Дом номер 7 по Воронцову Полю Элина помнила прекрасно. Он стоял не на самой улице, а немного в глубине. Это была семиэтажка, построенная на заре советской власти. И что в нем хорошего? Разве что стоит в тихом месте. Хотя и с этим можно поспорить. Совсем рядом, на той стороне Садового кольца, – Курский вокзал. А значит – кодовые замки в доме сломаны и в подъезде непременный бомжатник. Верно ведь? И навряд ли голландцы польстились бы на эту квартиру. А вот Ивиной в самый раз.

Такси въехало в распахнутые ворота и остановилось. Дом номер 7 стоял на месте, пыльно поблескивая на солнце своими лифтами-стаканами.

Элина легко выпрыгнула из машины и двинулась по следу Дмитрия… и Ивиной? Поднявшись в дребезжащем темном лифте на пятый этаж, Элина отыскала нужную квартиру и коротко нажала кнопку звонка. Никто не отозвался, хотя за дверью явственно работал телевизор. Элина даже слышала: «Британские СМИ критически оценили костюм супруги российского президента Путина, находящегося с госвизитом в Великобритании. Людмила Путина вышла из самолета в летнем пальто, длинных перчатках и большой круглой шляпе мягких светлых тонов. Почти все, кто описывал ее костюм, не удержались от сравнения шляп королевы и первой леди России, уточнив, что головной убор супруги президента был вдвое больше королевского. Наиболее эмоциональную оценку дала лондонская Times, которая поместила публикацию под заголовком «Одета как шестилетняя bridesmaid». Напомним, что bridesmaid – это девочка, сопровождающая на свадьбе невесту».

Элина позвонила требовательней и дольше. Однако за дверью по-прежнему не было никаких признаков жизни, кроме телевизора: «…Редактор отдела моды газеты Лиза Армстронг заявила, что Людмила Путина разом свела на нет завоевание Раисы Горбачевой: во времена «холодной войны» Нина Хрущева заметно проигрывала во внешности Жаклин Кеннеди, тогда как супруга Михаила Горбачева сумела затмить Нэнси Рейган. Легкое пальто, круглая шляпа цвета топленых сливок – все должно было создавать радостное чувство легкости, воздушности. Однако российских дизайнеров подвело чувство меры: они переборщили с бантиками и кружевами. То же самое пальто выглядело бы гораздо лучше, если бы Людмиле Путиной посоветовали не расстегивать его – сразу была утрачена целостность наряда…»

Но тут в квартире послышался посторонний шорох, и Элина позвонила в третий раз, уже непрерывно.

– В чем дело? Вам кого? – Перекрикивая трели звонка, из-за двери раздался знакомый стариковский голос.

– С Мосгазу.

– Мы никого не вызывали. У нас все в порядке. – Осторожный старик и не думал открывать.

– Жилец, от вас не поступает оплата за газ. Вам отослали уже две повестки. Вы не отреагировали. Вчера истек срок последнего платежа. Поэтому я вам официально заявляю: вы временно отключаетесь от потребления газопродукта до полной проплаты…

– Что значит до полной?.. – закипятился за дверью старик. – Я – ветеран и имею право на льготные тарифы.

– По закону вы имеете право на льготные тарифы только при предоставлении всех необходимых справок полностью и ксерокопии ветеранской книжки, приложенной к вашему заявлению. В противном случае…

– Чертовы порядки… – Дверь с треском распахнулась, перед Элиной предстал довольно крепкий нервозный старикан с громадными волосатыми ушами, пуховой серый венок обрамлял его широкую пятнистую лысину. – Я плачу за все, как тот счастливый муж из анекдота… Или как веселый пионер из известной песенки. А вам все мало.

– Жилец, я вам русским языком повторяю: вы платите по льготному тарифу. Но пока вы не сдали весь комплект документов и ксерокопию…

– Ну хорошо, хорошо же – я занесу вам эту чертову копию в ближайшие дни.

– Вот тогда мы вас снова подключим. А пока…

– Подождите, что значит «пока»?! Я старый больной человек! И вы не можете просто так!..

– Вот из-за таких жильцов, как вы, – ощерилась Элина, – нам зарплату не выдают уже третий месяц. Вам известно, какие у вас задолженности в связи с невыплатами? Не знаете?

– Мне очень нравится наш с вами разговор. Боже ж мой! Почему я не уехал отсюда, когда подвернулась такая счастливая возможность?! Правильно Клара говорила: Боря, нас оберут здесь как липку, поехали!

– Вот бы и ехали. Что ж вы растерялись?

– Я не смог хорошо продать квартиру, – ностальгически вздохнул старик. – А на плохо я не соглашался. Нас с Кларой хотели форменно обуть. Клара мудро говорила: Боря, не дури, они же аферисты, возьми с них задаток. А я думал: зачем мне их задаток, они приличные люди.

– А кто они такие? – участливо поинтересовалась Элина.

– Махинаторы.

– Здесь кто должен был поселиться? Голландцы?

– По мне – пусть хоть чертей сюда вселяют. Меня это не касается. Хоть норвежцев, но только соверши нормально сделку, как договорились. А они начали крутить, сбивать цену и не ехали оформлять договор. Потом вдруг заявили, что купят без мебели. Значит, мебель я, по-вашему, должен теперь с собой тащить?! Или как?

– Да, форменные аферисты, – согласилась Элина. – А как они выглядели?

– Он – высокий темный, характерный такой. Дмитрием назвался.

– А она?

– Да шут их ведает. Я не помню уже.

– Маленькая, незаметная, серенькая мышка… Вот эта? – Элина не выдержала, вынула каталог проституток, раскрыла его на Ивиной и сунула под нос старику.

Далеко отставив каталог, он долго всматривался в фотографии.

– Не поймешь. Может быть, и эта приходила пару раз. Он вообще являлся все время с разными…

– Разными что? Женщинами?!

– И не только.

– Может, это были голландцы?

– При чем здесь какие-то голландцы?! Может, чилийцы?.. Русские это были, конечно, – кто же еще?! Вы думаете, я не могу отличить русского афериста?

– Вы его с кем-то путаете! Не может быть!

– Да ничего я не путаю! Путаю!.. Я же лучше знаю. Он ко мне приходил, а не к вам. Клара правильно говорила: Боря, здесь назревает какая-то крупная махинация, бери с него задаток – он приходит все время с разными. Это не те люди, которым можно безоговорочно доверять.

Пораженная невероятными открытиями Элина качнулась, точно оступившись, и зашагала на деревянных ногах к лифту. У нее кружилась голова и щипало в глазах. Ей сейчас дико захотелось оказаться в Амстердаме, рядом с гнидой Дмитрием, чтобы вытрясти из него всю подноготную. Выходит, эта тварь – Ивина – была у него не одна? И когда у них что-то не заладилось, он тут же связался с другой?

С другим?!

Или с другими.

…Элинина мечта про Амстердам осуществилась лишь на следующий день. Ранним утром она подъезжала к дому, в котором мирно почивал, свернувшись калачиком и не чуя надвигающейся беды, Дмитрий.

Глава 8

День ото дня работы становилось все меньше.

Осень не самое удобное время для путешествий. По крайней мере, для путешествий в Москву – наш город не может похвастаться благоприятными климатическими условиями.

Исключением стал разве что период осенних школьных каникул. В первую неделю ноября Саша проводила по две-три экскурсии за день. К воскресенью, как следствие, у нее начался кашель, поднялась температура.

– Не дело это – такая работа, – качали одинаковыми, тщательно прокрашенными и уложенными ради выхода в свет головками Юлия Арсеньевна и Жанна Григорьевна.

7 ноября они с утра позвонили Саше и буквально потребовали: жди в гости.

Этот день, 7 ноября, по их мнению, нужно было непременно провести в гостях. Так делали во времена их детства, молодости и вообще всей сознательной жизни. В те годы никто и не задумывался особо, по какому поводу сборище. Только в каждом приличном доме на стол неизменно подавался салат оливье, бутерброды с икрой и жареная курица – все из продуктовых заказов, полученных накануне.

– Сходи в магазин, – попросила Саша Олю. – Купи колбасы, килограмм салата, курицу гриль и… лимонад.

– Лимонад? – удивилась Ольга.

– «Дюшес» или «Буратино».

– Это еще зачем? – фыркнула дочь. – Куплю колы или…

– Нет, купи лимонад! Ты не понимаешь, это вкус того времени, моего детства. И раз уж мы затеяли ностальгический обед…

– Как хорошо ты сказала! – воскликнула Жанна Григорьевна. – Ностальгический обед!..

– Она же журналистка у нас! – напомнила Юлия Арсеньевна.

– Журналистка, а работает не поймешь где.

– Почему не поймешь? – Саша совсем не хотела, чтобы ее жалели. – Экскурсоводом работаю.

– Мерзнешь на ветру. Простудилась вон, температуришь.

– Это я с непривычки. Похолодало резко, – неохотно оправдывалась Саша. – Организм перестроиться не успел.

– А другие, – не отступалась Жанна Григорьевна, – сидят себе в тепле, и перестраиваться им не надо. И деньги за это сидение им с неба валят. Вот у меня соседка…

Соседка Жанны Григорьевны по арбатскому дому (Саша что-то смутно помнила о ней из детства) в советские времена принадлежала к пишущей братии. Жанна, ведущий специалист министерства, относилась к соседке с еле заметным налетом презрения, посматривала, так сказать, сверху вниз. Уж очень несолидно: бегает весь день по редакциям, унижается и еле-еле сводит концы с концами. Но в новую эпоху расклады неожиданно поменялись. Жанну Григорьевну по сокращению штатов из министерства уволили, а горемычная литераторша возьми да и открой собственное агентство.

– Какое? – удивилась Юлия Арсеньевна.

– Литературное! – Жанна торжествующе взглянула на своих слушательниц. – И вот результат: я, чтобы не умереть с голоду, сдала квартиру и живу на даче. А она два раза в год ездит отдыхать, горничную завела, ремонт отгрохала.

– А что это такое? – вытаращила глаза Юлия Арсеньевна. – Что это такое – литературное агентство?

– Знаешь что, не знаю, – призналась Жанна после некоторой паузы. – Мне ведь это как-то ни к чему.

Саша догадалась, что у них просто-напросто переменились роли. Теперь соседка посматривала на Жанну Григорьевну сверху вниз, и та общалась с ней не очень неохотно.

– А вообще-то надо спросить… Вдруг для тебя, Саш, будет какая польза?

– Какая там польза! – усмехнулась Саша.

Она уже собиралась раскрыть гостьям механизм работы литературных агентств, но в это время из магазина вернулась Ольга и разговор сбился на другое.

Поэтому Саша премного удивилась, когда ровно через неделю ей позвонила менеджер литературного агентства «Черный лебедь» Хазаревич Лариса Аркадьевна.

По обыкновению, Саша сидела в кресле и томилась ничегонеделанием. От скуки ей в голову приходили разные глупые мысли, вроде того, что человек она совершенно не домашний. Работа, как утверждают последователи британского классика Оскара Уайльда, – это последнее пристанище людей, которые больше ничего не умеют. Саша как раз-то такой и была, ничего не умела – только работать. Вязать, или шить, или тем более печь – не умела и никогда не хотела научиться. А уж вышивание гладью, макраме, икебана или комнатное цветоводство – это тем более не для нее.

Обычно, мысленно оправдывая себя перед собой, Саша говорила: я работаю. Зарабатываю на жизнь себе и дочке.

Однако в последнее время такое утверждение прозвучало бы вопиющей ложью. Дело в том, что после ноябрьских праздников Саша не провела еще ни одной экскурсии. И более того, вчера диспетчер «Духа праздника» сообщил ей по телефону: на ноябрь в плане три ваших выхода – все по маршруту «Москва дворянская: арбатские переулки». В первый раз Сашиными слушателями должны были стать московские школьники, во второй – воспитанники школы-интерната номер 27. Третья экскурсия организовывалась центром социального обеспечения муниципального района «Южнопортовый» для пенсионеров-ветеранов. Отсюда следовало: экскурсии все до одной некоммерческие, потому и заплатят за них по минимуму.

Чтобы подбодрить приунывшего экскурсовода, диспетчер пообещал, что после ноябрьского затишья в декабре их фирма окажется на пике востребованности. Богатая экскурсионная программа «Рождественская Москва» обычно привлекает толпы туристов из разных регионов. А в январе еще и школьные каникулы начнутся… Но Саша уже убедилась, что пик востребованности лично для нее чреват всевозможными неприятностями. Многочасовое хождение по зимним улицам легко может закончиться бронхитом, трахеитом и даже воспалением легких, а долгие разговоры и объяснения грозят тотальным душевным опустошением, которое в тысячу раз страшней пневмонии или ангины.

…В такие минуты с ней происходит что-то неладное – она ненавидит мир вокруг себя. Ее колотит от ненависти и собственного бессилия. Попробуйте проговорить подряд несколько часов, и вы почувствуете ни на что не похожую, болезненную легкость. Вы почувствуете: все, что находилось у вас внутри, утекло за время экскурсии в воздух – все, что вы знали, переживали, все, что хотели высказать.

Теперь вы – это только внешнее, только стенки. Но стенки хрупки, а мир вокруг давит с такой силой… Мир сдавливает. Саша ненавидела мир, как ненавидят смертельного врага. Ненавидела и боялась.