Нет, Лори вовсе не хотела заставить его забыть Сьюзен. Скорее всего, он бы все равно не смог, да это было и не нужно. Она стремилась к другому – ей хотелось, чтобы Дрейк смог полюбить снова, полюбить ее. И ей казалось, что она почти добилась своего, но потом Лори увидела его лицо, его взгляд, когда он смотрел на разбросанные по полу фотографии Сьюзен, на ее балетные туфли, на ее одежду. Должно быть, эти предметы слишком живо напомнили ему о женщине, которая когда-то носила их, которая легко и грациозно танцевала в этих атласных туфельках, отталкиваясь от пола стройными ногами. В эти минуты его лицо не выражало ничего, кроме страдания. Вероятно, Дрейк думал, что, переспав с Лори, он предал Сьюзен, предал память о ней. Должно быть, поэтому он и уехал.

Лори очень старалась не думать об этом, но мрачные мысли снова и снова заполняли ее разум, ежечасно и ежеминутно заставляя страдать. Пожалуй, она могла бы даже сойти с ума, если бы не необходимость заниматься с Дженнифер. Их ежедневные уроки помогали Лори хотя бы ненадолго отвлечься от мыслей о собственном безрадостном будущем. Кроме того, девочка обладала жизнерадостным и веселым характером, и это тоже служило для Лори большим облегчением. Ей было отрадно думать, что Дженнифер не только не отвергала ее любовь, но и платила столь же глубокой привязанностью. Что будет с девочкой – и с ней самой, – когда им придется расстаться, Лори старалась не задумываться.

А расставание – и она понимала это очень хорошо – было неизбежным. Рано или поздно Дрейк непременно приедет в Уисперс снова, и тогда ей придется уйти. Лори знала, что не сможет вернуться к тем отношениям, которые существовали между ними перед его уходом, не сможет быть его любовницей и спать с ним, когда он того пожелает. Примерно так же вел себя Пол, и это стало причиной крушения их брака, а Лори не хотелось еще раз пройти той же тупиковой дорожкой.

Но что-то делать было надо, и после нескольких неудачных попыток составить какой-то план Лори пришла к выводу, что ей в ее положении остается только ждать. Со временем она, возможно, узнает, чего хочет от нее Дрейк. Пока он никак себя не проявлял – правда, Дженнифер, как и раньше, получала от него по два или три коротких письма в неделю, но для Лори в них не было ни слова. Он даже не позвонил, хотя обещал, так что ей иногда казалось, что Дрейк увлекся какой-то другой женщиной, а про нее забыл.

Так прошло три недели, потом еще две. Погода установилась холодная, снежная и ненастная. Ни о каких достаточно продолжительных прогулках на свежем воздухе не могло быть и речи, и Лори пришлось полностью сосредоточиться на тех учебных проектах, которые можно было реализовать, не выходя из дома. Они с Дженнифер рисовали гуашью и акварелью, делали бусы и браслеты, клеили бумажные домики, напекли полный холодильник кексов и тортов и даже пробовали вязать.

Однажды, когда они покрывали очередной торт шоколадной глазурью, Лори спросила Дженнифер, не хочет ли она отнести его Джону Мидоузу, а заодно – немного прогуляться. Девочка отнеслась к этой идее с восторгом, похоже, ей тоже надоело сидеть в четырех стенах, к тому же она всегда любила великана, который умел вырезать из дерева таких славных медведиков.

К счастью, погода была безветренной и ясной, однако на улице было очень холодно, поэтому Лори одела девочку с особой тщательностью, да и сама тоже натянула самую теплую куртку. Тщательно упаковав торт в большую картонную коробку, они вышли из дома и отправились в город.

Джона они застали в его лавке-мастерской, где он покрывал тонкой резьбой небольшой деревянный сундучок. Это не был чей-то заказ – как объяснил Джон, ему просто хотелось чем-то занять руки. Уисперс никогда не был лыжным курортом, поэтому зимой потоки туристов устремлялись в другие города и поселки, и у Джона почти не было клиентов. Не ожидал он их и сегодня, поэтому без колебаний закрыл лавку и пригласил Лори и Дженнифер в свою квартиру над мастерской.

– Будем пить чай с вашим пирогом! – добавил Джон, радостно потирая руки.

Наверху он быстро накрыл на стол, и вскоре они уже пили ароматный чай с травами, которые Джон сам собирал по окрестным холмам. Лори разрезала торт и положила Дженнифер самый большой кусок.

– Зимой очень трудно придумывать какие-то учебные занятия, – пожаловалась она Джону. – Дженнифер нравится печь пироги и кексы, но я боюсь, если я не придумаю для нее какого-то другого дела, к весне мы обе наберем фунтов по пятьдесят.

Джон застенчиво улыбнулся и налил Лори еще чаю.

– Я вас прекрасно понимаю, – сказал он. – У Дженнифер очень вкусно получается!.. – (Эти слова он повторил на языке жестов.) – Огромное спасибо за угощение, но, честное слово, я рад вам и без пирогов.

– Да уж, – согласилась Лори, – давненько мы не виделись. С тех пор как Дрейк… – Она прикусила язык. Ей хотелось сказать, с тех пор как Дрейк уехал, им стало не до гостей и вообще ни до чего, но говорить это, наверное, не следовало, и Лори принялась с особым усердием дуть на свой чай, чтобы остудить его.

– Как ты думаешь, Лори, он вернется? – Вопрос был задан очень тихо, но отмахнуться от него она не могла. В замешательстве Лори посмотрела на Джона, который поднес к губам свою кружку с чаем. Кружка у него была просто гигантская – под стать своему владельцу, и вмещала, наверное, не меньше пинты настоя.

– Я… он… – Не зная, что сказать, она наклонилась к Дженнифер, якобы для того, чтобы убрать назад ее светлые локоны, оказавшиеся в опасной близости к испачканным шоколадной глазурью щекам. На секунду оторвавшись от торта, девочка взглянула на нее своими зелеными, как у Дрейка, глазами в густых, темных ресницах, и Лори почувствовала, как что-то болезненно кольнуло ее в сердце. Дрейк… Горечь и отчаяние нахлынули на нее с такой силой, что она не удержалась и беззвучно заплакала.

– Не хочешь об этом говорить? – спросил Джон, легко коснувшись ее руки, бессильно лежавшей на веселенькой клетчатой скатерти. Взгляд его темных глаз был бесконечно добрым, внушающим уверенность, и Лори не захотела ничего скрывать, к тому же ей нужно было выговориться. То и дело всхлипывая, она начала свой невеселый рассказ.

Джон слушал не перебивая. Дженнифер, хотя и не слышала ни слова, тоже что-то почувствовала. Отложив торт, она обогнула стол и, вскарабкавшись к Лори на колени, прижалась головой к ее груди. Одной рукой девочка гладила свою наставницу по спине, желая хоть как-то ее утешить.

– Мы… На самом деле мы вовсе не женаты, – сбивчиво рассказывала Лори. – Мой отец – священник, он обвенчал нас, когда родители приезжали меня навестить, так что церемония-то была настоящей, только… только брачные обеты, которыми мы обменялись, были не настоящими. Я хочу сказать, что для Дрейка эти клятвы ничего не значили, понимаешь?

– Но они много значили для тебя, не так ли? – проницательно заметил Джон.

Лори хотела ответить, но язык ей не повиновался, и она только кивнула, жалобно глядя на него.

– Я… я люблю его, Джон! Наверное, я влюбилась в него в тот самый день, когда впервые увидела. Я старалась побороть в себе это чувство – изо всех сил старалась, но у меня ничего не вышло. И даже когда я поняла, что для него я навсегда останусь просто женщиной, с которой можно неплохо провести ночь, это нисколько не помогло. Я продолжала любить его, любить и надеяться, что когда-нибудь… – Делая это признание, Лори не испытывала ни смущения, ни стыда, зная, что Джон никогда не станет осуждать человека, который любит по-настоящему. – …А ведь он с самого начала предупредил меня, что любит свою покойную жену и не собирается заводить постоянных отношений, – добавила она и высморкалась в салфетку, которая давно насквозь промокла и превратилась в неопрятный бумажный комок. Потом ее взгляд упал на личико Дженнифер, которая следила за ней с нарастающей тревогой и страхом, и Лори, через силу улыбнувшись, похлопала девочку по плечу, надеясь хоть немного успокоить ее. Ей, конечно, не следовало давать волю чувствам в присутствии ребенка, поскольку сейчас она была для Дженнифер единственной опорой. Увидев отчаяние Лори, которая стала для нее не только учительницей, но и человеком, который заменил ей мать, девочка могла вообразить, будто уютному и безопасному миру, в котором она до сих пор жила, пришел конец.

– Мне кажется, ты недооцениваешь Дрейка, – сказал Джон, когда Лори наконец замолчала. – Я уверен, что для него ты – не «просто женщина, с которой можно неплохо провести ночь», ведь именно тебе он доверил свою дочь. Сам Дрейк не может постоянно держать Дженнифер при себе, и даже если бы мог – вряд ли он сумел бы воспитать ее как следует. Насколько мне известно, для одинокого мужчины это почти непосильная задача.

– Он меня нанял, Джон. Я воспитываю его дочь, а он мне платит. Его выбор пал на меня чисто случайно: если бы не Марта Норвуд, Дрейк мог бы нанять другую женщину.

– Но он нанял тебя. Именно тебя, хотя не мог не понимать, что молодая и красивая женщина, живущая в доме одинокого мужчины, – это потенциальный источник множества проблем.

Лори покачала головой.

– Дрейк привык получать все самое лучшее. А Марта дала мне превосходные рекомендации.

– Ну, допустим… – Джон вздохнул. – Не буду спорить, тебе, в конце концов, виднее. Но есть и еще кое-что… – Его голос стал тверже, и Лори бросила на него удивленный взгляд.

– Что же? – спросила она.

– Я видел вас вместе, видел, каким взглядом смотрел на тебя Дрейк. Пока ты была рядом, он буквально светился!..

– Это просто похоть, Джон. Я знаю, между нами существует довольно сильное… физическое влечение. Дрейк просто хотел меня, вот и все.

– Нет, Лори, ты ошибаешься. Я… я знаю, что такое похоть, что такое желание… – Джон невесело усмехнулся. – А это было… другое. Настоящее чувство трудно не узнать, Лори. – В его глазах появилось странное выражение, и она поняла, что за его словами стои́т что-то еще, вот только что?.. Впрочем, Лори догадывалась, что́ это может быть. Она даже приоткрыла рот, но так и не смогла выговорить ни слова. Да и что она могла ему сказать?..

Джон, впрочем, понял ее и так.

– А кроме того, – поспешно добавил он, – в тот день, когда я принес Дженнифер медведей, Дрейк вел себя как самый настоящий ревнивый муж. Я еще никогда не видел, чтобы мужчина так ревновал!

– Он ревновал не ко мне, а к Дженнифер, – возразила Лори. – Думаю, ему было не очень приятно, что его дочь так любит какого-то постороннего дядю. К тому же Дрейку, возможно, не понравилось, что мы с тобой видимся… – Она с горечью рассмеялась. – Впрочем, если учесть, что́ он готовил для меня, его реакция на наши с тобой встречи раз в неделю, да еще в присутствии Дженнифер в качестве дуэньи, выглядит смешно и нелепо. – Лори вздохнула и добавила: – Хотя на самом деле это очень грустно…

– Эта его жена… когда она умерла? Года три назад? – Джон, похоже, был не прочь сменить тему.

– Да. – Лори кивнула. – Марта… Доктор Норвуд говорила мне, что Сьюзен скончалась, когда Дженнифер было всего несколько месяцев от роду. Это, кстати, было единственным, что́ я тогда знала о его жене, поскольку Дрейк не счел нужным сообщить мне какую-то дополнительную информацию. Он вообще не разговаривал со мной о жене. Видимо, Дрейк считает эту тему запретной для посторонних.

– Гм-м… – Джон с сомнением покачал головой. – По правде сказать, мне представляется довольно странным, что Дрейк до сих пор оплакивает свою жену. На человека с его характером, с его самомнением и с его, э-э-э… с его темпераментом это совершенно не похоже.

Лори глубоко вздохнула.

– Я этого тоже не понимаю, Джон, но… Дрейк и в самом деле тоскует по Сьюзен. Он не притворяется, я в этом уверена.

На этом разговор закончился, а еще какое-то время спустя Лори и Дженнифер засобирались домой. Когда они уже стояли в дверях, Лори с удивлением осознала, что чувствует себя намного лучше. Должно быть, ей и в самом деле нужно было выплакаться.

– Еще одно, Лори, – сказал на прощание Джон, кладя ей на плечо свою огромную руку. – Если ты почувствуешь, что я могу чем-то помочь, не стесняйся – сразу звони. Я хорошо знаю, как это тяжело – хранить свое горе в себе и не иметь возможности ни с кем поделиться. Мы, по крайней мере, можем поговорить… Поверь моему опыту, иногда это помогает.

Эти слова стали еще одним подтверждением того, что Лори интуитивно почувствовала несколько ранее. Когда-то в своей жизни Джон пережил тяжелую потерю, которая оставила в его душе до сих пор не зажившую рану. Наверное, именно поэтому он никогда никого не осуждал. Наверное, именно поэтому сумел так хорошо разобраться в ее состоянии. И именно благодаря Джону Лори начала понимать, что, как это ни парадоксально, глубокие душевные раны не всегда бывают следствием неправильных и жестоких поступков.

Иногда они становятся их причиной.

* * *

Примерно через три недели после их визита к Джону в Уисперсе и окрестностях начались обильные снегопады и метели, и Лори с Дженнифер оказались фактически заперты в особняке. Их дни текли однообразно и монотонно, но Лори нисколько не возражала: каким-то образом ей все же удалось примириться с ситуацией и даже обрести некоторое подобие душевного равновесия. Чтобы как можно реже вспоминать о происшедшем, она стала учить Дженнифер произносить звуки и была вознаграждена, когда дело пошло неожиданно успешно.