Глава 17

Вернувшись домой, Николай разыскал Никифора и велел тому к завтрашнему утру подготовить все к отъезду. Настало время вернуться на службу. Его короткий отпуск подошел к концу, пора было возвращаться в Царскую Славянку. Вспомнилась случайная встреча с сыном в парке Александровского дворца. Николай улыбнулся своим мыслям. Подрос, вытянулся, ничем уже не напоминая того карапуза, которого он когда-то держал в своих руках в имении Гурьевых. Многое он бы отдал, чтобы иметь возможность вновь увидеть его, коснуться, провести ладонью по мягким кудрям, а более всего - назвать своим. А что, если Алешка Станислава отцом считает? - кольнула прямо в сердце невесть откуда взявшаяся мысль.

Пройдя в кабинет отца, Николай налил бренди на дно стакана. С громким стуком поставив на стол графин, он обернулся, услышав голос Сергея Васильевича.

- Что-то я не припоминаю, чтобы в нашей семье заведено было по утрам что-то крепче чая пить, - недовольно заметил Елецкий-старший.

- Ваше здоровье, папенька, - ухмыльнулся Ник, поднимая бокал.

- И что, есть причина? – кивнул на графин Сергей Васильевич.

- Как будто бы и нет, - ответил Николай, поставив на стол пустой стакан. - Считайте, что у меня еще одна дурная привычка появилась.

- Снова, поди, в Романцево наведывался? Пока ты за ее юбкой бегаешь, я тут подумал кое о чем, - присаживаясь в кресло, доверительно произнес отец. – Будь я на месте графа Войницкого, я бы от бастарда постарался избавиться. Вы сейчас служите вместе, и ты вполне можешь договориться с ним о передаче моего внука под мою опеку. Ты сейчас по службе занят, и Наталье я его не доверю.

- Помнится, папенька, Вы и сами были уверены, и меня убедили, что мальчик никакого отношения ко мне не имеет, - едва сдерживаясь, ответил Николай.

- Ошибался, с кем не бывает, - миролюбиво заметил Серей Васильевич, не сводя внимательного взгляда с сына.

Ник отошел к окну и отвернулся. Глубоко вздохнув, чтобы унять бушующий в душе гнев, он распахнул оконную раму, - не хватало воздуха.

- Что же Вы, папенька, всех по себе судите? – обернулся он. - Будь я на месте Войницкого, я бы даже слушать не стал, если бы мне кто предложил от ребенка любимой жены избавиться. У меня нет причин графа любить, но подлецом и негодяем я его никогда не считал.

- Такой уж прямо и любимой? – усмехнулся Сергей Васильевич. – Слышал я, будто не без твоей помощи сей союз свершился.

Ник скрипнул зубами, припоминая подробности того вечера, когда застал Войницкого с Катрин в музыкальном салоне.

- Выбросите эту мысль из головы и оставьте Катерину в покое! Будто мало на ее долю испытаний выпало благодаря нашему семейству. А о Наталье Вы подумали!?

- Наталья не твоя печаль, с ней я сам разберусь, – продолжал гнуть свою линию Сергей Васильевич. –То, что наследника у тебя нет – это ее вина.

- Побойтесь Бога, папенька! Да нет здесь ее вины! – взорвался Ник. – Видит Бог, ни в чем она не виновата - ни передо мной, ни перед Вами! Я! Я один во всем виноват! У меня не хватило духу Катерину сразу под венец повести, вопреки воле Вашей.

- Не смей голос на меня повышать! - поднялся с кресла Елецкий-старший и сделал шаг по направлению к Николаю.

- А не то что?! В очередной раз наследства меня лишите?! – усмехнулся Николай.

- Щенок! Забыл, с кем разговариваешь?! - князь Сергей наотмашь ударил сына по лицу и замахнулся второй раз, но Ник, отступив на шаг, перехватил руку отца. Из уголка разбитой губы сочилась кровь. Прищуренные глаза выдавали владевшую им ярость.

- Спасибо, что напомнили, папенька. Век буду помнить Вашу науку. Пора бы нам с Натали и честь знать - загостились мы у Вас.

Отпустив запястье Сергея Васильевича, он резко развернулся и направился к двери.

- Николай, вернись! – повысил голос князь Сергей, потирая онемевшее запястье после железной хватки сына.

Громко хлопнула дверь. Схватившись за грудь, Сергей Васильевич медленно осел в кресло.

Мальчишка, сопляк! Кабы был Дмитрий жив… Расстегнув высокий ворот мундира, Елецкий протянул руку к графину с бренди и трясущейся рукой налил его в оставленный сыном на столе стакан. Несколько капель расплескались и застыли на полированной поверхности. Он ведь только ради него старается! Ничего, сам приползет, когда прижмет: привык жить на широкую ногу, а на жалованье флигель-адъютанта не больно-то пошикуешь. Есть, конечно, еще Дубровка, что Василий Егорович этому паршивцу отписал, но едва ли ему доходов от имения хватит, чтобы концы с концами свести.

Рывком распахнув дверь в покои жены, Ник вошел в комнату и застыл посередине. Анна Петровна и Наталья вместе с маленькой Аннушкой пили чай. Увидев перепачканное вареньем личико дочери, Ник подхватил девочку на руки и повернулся к супруге.

- Натали, велите упаковать багаж, Вы и Анечка поедете со мной.

- С Вами? – удивленно переспросила Наталья.

- Что Вас так удивляет? Вы жаловались, что мы редко видимся - отныне Вы будете видеть меня каждый день.

- Хорошо. Как скажете, ma cherie, - Наташа не посмела возразить или расспрашивать его о чем-либо, прекрасно видя, в каком он состоянии, и вышла за дверь, догадавшись, что Николаю необходимо переговорить с матерью наедине.

- Ники, к чему все это? - вздохнула Анна Петровна, поднимаясь с кресла и подходя к сыну. Приподнявшись на носочки она вытерла кровь из разбитой губы уголком белоснежного платка.

- Мы с папенькой вновь не смогли найти общий язык. С этого дня я со своей семьей буду жить отдельно. Сейчас я забираю Наталью и Анечку в Царскую Славянку, а потом мы переедем на мою квартиру в Петербурге. Вы сможете навещать нас, - грустно улыбнулся Николай и тут же скривился от боли в разбитой губе.

- Помилуй, дорогой! К чему такие сложности? - огорченно спросила Анна Петровна. – Ты же знаешь папеньку. Я уверена, что Сергей Васильевич остынет вскорости и переменит свое решение, сменит гнев на милость.

- Это мое решение, мама, - тихо произнес Николай. – И я его не изменю.

- Ники… Вы с отцом разбиваете мне сердце.

- Простите меня, маменька, но я не в силах оставаться здесь. Мне давно нужно было это сделать и жить собственной жизнью.

Наутро молодая чета Елецких вместе с дочерью и нянькой Анечки покинула Отрадное. Конечно, размышлял Ник, на съемных апартаментах будет тесновато, но скоро начнется столичный сезон, и они переберутся в его бывшую холостяцкую квартиру. Там места вполне достаточно, а из гостевой спальни можно будет сделать детскую комнату.


Первый день службы Войницкого в новой должности прошел довольно спокойно. До этого Поль успел поделиться с ним своим опытом и поведать о некоторых особенностях службы при августейшей особе, поэтому утром, вновь надевая мундир, Станислав усмехнулся. Он десять лет прослужил в Измайловском полку и вышел в отставку в чине полковника с правом ношения мундира. Доводилось бывать и на Кавказе, имелись и боевые награды, но для себя он считал это перевернутой страницей своей жизни и никогда не думал, что вернется на службу, да еще при дворе.

Для графа Войницкого не было секретом, что Государь не больно-то жаловал поляков - слишком уж памятными для Николая Павловича были события 1831 года в Варшаве, однако же к своему новому флигель-адъютанту император отнесся, можно сказать, благосклонно. Дежурство Станислава выпало на приемный день и он был поражен количеством людей, которые жаждали попасть на прием к Государю. Когда вечером он просматривал прошения, составленные в письменном виде, немало удивил его и характер обращений. Отчего-то Войницкому казалось, что императора не станут беспокоить такими пустяками, как многолетняя тяжба двух соседствующих помещиков из-за никчемного заболоченного куска земли, или прошением решить вопрос в пользу просящего о якобы несправедливо поделенном наследстве. Разобрав бумаги по степени важности в соответствии с полученными накануне указаниями Гурьева, Войницкий зашел в кабинет Государя с приказами, которые канцелярия подготовила ему на подпись.

Николай Павлович обернулся на звук открывшейся двери.

- Оставьте, - указал он рукой на огромный письменный стол, заметив в руках Войницкого папку с документами. – Как Вы устроились? Есть какие-то просьбы, пожелания? – поинтересовался Государь.

- Благодарю, Ваше Величество. Граф Гурьев любезно предложил мне пока остановиться у него.

- А Ваша семья?

Войницкий замер, но лишь на мгновение.

- Супруга моя, Екатерина Владимировна, нынче пребывает в Романцево. Воспользовавшись случаем, она с детьми решила навестить свою бабушку, графиню Блохину, - спокойно ответил он.

- Вот как? Что ж, весьма похвально стремление Вашей жены поддерживать родственные отношения, но я надеюсь, мы увидим Вашу супругу при дворе во время сезона. Нехорошо, когда супруги, особенно в столь молодом возрасте подолгу проживают раздельно.

- Вы правы, Ваше Величество. Я тоже надеюсь, что с началом сезона мы с женой будем проживать в столице, - склонил голову Войницкий.

- Ступайте, Станислав Вацлавович. Сегодня Вы мне более не понадобитесь, - отпустил его император взмахом руки.

Станислав вышел за дверь и перевел дух. Он и сам не понимал, в каком напряжении находился эти несколько минут, когда Государь удостоил его беседы о личных делах. Вне всякого сомнения, он не забыл о причине появления в его штате нового флигель-адъютанта, и это лишний раз напомнило Войницкому, что отныне каждый день ему придется жить, словно ступая по лезвию ножа.

Вечером за ужином Гурьев как бы невзначай поинтересовался у Станислава, как прошел первый день на службе.

- Благодарю Вас, Павел Георгиевич. Сказать по чести, не думал, что служба при Государе столь утомительна. Но, может быть, такое мое мнение сложилось в силу неопытности и со временем переменится, - подняв взгляд от тарелки, ответил Войницкий.

- Уверяю Вас, что не переменится, - улыбнулся Павел. – Государь Вас более ни о чем не спрашивал?

Станислав нахмурился. Вне всякого сомнения, графу Гурьеву известна вся подоплека дела с его назначением, но говорить вслух на эту тему ему не хотелось.

- Спросил, как я устроился, - ответил Войницкий, – и я поведал Государю о Вашей сердечной доброте.

- И это все?

Ольга, наблюдая за хмурым лицом их гостя, положила руку поверх руки своего мужа, взглядом призвав его к молчанию, и сама обратилась к Станиславу.

- Станислав Вацлавович, Вы не сердитесь на моего супруга, - мягко заметила она. – Катенька не чужой нам человек, и нам небезразлична ее судьба. Кстати, я всегда хотела сказать Вам, что рада за нее. В Вашем лице она нашла надежного и любящего ее супруга. Поэтому, еще раз прошу Вас: Бога ради, простите нам наше любопытство, но это не праздный интерес.

- Император интересовался, где нынче находится моя семья и выразил надежду, что Катрин будет при дворе во время сезона, - тихо ответил Войницкий.

- Не переживайте, - улыбнулась Ольга. – Катеньку я знаю, как душу благородную и в высшей степени порядочную. Она никогда не стремилась заполучить какие бы то ни было привилегии подобным образом.

- Уверен, что это так и есть, - отозвался Станислав. – Благодарю за ужин! С Вашего позволения я хотел бы сегодня прилечь пораньше, день с непривычки был несколько утомительным для меня, - откланялся Войницкий.

Станиславу, несмотря на усталость, не спалось. Он долго ворочался в постели. С тех самых пор, как они стали жить под Фромборком у тетушки Марыси, у них с Катрин была одна спальня. Он привык ощущать ее рядом подле себя и сейчас безумно скучал по ней. Тот год был самым счастливым в его жизни, и он уже не раз пожалел, что поехал в Россию. Ощущение надвигающейся беды, угрозы тихому семейному счастью, что так недолго длилось, становилось все сильнее. Все явственнее проступала тревога, и он никак не мог унять волнение, хотя старался не думать о будущем, о том, что их ждет в самое ближайшее время в Петербурге.


В сентябре Государь пожелал перебраться из Царской Славянки в Петербург, а вслед за императорской семьей в столицу стал возвращаться весь высший свет Петербурга. Ничего примечательного в жизни нового флигель-адъютанта Его Величества Войницкого за два месяца службы в этой должности не случилось.

Снять приличное жилье в столице с началом сезона было делом практически безнадежным, но Войницкому повезло: по возвращению в Петербург ему все же удалось снять приличную квартиру, что занимала целый этаж, благодаря протекции Поля. Гурьеву стало известно, что один из высоких чинов императорской канцелярии, подав в отставку, собирался покинуть столицу, и, пользуясь случаем, свел его со Станиславом, чтобы тот порекомендовал нового квартиранта хозяину освобождающихся апартаментов.