Юлия Леонова - Не говори мне о любви

Конечно, у брата Катерины не было никакой возможности достать такую сумму к указанному сроку, и Петр совсем отчаялся. Что может быть хуже, чем не вернуть карточный долг, особенно такому человеку, как его сиятельство князь Елецкий? Ничего не придумав, он решился на отчаянный шаг: в свете ходили слухи, будто бы князь был увлечен его сестрой. Может быть, Катрин удастся уговорить князя дать ему рассрочку, в противному случае, - Петр покосился на пистоле лежащий перед ним на столе. Дождавшись утра Петр отправился в особняк графа Гурьева.

Встрече с братом Катя была рада, но увидев, в каком он мрачном настроении, встревожилась. Ее волнение, как оказалось, было не напрасным: когда Петр поведал ей о том, что произошло за карточным столом, Катя долго не могла прийти в себя.

- Как ты мог?! – вырвалось у нее. – Папенька с маменькой последние гроши тебе отдают, а ты играть сел, да еще с этим человеком! Петруша, что же теперь делать?!

- Катенька, родная моя, - торопливо начал Петр, - я знаю, что князь не равнодушен к тебе. Поговори с ним, попроси об отсрочке. Я придумаю что-нибудь.

- О Боже! Петя, ты что, не понимаешь, о чем просишь?! – прижала ладони к вспыхнувшим щекам Катя.

- Ты - моя последняя надежда, - обреченно произнес он. – Или у меня остается только один выход, – Петр поднял глаза к потолку.

- Даже думать об этом не смей! - шикнула на него Катя. – Я поговорю с князем, но сдается мне, что он вряд ли станет меня слушать. Сегодня же вечером попытаюсь встретиться с ним.

Весь день после разговора с братом Катя не находила себе места, одновременно и страшась разговора с Елецким, и сгорая от нетерпения поскорее разобраться с этим делом. Никаких приглашений на вечер принято не было, и после ужина Катя едва дождалась, когда все разойдутся. Поднявшись в свою спальню и отослав горничную, она еще с полчаса прислушивалась к звукам внутри большого дома. Наконец все стихло, прислуга разошлась по своим комнатам, и Катя, накинув на плечи черный бархатный салоп, подбитый мехом куницы, крадучись выбралась из дома, натянув на голову капюшон. Ночной Петербург жил своей жизнью. Мимо пронесся роскошный экипаж, из окошка которого выглянула хорошенькая девушка. Ее ожидал бал или музыкальный вечер. Мимо Кати прошла группа студентов. Она поежилась под их заинтересованными взглядами и продолжила высматривать возницу. Остановив извозчика, она торопливо забралась в крытый возок и назвала адрес, апартаментов князя Елецкого. Душа уходила в пятки, стоило ей подумать о том, что ее ждало в конце пути, но она обещала Петру поговорить с князем, и она сдержит свое слово. Катерина была уверена, что Николай даже слушать ее не станет. Что ж, видимо, тогда придется обратиться к Андрею, - вздохнула она. Но как же не хотелось просить у него деньги, да еще такую огромную сумму, как же неприятно будет признаться, что ее брат проигрался в карты и не в состоянии вернуть проигрыш!

- Приехали, барышня, - окликнул ее извозчик, и Катя с удивлением огляделась: ей показалось, что они доехали слишком быстро. Выйдя из саней, она расплатилась с возницей и, торопливо перекрестившись, открыла дверь в парадное. Не обращая внимания на спускавшегося по лестнице подвыпившего офицера под руку с девицей легкого поведения, Катя поднялась на второй этаж. Остановившись перед массивной дубовой дверью, она судорожно вздохнула и, сжав руку в кулачок, коротко постучала. Двери ей открыл мужчина лет сорока, по виду слуга.

- Любезный, хозяин твой дома? – спросила она, втайне надеясь, что князя дома не окажется, потому что только поднявшись сюда, поняла, какую ужасную глупость совершила, придя к Николаю: если кто-нибудь узнает об этом ее полуночном визите, от ее репутации не останется и воспоминания.

Признав в гостье даму благородного происхождения, Никифор почтительно отступил в сторону, пропуская ее.

- Дома, барышня. Как прикажете доложить?

- Просто скажи, что с ним говорить хотят, - тихо произнесла она, стягивая перчатки и наблюдая, как тот запирает за нею дверь.

Еще раз поклонившись, Никифор отправился с докладом, а Катя, оставшись в одиночестве в прихожей, осмотрелась. Обстановка апартаментов была роскошной, видно было, что князь живет на широкую ногу. Из гостиной послышались приглушенные голоса. Что, если он не один? - пришла в голову запоздалая мысль. Вдруг там женщина или, того хуже, кто-нибудь из офицеров? Она услышала тихий смех князя и слова, заставившие ее похолодеть от страха.

- Полно тебе, Никифор. Какая барышня на ночь глядя? Гони отсюда эту шлюху!

- Ваше сиятельство, вот Вам крест, барышня благородная, и Вас видеть хочет.

Николай широким шагом вышел в прихожую и пристально взглянул на нежданную гостью.

- Чего тебе, любезная? Говори и уходи!

Катя, вздохнув поглубже, откинула с лица капюшон.

- Я пришла поговорить с Вами, Ваше сиятельство.

Увидев, кто перед ним, Николай онемел. Даже в полутемной прихожей было видно, как она взволнована, щеки ее пылали ярким румянцем, глаза лихорадочно блестели. Видя, что князь молчит, Катя продолжила, заламывая тонкие пальцы:

- Умоляю Вас, выслушайте меня!

- Катрин! Да Вы с ума сошли! Как Вы только додумались явиться сюда?! – взорвался он, придя, наконец, в себя от изумления и схватив ее за руку повыше локтя, втащил ее в комнату. В помещении было жарко натоплено, и Катя, расстегнув салоп, скинула его на пол.

- Николай Сергеевич, я пришла сюда…

- Ваш брат проиграл мне в карты крупную сумму,- перебил ее Елецкий. - Но почему Вы-то здесь? Неужели Петр не в состоянии сам ответить за свои поступки?

- Ваше сиятельство, пожалуйста. Речь идет всего лишь об отсрочке.

- Об отсрочке чего?! – прорычал Николай. – Сударыня, что, если кто-то видел Вас входящей сюда? Неужели Вам совершенно плевать на Вашу репутацию? А что будет, если Волошин узнает о Вашем визите ко мне?!

- У Петра нет таких денег, - не слушая его, торопливо продолжила Катя. – Мне остается только попросить Андрея выплатить долг за него.

Услышав ее слова, Ник дернулся, как от удара.

- Вот как?! Еще не будучи его женой, Вы уже собираетесь запустить руку к нему в карман?! – жестко парировал он.

- Я знала, что мне не стоило ждать от Вас милосердия, - вскинула на него полные слез глаза Катя.

- Совершенно верно, сударыня! Господи, Катрин, зачем Вы пришли!? – рука его сама собой взметнулась и осторожно прикоснулась к серебристым локонам, струящимся по плечам и спине, пропустила их сквозь пальцы. – Неужели Вы не понимаете, что делаете со мной?!

Опомнившись, Николай отдернул руку, отошел от нее и хмуро уставился в ночь за окном.

- Я не понимаю Вас, Ваше сиятельство, - запинаясь, пролепетала Катя.

- Конечно, не понимаете, - усмехнулся Николай, оборачиваясь.

Как же она была хороша! Серебристые локоны блестели в свете свечей, голубые глаза взирали на него с мольбою, и ради этих глаз он готов был на любые безумства.

- Посмотрите вокруг, Катрин! Здесь нет никого, кроме меня и Вас, и я всего лишь мужчина, а Вы – Вы сам соблазн. Разве я могу устоять перед Вами?

Катя замерла, глядя в его потемневшие глаза. Взгляд ее скользну ниже. На нем была только полотняная рубашка, расстегнутая почти до талии, и форменные темно-зеленые брюки. Тонкая рубашка подчеркивала широкий разворот его плеч.

- Чего Вы хотите, Ваше сиятельство? – прошептала она.

- Чего я хочу? - Николай подошел к ней. Его теплые ладони легли на ее обнаженные плечи. – Я хочу целовать Вас, ласкать, любить так, чтобы Вы забыли обо все на свете, чтобы в бреду страсти Вы шептали мое, и только мое имя.

- Мой Бог! – тихо выдохнула Катя, опуская глаза и заливаясь краской. Ее воображение рисовало ей картины, одну непристойней другой, кровь быстрее побежала по жилам, заставляя все тело плавиться в жаркой истоме.

- Я напугал Вас? – прошептал Ник, склоняясь к ней, но она отпрянула от него, выставив вперед руки, и он отступил.

Закрыв ладонями лицо, Катя лихорадочно думала, что ответить ему. Ей самой до дрожи, до зуда в пальцах хотелось коснуться его, ощутить вкус его поцелуев.

- Если я останусь с Вами этой ночью, Вы отдадите мне долговую расписку Петра? – решилась она.

Елецкий задумался.

- Катрин, если Вы думаете, что я настолько благороден, что сейчас верну Вам расписку Вашего брата, а Вас выставлю за дверь, возмутившись Вашим предложением, то должен Вас разочаровать. Увы, сударыня! Я слишком сильно желаю Вас, чтобы быть благородным. Катрин, Вы сами назначили цену - одна ночь в моей постели, и наутро я отдам Вам расписку Петра.

- Тогда я остаюсь, - выдохнула она. – Пете денег взять негде.

- Прошу, сударыня, - Николай приглашающим жестом указал на дверь, ведущую в его спальню, и распорядился, – Никифор, подай шампанского, и до утра, чтобы я тебя не видел.

Катю била нервная дрожь. Господи, на что же она решилась?! Денщик князя тем временем внес в комнату бутылку шампанского и бокалы и даже не взглянув на нее с поклоном удалился. Очевидно, подобное было ему не в новинку. Катя бросила испуганный взгляд на широкое ложе, высившееся посреди комнаты. Она ничего не знает о нем, кроме того, что ее сердце почему-то начинает биться, как сумасшедшее, стоит ей его увидеть. Подойдя к туалетному столику, Николай разлил шампанское по бокалам и протянул ей один.

- Вы боитесь меня, - улыбнулся он кривоватой улыбкой, наблюдая, как она дрожащей рукой взяла фужер из его рук. – Не надо, Катрин, я Вас не обижу.

Катя пригубила вино, глядя ему в глаза.

- Я никогда не была…, - смутившись, начала она.

- С мужчиной, - закончил Ник. – Боже! Катрин, Вы сведете меня с ума!

Забрав у нее из рук бокал с недопитым шампанским, он обнял ее и мягко привлек к себе. Катя закрыла глаза, подставив губы для поцелуя. Андрей целовал ее несколько раз, но его поцелуи совсем не походили на этот. Едва губы Ника коснулись ее губ, как голова закружилась от нахлынувших ощущений. Как же хорошо было в его объятьях! Ее ладони сами легли на широкие плечи князя, потом скользнули вниз по его предплечьям, ощущая твердые мускулы под тонким полотном рубашки. Оторвавшись от ее губ, Николай с улыбкой провел большим пальцем по ее пухлой нижней губе. Голубые глаза затуманились дымкой желания, грудь от частого прерывистого дыхания высоко вздымалась в низком вырезе легкого шелкового платья.

- Позвольте мне побыть Вашей горничной? – произнес он, поворачивая ее к себе спиной.

Убрав белокурые локоны со стройной шейки, Ник коснулся ее губами. Гибкие пальцы ловко расстегнули маленькие крючки на платье, и оно с тихим шорохом соскользнуло на пол. Князь потянул за шнурок, удерживающий корсет. Катя повернулась в его объятьях:

- Ваше сиятельство, можно мне еще шампанского? – паника в голосе выдала ее страх.

Ник отпустил ее и, подойдя к столику, налил вино в бокалы.

У Кати перехватило дыхание при виде его улыбки. Как же хорош он, - зашлось в груди сердце. Как же я люблю его, - вздохнула она.

А Николай не сводил глаз с нее. Через тончайший батист сорочки просвечивали контуры стройной фигуры.

- Отвернитесь, Николай Сергеевич, - отчаянно краснея, попросила она.

Князь усмехнулась, но, тем не менее, повернулся к ней спиной, а Катерина, поставив бокал, дрожащими руками стянула шелковые чулки и, подойдя к кровати, скользнула под одеяло, натянув его до подбородка. Щадя ее стыдливость, Елецкий задул свечи и только после этого разделся и лег рядом с ней. Какое это было наслаждение - касаться ее тела, вдыхать тонкий аромат, исходящий от ее разметавшихся по подушке волос. Руки Николая касались ее в таких чувствительных местах, что вскоре она уже таяла в его объятьях, совершенно потерявшись в ощущениях. Приподнявшись на вытянутых руках, он осторожно опустился сверху. Тонкие Катины пальцы запутались в коротких шелковистых кудрях на его затылке, пока он целовал ее, так долго, томительно и нежно, что перехватывало дыхание. Катерина тихо вскрикнула от боли, когда он проник в нее.

- Прости меня, прости, - тяжело дыша, шептал он. – Я не хотел сделать тебе больно, но это было неизбежно. Я обещаю, тебе больше не будет больно.

Он замер, давая ей возможность привыкнуть к нему, к этой новой для нее наполненности ее тела. Когда же он двинулся, она тихо застонала, изгибаясь под его тяжестью.

- Ник! О Боже! - сорвалось с припухших от неистовых поцелуев губ.

- Катюша, сердце мое, милая моя, душа моя, - тихо шептал он. – Ты жизнь моя, любовь моя...

Ник еле сдерживался, стремясь доставить ей наслаждение. И только когда она вскрикнула и вцепилась тонкими пальцами в его плечи, приникая к нему, дал себе волю.