– Мам, – звала Ольга, – в холодильнике-то пусто!

«…Когда они вышли из ресторана, Виктор не без иронии покосился на Верочку:

– На какую теперь фабрику пойдем? Или лучше за сувенирами?

Они стояли между Вацлавской площадью и Карловым мостом, среди многочисленных сувенирных лавок, торгующих на манер московского Арбата матрешками, бескозырками и ушанками. Только арбатский колорит разрушали кружащиеся во множестве негры. На площади Святого Вацлава они торговали марихуаной и одновременно зазывали в стриптиз-клубы.

– Пойдемте же куда-нибудь отсюда, – настаивал Виктор.

Некоторое время они шли молча. Верочке казалось, что Виктор теперь ей не верит. И даже презирает. Улицы Праги были запружены народом – сплошь молодые лица, не старше двадцати пяти лет. Такого количества молодежи, не только чешской, со всей Европы, кажется, нет нигде. Кругом виднелись обнимающиеся, целующиеся парочки. Виктор смотрел туда-сюда, и у него тихонько лихорадило кровь.

– Вера… – откашлялся он. – А почему мы молчим? Где мы сейчас идем? Что это за квартал?

– Это один из старинных районов Праги – еврейское гетто «Йозефов».

– Правда? – Виктор изумленно огляделся.

– Абсолютно. По чешской легенде, Прагу основали евреи.

– Серьезно?

– Дело в том, что через это место, где сейчас мы находимся, проходили важнейшие торговые пути с Запада на Восток. В X веке в месте пересечения торговыми караванами реки Влтавы возникло первое поселение еврейских торговцев. Постепенно поселение разрасталось и превратилось в еврейский квартал Старого города. С середины XIV века пражский Еврейский город был огорожен стеной и превратился в гетто, а затем, по образу и подобию пражского, стали возникать еврейские гетто и в других городах. Но Прага – мистическое еврейское место. Здесь жил загадочный раввин Леве, для защиты от погромов и в помощь себе создавший глиняного колосса Голема и ожививший его.

– Голема?! Как это?

– Вот слушайте. В 1580 году некий священнослужитель по имени Тадеуш, ярый антисемит, попытался организовать очередной еврейский погром. Рабби Леве узнал о заговоре. Во сне он спросил Небеса, какими средствами бороться с этой напастью. Небеса ответили: «Сотвори Голема из глины и уничтожь пошлую чернь».

В полночь Леве, взяв двух помощников, отправился к берегам Влтавы. При свете факелов они вылепили из глины мужскую фигуру. Каждый обошел ее семь раз против часовой стрелки, повторяя заклинание. После чего рабби вложил в рот монстру «шем», тайное имя еврейского Бога, написанное на пергаменте. Магическая записочка притягивала к чудовищу мощные силы Вселенной.

Оживленный с помощью каббалы ком глины одели, и он стал выглядеть как обычный человек. Раввин назвал его Йозеф. Новый член общины выполнял все приказы своего господина. Каждый день безмолвный слуга получал от рабби какие-нибудь задания. Но однажды Йозеф вышел из повиновения и принялся крушить всех евреев подряд.

– Голем стал антисемитом?

– И тогда его уничтожили. Ритуал был совершен на чердаке Староновой синагоги, здесь же, неподалеку.

– А сохранились какие-нибудь чешские свидетельства о Големе? Его кто-нибудь видел?

– Сохранились. По описанию Голем Йозеф был смугл, безбород, безус, с монгольским типом лица. А еврейский город вскоре получил название Йозефов… Здесь есть еще еврейский музей – уникальное собрание еврейских ценностей, большая часть которых была привезена сюда, как ни странно, по приказу Гиммлера для создания Европейского музея еврейства. То есть евреев как вымершей, по замыслу Гиммлера, нации. А вот Старое еврейское кладбище, снискавшее у европейских оккультистов славу самой темной в мистическом отношении точки Европы.

– А что тут происходит? – испуганно поинтересовался Виктор и покосился на ограду, за которой на небольшом пятачке земли надгробные камни буквально лепились друг к другу.

– Много чего. Например, к памятнику над захоронением мудреца бен Бецалеля приходят паломники со всего мира, люди разных вер и языков. Бытует поверье: если, загадав желание, по древнему еврейскому обычаю положить на могилу камешек – то это желание исполнится. Иногда свои мечты и надежды пилигримы записывают на бумажке и кладут под камешек либо засовывают в трещину надгробия. Русские пражане рассказали мне такую историю недавних лет. Одна девушка из российской глубинки по комсомольской линии попала на работу в редакцию журнала «Проблемы мира и социализма», пропагандировавшего светлое будущее для всей планеты. Редакция его находилась в чешской столице. С приходом перестройки редакцию начали потихоньку свертывать. Девушку ожидало скорое возвращение на родину и, скорее всего, какая-нибудь серенькая должность в провинции. Она была в ужасе от такой перспективы и пришла к могиле бен Бецалеля. Загадала желание: остаться любой ценой в Праге. Желание было исполнено – она действительно осталась в Праге. За ближайшие три месяца девушка сгорела от скоротечного рака…

– Пойдемте-ка отсюда подальше, – судорожно усмехнулся Виктор».

Ольга давным-давно ушла в магазин, вернулась с тортом «Рафаэлло», замороженной клубникой, взбитыми сливками, куском крупнодырчатого сыра и набором швейцарских молочных шоколадок.

– Мама, ужинать! – весело крикнула дочь, пародируя мамашек, кричащих гуляющим детям из окна.

Саша покорно закрыла ноутбук и подсела к не без изыска сервированному столу.

– С чего начинать?

– Что тебе больше нравится?

– Я не знаю… Мне нравится все.

– Тогда начни с сыра и возьми к нему зелени. А теперь – откровенность за откровенность: ты трудишься над книгой воспоминаний?

– О чужой жизни!.. – не выдержав, сыронизировала Саша. – Пишу текст для очередного романа Кати Мэй: работаю текстрайтером – литературным «негром».

– Литагентство!.. – догадалась Ольга.

Но новый поворот Сашиной судьбы не произвел на дочь особого впечатления. И деликатесы, увы, оказались элементом, необходимым для подготовки почвы.

– Мамочка, а ты не будешь сердиться?

– Смотря на что? – Саша ответила устало. Мысленно она наполовину находилась в Праге, наполовину – в собственном прошлом. Размытые образы мелькали перед глазами: старинные улицы, бульвары, маленькие кабачки, взгляды – пристальные и нежные, обрывки фраз, внешняя недосказанность и обезоруживающая, исчерпывающая сердечная ясность. Где это было? С кем? Когда?

– Мамочка, мне предлагают… в Италию… на Рождество… в командировку… – Ольга посмотрела на мать огромными виноватыми глазами. – Все теперь от тебя… Как ты скажешь…

– Как это на Рождество в командировку? – сообразила Саша с трудом. – Рождество в Италии праздник, по всей Европе рождественские каникулы.

– Я поеду до Рождества… и задержусь на праздники.

– Нет, подожди. Ничего не понимаю! Ты поедешь в Италию одна? Но тебе еще нет восемнадцати. И едешь ты в командировку, а не в лагерь. Объясни мне на милость, что за командировка! В профессиональном плане ты…

– …полный ноль! Знаю, твоя коронная фраза! – Теперь Ольга смотрела на мать с нескрываемой ненавистью. – Зато ты высочайший квалификации профессионал! Ха-ха! Литературный «негр»! Ну и не надо, буду сидеть в Москве. Все рождественские каникулы просижу тут на диване. Я буду на своем сидеть, а ты на своем! Смотреть будем друг на друга. Класс, а?! По кайфу!

– Но все-таки ты не ответила, в чем состоит твоя командировка.

– Ни в чем! Кому я нужна – абсолютный ноль в профессиональном плане!.. Я собиралась к парню в Италию.

– К парню? – ахнула Саша.

Оказывается, этот парень, Марио, существовал в Ольгиной жизни уже давно, с лета, с молодежного лагеря. С ним она выучила первые итальянские фразы, он помог ей с трудоустройством и уже два раза приезжал к ней в Москву. Теперь наступила Олина очередь ехать.

– И ты хочешь, чтобы я отпустила тебя? Одну, неизвестно куда? Оля, подумай, мы в таком положении!

– Вот поэтому и надо бежать отсюда! Я выйду замуж, переберусь в Италию. И тебя перетащу. Поняла?

Саша поняла. Кое-что. Например, что Ольга мыслит просто и ясно, как большинство людей ее возраста. Как все молодые люди, Оля в упор не видит преград. Самое простое: через полгода (если не раньше) она может разлюбить Марио, а Марио – ее. Или они друг друга не разлюбят, но Марио вдруг начнет тянуть с предложением. Ольга будет сидеть в Москве, ждать звонков и мучиться. Или Марио все-таки женится на Ольге, но в их новой жизни не будет места Олиной маме Саше. Или… Но самое ужасное, что дочь напрочь лишена чувства опасности. Ходить по ОВИРам, по посольствам… Ведь прописаны они до сих пор в Губернском городе.

Можно купить тур – это несколько проще, хотя и опасно, но не так. Нет, все равно опасно… Опасно и дорого. Если бы начать зарабатывать (на худой конец в «Черном лебеде»), за деньги можно как-нибудь выправить документы. Например, купить новый паспорт на другую фамилию. Или это слишком?.. Но все равно: «Лебедь», «Лебедь»!..

Расстроенная Сашиным отказом Ольга легла на диван, отвернувшись к стене. То ли заснула, то ли демонстрировала обиду. Саша спрятала в холодильник остатки деликатесов, выключила свет.

«Лебедь», «Лебедь», вертелось у нее в голове. Деньги, заработанные в «Лебеде», навсегда избавят их с Ольгой от подпольного положения.

Верочка… Постельная сцена… Верочка встретила мужчину своей мечты. Хазаревич специально просила не описывать мужчину подробно. Каждая женщина должна представлять на его месте свой идеал. А себя отождествлять с Верочкой. Что ж, все понятно… И что прогулки по городу очень сближают – это понятно тоже. Может быть, ей, Саше, понятно, как никому другому. А еще особенным образом сближает общее дело. Ведь Верочка не просто гид. Виктор взял ее с собой для того, чтобы она переводила его переговоры с деловыми партнерами, переводила с чешского на русский.

Она переводила, он своего добился. Сначала с партнерами, а потом и с Верочкой. Здесь вообще-то неизвестно, кто больше добивался, он или она. Их сблизила общая победа. Понятно.

А финал эпизода тем более понятен. Эта Верочка, как всякая нормальная современная женщина, конечно же не очень уверена в себе. Про самоуверенных сочиняют глянцевые журналы. Саша знает – сама сочиняла, когда в Bête noire работала. В действительности для самоуверенности у современной женщины оснований немного. Вот Сашу, например, бросил сначала муж, а потом Дмитрий – единственный человек, которого она любила по-настоящему. Верочку, предположим, формально не бросали, а на самом деле все равно кинули. Крутись как знаешь с больным ребенком. А муж будет пивко в свое удовольствие попивать! Саша знала множество подобных историй. Вот Верочка и не верит. Не верит, что тот, из мечты, полюбил ее. И утром закатывает ему истерику.

Оставив без внимания ненужные переговоры, роскошный прием, заданный в честь Виктора чешскими бизнесменами, и успех, Саша кинулась в мелочах продумывать сцену размолвки героев.

«Утром Верочка и Виктор завтракали в ресторане отеля.

– Какие тут громадные порции, – криво усмехнулся Виктор, принимаясь за гору салата на блюде.

Верочка только вздохнула – перед ней высилась такая же.

– До вечера будем есть – не съедим, – заладил свое Виктор. – А мы ведь еще заказали по свиному колену. Юмор!

Верочка затаенно глядела на него. Он иронизировал по поводу огромных порций свиных колен, а то, что происходило между ними буквально двадцать минут назад…

После бессонной ночи они вздремнули ненадолго. Когда Верочка открыла глаза, в спальне светило солнце. Виктора не было, но в ванной грохотала вода. Виктор плескался под душем, слышалось его фырканье.

Когда они оделись и собрались, чтобы спускаться на завтрак, Виктор вдруг посмотрел на нее странно и непонятно. Верочка застыла словно под гипнозом. А он привлек ее к себе страстно, сильно и нежно, и они стоя, не раздеваясь, прямо в коридоре… О господи!

Значит, для него это явления одного порядка. Она, салат, свиные колена. Виктор ел так, будто до этого голодал три дня, и с интересом рассматривал содержимое тарелки. А Вера с отчаянием глядела на Виктора.

«Ну, получай, дура! – казнила она себя. – Размечталась! Возомнила всерьез, что будешь нужна такому мужчине! Теперь получай! Ты для него – тарелка салата. Доел – отодвинул…»

Целый рой грустных мыслей овладел сознанием Верочки. Ей казалось, что она недостаточно ухожена, молода и красива, чтобы быть нужной Виктору… Но даже если и не так… В Москве Веру ждет маленький больной сын. Все ее московское существование безраздельно подчинено интересам Максима: массажист, врач, бассейн, частные уроки английского. Виктора такое приданое перепугает смертельно. Нет, она никогда не предаст своего ребенка, какие бы распрекрасные Викторы ни встречались ей на пути!..

Вера резко встала, отшвырнув вилку. Послышался приглушенный звон посуды: вилка упала в фужер, брызги сока полетели Виктору в лицо. Она только вздохнула, поборов в себе острый приступ жалости, тоски и неловкости. Лучше уйти. Так лучше. После этой выходки Виктор не станет искать новых встреч с ней.