доброго, умного и всегда неуверенного в себе.

– Вот! – удовлетворенно сказала Татьяна Ивановна.

– Что «вот»? – не понял доктор.

– Теперь я убеждена в своей необходимости, – засмеялась она. – Куда ж Марконя без Таньки Логи? Только в грусть и апатию.

Марк даже чуть повеселел.

– Мне с тобой очень хорошо, – сказал он.

– А с клиникой будет еще лучше, – сказала Логинова.

– Несбыточные мечты не следует представлять «сбыточными», – улыбнулся он. – Надо уметь смиряться с тем, что ситуация тебе неподвластна. Это я как врач говорю.

– Ну, я-то врач другого профиля, – не согласилась Татьяна. – Так что я еще побарахтаюсь.

Через час пути они остановились в симпатичном придорожном ресторанчике, целиком срубленном из дерева.

Сели на открытую веранду, благо располагалась она между домом и лесом и шум от шоссе не досаждал отдыхающим.

– Ну что, приступим, помолясь, – сказала Логинова, доставая мобильный телефон.

Марк смотрел на нее с удивлением.

Она включила кнопку громкой связи, чтобы Лазман слышал не только ее реплики, но и ответы собеседника.

– Попытка номер один, – сказала Татьяна, набирая номер. – Разговор с микроолигархом строительного направления, – объявила она, как на концерте объявляют выступление артиста.

– Да, слушаю, – ответили в трубке.

– Виктор Семенович, здравствуйте!

– Здравствуйте, Татьяна Ивановна! – обрадовались на том конце. – Сколько лет, сколько зим!

– Да уж, давненько не беседовали. И, честно говоря, я к вам с просьбой.

– Давай, конечно.

Логинова кратко изложила суть беседы.

Объяснила, что клиника наверняка будет прибыльной и вложенные деньги будут возвращены. А до этого момента Виктор Семенович будет единоличным владельцем усадьбы – губернатор обещал поспособствовать ее приватизации: с предписанным использованием, но по минимальным ценам.

Собеседник выслушал все внимательно.

И с сожалением – видно было, что это не просто вежливость – отказался.

– Милая моя, все здорово – но не сейчас. Сейчас просто нет денег. «Оборотка» на нуле. Никто ничего не покупает. Если только после кризиса.

– Понятно, – расстроилась Логинова. – Ну, извините за беспокойство. – И дала отбой.

Марку не понравилось все.

И отсутствие денег у строителя.

И – может, даже еще больше – что неведомый ему Виктор Семенович называл его почти вернувшуюся жену «моей милой».

О последнем он не преминул немедленно сообщить.

– Он ко всем так обращается, – со смехом парировала Татьяна. – Но когда он за мной пытался ухлестывать, то говорил, будет исполнен любой каприз. Вот же врун! Как ты мне тогда сказал, «И ты поверила мужчине?»

– Долго он за тобой пытался ухлестывать? – вместо ответа спросил Марк Вениаминович.

– Слушай, Марконь, – посерьезнела Логинова. – Ты еще на мне по второму разу не женился, а уже ревностью мучаешься.

– Ладно, не буду, – испугался Лазман.

– Будешь, конечно, – констатировала Татьяна. – Но я тебе повода не дам. И психотерапию проводить буду. Только не сейчас, – добавила она, уловив, каким взглядом Марк Вениаминович на нее посмотрел. – Сейчас мы деньги ищем на твою клинику.

– Тань, может, ну его? – осторожно спросил Марк. – Ты, похоже, не очень в курсе нынешних реалий.

Но не такая была Танька Лога, чтобы, приняв решение, не попытаться его выполнить.

Они зависли в кафешке на полтора часа и просадили все деньги, которые были на Татьянином телефоне.

Теперь уже и Татьяна потеряла значительную часть своего боевого настроя.

Прокручивая адресную книжку своего обезденеженного аппарата, наконец нашла еще одну фамилию.

– Дай телефон, – сказала она Марку.

– Кому хочешь звонить? – спросил он. Его теперь волновало, что Татьяна после непременного неудачного финала ее фондрайзерской кампании сильно расстроится.

– Мужику одному, – невнятно ответила Логинова.

– Ты его хорошо знаешь?

– Один раз встречалась.

– О чем говорили? – Марк теперь уже ничему не удивлялся.

– Он сделал мне неэтичное предложение, я его послала.

– Тоже домогался?

– Нет, по работе. А потом звонил и приглашал меня в его фирму. Объяснил, что нуждается в человеке с отвратным характером.

– Так и сказал?

– Мягче сказал: негибком и конфликтном. Чтоб воров у него на предприятии ограничивать.

– Ты отказалась?

– Ну, раз я дома сижу, – резонно заметила Татьяна.

Бубнов, на удивление (лето все-таки), ответил сразу.

И сразу узнал.

– Я ж говорил, что вы передумаете! – обрадовался он, поняв, что она уволилась. – Приезжайте, я вас сразу же оформлю на работу. Условия будут хорошие, несмотря ни на какие кризисы.

– Виктор Нефедович, вы извините, но у меня в некотором роде обратное предложение, – честно сказала Логинова.

– Вы что, меня нанять хотите? – рассмеялся он. Бубнов по жизни явно был веселым человеком.

– Почти, – в ответ рассмеялась Логинова. И в двух словах объяснила ситуацию: – Мой любимый человек – один из лучших психиатров страны (Лазман прямо расплылся от этих слов) хочет открыть клинику для лечения депрессивных состояний.

– Дело хорошее, – отозвался Бубнов. – Сам к нему приеду, если кризис быстро не кончится. А чем я могу помочь?

– Ему выделяют чудесную лесную усадьбу, старинную, дворянскую еще. И площадь в восемь с половиной гектаров, с лесом и рекой. Если это все отремонтировать – причем фундаменты и стены менять не надо – то цены такому комплексу не будет. Да, – вдруг осенило ее. – А еще там же можно сделать косметологическое отделение. Все разрешения мы с местной властью согласуем. Смотрите, соперировали женщину – и тут же спрятали на месяц от глаз, пока отеки не сойдут. Да и психологическая поддержка им не будет лишней в этот период.

– Далеко от Москвы? – спросил Бубнов.

– Около двухсот километров, – сказала Логинова. И добавила: – А еще, если согласитесь, буду на вас работать. Хоть бесплатно. Изведу вам всех воров, обещаю.

– Вот в чем не сомневаюсь… – снова рассмеялся Бубнов. – А вы знаете, – добавил он после паузы, – в этом что-то есть. И в лесной косметологической клинике – только оперировать надо там же, не тащить после наркоза из Москвы. И в симбиозе косметологии и психотерапии. В общем, скорее да, чем нет.

– Отлично, – обрадовалась Логинова. – А уж я отработаю, гарантирую.

– Несомненно, отработаете, – снова весело согласился Бубнов. – Давайте завтра же и встречаться. Все хорошие дела должны делаться быстро.

– Ну как? – спросила, дав отбой, Татьяна.

– Ну ты даешь! – только и смог сказать ошарашенный Лазман.

– Так что, Марконя, не во всем ты меня перегнал, – она потрепала ему давно поредевшую прическу. – Завтра поедем делать первый шаг на пути к твоей мечте.

Солнце садилось прямо в редкие сосны, делая их стволы уже не бронзовыми, а по-настоящему золотыми.

Дул легкий, слабый ветерок, впитавший в себя все лесные ароматы.

Она взяла его за руку:

– Мы с тобой еще столько наворочаем, Марконь. Все только начинается.

Он молча прикрыл глаза.

Ему было хорошо.

Парамонов взглянул на часы – надо было двигаться к Марку Вениаминовичу.

Встречи их стали заметно реже.

И дело не в том, что у обоих резко увеличилась загрузка: Лазман кроме своей обычной деятельности вплотную занялся новой клиникой, а Парамонов отвечал теперь не только за личные три статьи в номер – и даже не только за содержание издания – но и за многочисленные не лежащие на поверхности дела главреда.

Однако причина редкости их нынешних «лечебных» встреч была как раз в эффективности применяемого лечения.

Это Парамонов чувствовал в прямом смысле слова душой.

Если в начале курса он уже за два-три дня до еженедельного визита ощущал усилившуюся тревогу и беспокойство, то теперь «заряда» от лекарств и психотерапии хватало на целых две недели.

Имелось, правда, здесь и свое, – пусть и небольшое, – разочарование.

Эффект-то наступил довольно быстро – пяти дней не прошло.

Потом все время усиливался, давая усталому мозгу Парамонова столь необходимую передышку.

А потом зафиксировался на одном и том же, хоть и вполне приемлемом, уровне.

До чудесного состояния – когда Олегу вовсе не будет думаться про рак или опасность встречи Земли с кометой, или про беды, которые могут подстерегать его еще не родившегося ребенка, – так и не дошло.

Все равно думает.

Хотя не сравнить нынешние печальные думы – и то, как правило, по утрам или когда голова не занята чем-то важным – с тем состоянием тоски и тревоги, которое он почти постоянно испытывал раньше.

Марк Вениаминович объяснил немножко расстроенному Парамонову, что это уж, извините, характерологические особенности его личности.

Не мешают больше обсессии, навязчивые мысли, жить так, как раньше? Не сверлят мозги, не давая даже мечтать о будущем? Вот и будь доволен.

Парамонов и был доволен.

Даже страшные угрозы насчет потери либидо – и те при ближайшем рассмотрении оказались не фатальными.

По крайней мере, Ольге не пришлось учиться чему-то сверхъестественному, чтобы сохранить гармонию в сексуальных отношениях. А ему не пришлось пить виагру.

Да, он хотел Ольгу неежесекундно.

Но когда это случалось, все было нежно, ласково и очень приятно.

Олег сказал Будиной, чтобы она перебиралась к нему – не с мамой же ее им втроем жить? Но Ольга попросила еще немного подождать.

Ей надо привыкнуть к этой мысли.

Маме надо отвыкнуть от постоянного присутствия дочери.

Да и Парамонов должен морально подготовиться к тому, что теперь кроме тети Паши в доме появится еще один человек.

Кстати, о тете Паше.

Старуха пришла в восторг, узнав, что ее Олежек собрался жениться.

И если раньше, совсем недавно, намеревалась в скором времени помирать, даже место на кладбище себе присмотрела рядом с Олеговым отцом, то теперь концепция поменялась: надо же кому-то парамоновского наследника нянчить?

Ни Ольга, ни тем более сам Парамонов против такого подхода совершенно не возражали. Особенно зная, что тетя Паша время от времени ездит в родную деревню в Тульской области навестить свою здравствующую и еще вполне себя обслуживающую маму.

Все эти мысли крутились в голове Олега, когда он, попрощавшись с задержавшимся главным художником – обложка у того никак не вытанцовывалась, – быстро пошел к остановке трамвая.

Красная, набитая людьми под завязку железяка, пригромыхала довольно быстро. Парамонов выбрал наземный рельсовый транспорт, потому что трамвай точно, без пересадок, доезжал прямо до психбольницы, где Олег собирался встретиться с Марком Вениаминовичем.

Он с трудом протиснулся в середину салона, нечаянно задев по дороге какую-то средних лет мадам.

– Смотреть надо, куда ноги ставишь! – заорала та вслед Парамонову.