Весь день он просидел в маленьком салоне, переделанном в будуар. Всюду были ее вещи: щетка для волос на туалетном столике, несколько флакончиков дорогих духов, в гардеробной висели ее платья. Все напоминало о ней. Устроившись в ее любимом кресле, он так глубоко задумался, что не заметил, как совсем стемнело. Пора было отправляться на покой. Поднявшись с кресла, Ник споткнулся о небольшую подставку для ног и опрокинул низенький столик. Чертыхнувшись, Николай кликнул Никифора, чтобы тот зажег свечи, а сам остался на месте, опасаясь, что может раздавить что-нибудь в кромешной тьме.

- Собери это все! – рыкнул он на Никифора в раздражении. – Убери куда хочешь, но чтобы ничего не осталось.

- Все? – недоверчиво переспросил слуга.

- Все! Не хочу, чтобы мне хоть что-нибудь напоминало о ней.

Едва было выполнено его указание, и неяркий свет осветил комнату, его внимание привлекла тетрадка, лежащая на полу. Очевидно, она была в ящичке, что выпал из пазов, когда столик опрокинулся. Елецкий поднял ее и открыл. Аккуратный ровный почерк жены он узнал сразу. Прочтя первые строки и поняв, что случайно обнаружил дневник Натали, Ник захлопнул тетрадку. Первой мыслью было сжечь ее, и он уже готов был выполнить свое намерение, бросив дневник в печь в гостиной, но удивившая его самого мысль остановила его в этом порыве. Несмотря на то, что они прожили вместе пять лет, по-настоящему близкими людьми они так и не стали. Он никогда не знал, что у нее на уме, о чем она думает, что волнует ее более всего.

Пройдя к себе в кабинет, Николай устроился в кресле и погрузился в чтение. У его супруги никогда не было близкой подруги, и оттого все свои мысли и чувства, что она не могла держать в себе, Наталья доверяла бумаге. Наташа начала вести дневник еще в Тифлисе. Иногда на его страницах ему попадались рисунки - в основном его профиль - и полные тоски рифмованные строчки, посвященные ему. Он даже не представлял себе как сильно она любила его. Как же больно было ему читать эти строки, пронизанные тоской и острым сожалением о безответности чувства, что она питала к нему. «Отчего-то я не верю, что его больше нет? Что я никогда не увижу и не услышу его, но если он все же не вернется, я не знаю, как смогу жить дальше», - писала она в то время, когда он находился в плену у Кахира и все сочли его погибшим.

Читая о том, что она думала о Катерине, считая ее надменной, бессердечной разлучницей, Ник покачал головой. Насколько огромной была сила этой любви, что не его она винила во всех своих бедах, а Катю. Наталья не видела - или не желала видеть - его недостатки и готова была защищать его от любого, кто осмелился бы сказать что-нибудь дурное о нем. Не заслужил он ни такой любви, ни такой преданности!

Заглушить терзающее его чувство вины, Николай попытался выпивкой. Умом он понимал, что ни к чему хорошему его подобная жизнь не приведет, но остановиться не мог, и вскоре посылать каждый вечер Никифора в винную лавку за очередной бутылкой бренди вошло в привычку.

Так продолжалось полтора месяца. Проблемы у Елецкого начались, когда окончился положенный срок траура, и настало время вернуться на службу. Разбуженный стуком в дверь спальни, Николай нехотя поднялся с постели. Ранним январским утром за окном царила еще кромешная тьма, рассеиваемая местами светом уличных фонарей. Поморщившись от того, что в голове молотом стучало от выпитого накануне бренди, Ник пошатываясь, дошел до двери и открыл. Его мутному взору предстал денщик с вычищенным мундиром в руках.

Ваше сиятельство, на службу Вам бы надо собираться.

- Который час? – буркнул Николай, опираясь рукой на дверной косяк.

- Семь часов уж, - недовольно ответил Никифор.

Войдя в комнату, он аккуратно повесил мундир на спинку стула и зажег свечи в подсвечнике на туалетном столике.

Обернувшись к зеркалу, Ник, скривившись, рассматривал собственное отражение. Трехдневная щетина покрывала подбородок и щеки, растрепанные темные волосы клочьями свисали на лоб, глаза ввалились, он не помнил, когда ел в последний раз. При мысли о завтраке замутило.

- Бриться, - коротко бросил он. - И рубаху свежую подай.

Никифор тотчас исчез за порогом комнаты, бросившись за туалетными принадлежностями. Через полчаса Николай вышел из парадного. Холодный воздух слегка отрезвил затуманенную голову. Остановив наемный экипаж, Елецкий отправился в Зимний.

Как ни старался Ник не показать виду, что с трудом держится на ногах, ему это плохо удавалось. Он не мог ни на чем сосредоточиться. От обилия свечей в рабочем кабинете императора и жарко натопленной печи было невыносимо душно и кружилась голова. Несколько раз он ловил на себе осуждающий взгляд Государя. Как ни удивительно это было, но Николай Павлович смолчал, памятуя о том, какая утрата постигла его флигель-адъютанта, но не преминул высказать свое недовольство его отцу при личной встрече во второй половине дня, когда Елецкий-старший явился, чтобы доложить о результатах инспекторской проверки в Нижегородском драгунском полку.

С трудом дождавшись окончания рабочего дня императора, в четыре часа дня Ник поспешил домой, твердо решив, что на сей раз он не станет продолжать свой вечер бутылкой бренди. Однако ж судьбе было угодно испытать его на прочность еще раз. По приезду домой Елецкий обнаружил в своем кабинете Сергея Васильевича, который, удобно устроившись в кресле, поджидал единственного отпрыска.

- Добрый вечер, papa (папа), - закрывая за собой двери, поприветствовал его Николай. – Не ожидал увидеть Вас здесь.

Князь Сергей окинул сына внимательным взглядом. Небрежно расстегнутый ворот мундира, красные от беспробудного пьянства глаза, ввалившиеся щеки.

- Сказать по правде, я и сам не ожидал, что мне придется наведаться к тебе и напомнить о своем долге, - недовольно бросил Сергей Васильевич.

- Полно, папенька, - вздохнул Николай. – Я и сам способен трезво оценить ситуацию.

- Трезво? – усмехнулся Елецкий-старший. – Род свой позоришь. Где это видано, чтобы раскиснуть так из-за юбки! Не припомню что-то, чтобы ты ее при жизни так любил, как нынче убиваешься…

- Вам-то откуда знать, любил или не любил, - зло огрызнулся Ник, - сдается мне, Вам это чувство вообще неведомо.

- Возьмись за ум, - поднимаясь с кресла и направляясь к двери, проворчал Сергей Васильевич, - Помяни мое слово, не доведет тебя это до добра.

Николай понимал, что в кои-то веки отец его высказал ему совершенно справедливые упреки, он и сам был недоволен собой, но признать его правоту мешала проклятая гордость и с самой юности появившаяся у него привычка практически во всем перечить ему и поступать наперекор его воле.

- Не извольте беспокоиться, папенька, - усмехнулся он, - на Вашей карьере мое недостойное поведение никак не отразится.

Сергей Васильевич обернулся на пороге.

- Я не о своей карьере пекусь, - тихо произнес он, - Я понимаю, что тяжело терять близких, но прежде всего ты мужчина, гвардейский офицер, и не пристало тебе вести себя, как барышня истеричная. Надеюсь, у тебя все же хватит ума не делать из себя посмешище. Соберись, - добавил он и, громко хлопнув дверью вышел.

Тяжело опустившись в кресло, в котором только что сидел отец, Ник подпер голову рукой. Последние слова отца его немало удивили. Стыдно стало за свое поведение, за попытку съязвить в ответ на высказанные в его адрес слова недовольства.

Елецкий-старший вернулся домой не в самом лучшем расположении духа. Обедали поздно, потому как ему пришлось задержаться, заехав к сыну. Зная, что Сергей Васильевич предпочитает сезон проводить в столице, Анна Петровна к приезду супруга из Тифлиса вместе с внучкой тоже перебралась из Отрадного в Петербург. Сидя напротив него за столом, она тревожно вглядывалась в его хмурое лицо.

- Что-то вы не в духе нынче, mon cher, - осторожно заметила она, гадая, чем вызвано недовольство супруга: неужели поездка его оказалась не столь удачной, или Государь был недоволен его донесением.

- Я у Николая был, - со вздохом отозвался Сергей Васильевич.

Материнское сердце сжалось в тревожном предчувствии.

- Как он? Мы уж вторую неделю здесь, а от него ни слуху, ни духу. Хоть бы заехал Анечку проведать.

- Пьет, шельмец, - скривился князь. – Боюсь, место он свое потеряет, коль не образумится. А уж коли не у дел останется, так совсем… - Сергей Васильевич досадливо махнул рукой, выражая этим жестом свое отношение к происходящему.

Анна Петровна тихонько вздохнула. Она и сама знала обо всем. На прошлой неделе, так и не дождавшись его визита, сама поехала к сыну. Взяв с собой Аннушку и ничего не сказав домашним, княгиня отправилась по знакомому ей адресу. Двери открыл Никифор. Увидев Анну Петровну, слуга виновато опустил голову

- Проходите, Ваше сиятельство, - посторонился он, пропуская ее и девочку в прихожую.

- Никифор, Николай Сергеевич дома? – снимая перчатки, спросила княгиня.

- Дома, барыня. Да только лучше Вам его не видеть, - потупил он взгляд.

Отодвинув его в сторону, Анна Петровна решительно прошла дальше.

- Ники! – позвала она. – Ники, где Вы?

- В кабинете, - следуя за ней с Анечкой на руках, ответил Никифор.

Подойдя к двери, княгиня Елецкая повернула ручку и поморщилась от ударившего в нос запаха спиртного. Николай среди белого дня спал мертвецки-пьяный в своем кабинете. Как она не старалась, так и не смогла разбудить его. Горько вздохнув, она повернулась к Никифору.

- Ты вот что, голубчик. Выпивку ему больше не покупай, - строго глядя на него приказала она.

- Не поможет это. Я отказался было, да только по мордасам получил, - обиженно произнес Никифор. – А потом Николай Сергеевич сам в лавку пошел.

Княгиня и сама понимала, что только сам Николай должен прекратить это безобразие. Не ожидала она, что смерть жены подействует на него таким образом. Она догадывалась, что Ник себя во всем винит, но не думала, что все зайдет настолько далеко. Так ничего и не добившись, Анна Петровна уехала домой, пора было укладывать Анечку спать.

Рассказ Сергея Васильевича так расстроил ее, что после обеда княгиня решила съездить в храм. Если уж слова не помогают, так, может, молитва, идущая от материнского сердца, способна будет сотворить чудо и вернуть ей сына таким, каким он был раньше. Поставив свечку перед образом Богородицы и от всей души вознеся молитву о своем единственном сыне, Анна Петровна вышла из храма и, собираясь садиться в крытый возок, задумалась.

Еще пять лет назад Ник был совсем другим. Господи, ну почему все сложилось так, а не иначе? Почему Сергей Васильевич так категорически запретил ему жениться на Катерине? Почему Катерина в то утро не дождалась его? Почему Ники не подумал о том, что, соблазнив невинную девушку, ни в коем случае не должен был оставлять ее одну, наедине с ее страхами? Почему муж не приехал в Тифлис всего лишь на день раньше?- вздохнула она.

Словно ответ на ее мысли, рядом с крыльцом остановились сани. Откинув меховую полость, графиня Войницкая с помощью возницы выбралась из них.

У Катерины сегодня была своя причина прийти в храм. По ее подсчетам она уж третий месяц как была в тягости, и хотела помолиться о том, чтобы в этот раз непременно был мальчик, тогда Станислав сдержал бы свое обещание насчет Алексея. Супругу она еще не успела сообщить радостную весть, а уж с приездом Войницкого-старшего, неожиданно решившего почтить их своим визитом, она и вовсе почти перестала видеться с ним.

После того, как Вацлав получил письмо сына о его новом назначении, у него внезапно нашлись дела в Петербурге, хотя, как подозревала Катя, ее свекру всего лишь захотелось пользуясь случаем и высоким положением ее супруга обзавестись новыми полезными знакомствами. Войницкий-старший нисколько не скрывал, что он горд таким назначением сына и собирался извлечь из этого максимум выгод. С самого приезда Вацлав не пропускал ни одного светского раута, где можно было бы показать себя во всем блеске, а Станислав вынужден был повсюду сопровождать его. Катя старалась избегать этой светской круговерти, но иногда и она, нацепив на лицо дежурную улыбку, отправлялась вместе с отцом и сыном Войницкими на очередной светский прием.

Сама она была очень рада тому, что вскоре у них появится еще один ребенок и очень хотела поделиться этой новостью с супругом, но ей хотелось как-то по-особому преподнести ему эту весть, а как - она пока еще не придумала. К тому же необходимо было поговорить об Алеше, Катя не думала, что Станислав забыл об их договоре, но хотела еще раз услышать от него подтверждение данного ранее обещания.

Катерина поднималась по ступеням, когда ее окликнули. Обернувшись, она вздрогнула, увидев мать Николая. Официально женщины не были представлены друг другу, но нельзя сказать, что они не были знакомы.