Людмила Волок - Не грусти

Особенно раздумывать было некогда. Я поставила машину на сигнализацию и ринулась на окружную – ловить попутку, так как времени на вызов такси уже совсем не было.

Едва добравшись до обочины окружной, я взмахнула рукой, останавливая машину и стараясь не обращать внимания на несколько стоявших поодаль барышень. Они неодобрительно покосились на меня, словно это была их личная дорога.

Я подняла руку и, притоптывая на месте от нетерпения, принялась ждать, пока остановится какой-нибудь машинка.

Наконец, притормозил не новый форд, за рулем которого сидел крупный усатый дядечка лет сорока с хвостиком. Он опустил стекло с моей стороны, перегнулся через соседнее сиденье и вопросительно воззрился на меня.

Я быстренько подбежала к машине и скороговоркой проговорила:

– До КПП на Пущу-Водицу довезете?

Дядечка почему-то удивился и спросил:

– Сколько?

– Ну я не знаю, сколько. Это вы мне скажите, сколько стоит эта услуга.

Дядечка прищурился и сказал:

– Ну… Пятьдесят.

И почему-то подмигнул. Мне это совершенно не понравилось, и я строгим голосом проговорила:

– Тридцать.

Он удивился пуще прежнего и даже переспросил:

– Ты уверена? Тридцать? А чего так?

– Потому что, по моему мнению, именно столько это стоит.

Дядечка крякнул и открыл дверь с пассажирской стороны.

Я плюхнулась на сиденье, пристегнулась и приготовилась ехать. Но водитель внезапно спросил:

– Так куда поедем?

– Я же сказала – КПП на Пущу-Водицу. Причем срочно.

– То есть, тебе сначала туда нужно?

Да что за болван такой попался?! Я от возмущения аж задохнулась:

– Да! Меня ждут! – проорала я.

– Подожди, я не понял – ты что, не работаешь? – словно начал что-то понимать дядя.

– О господи. Конечно же, я работаю, – произнесла я удрученно. – Только поехали уже, тороплюсь очень.

Он вроде бы немного успокоился и, наконец, двинулся с места. Но при этом почему-то решил, что я нуждаюсь в беседе с ним.

– Вот ты говоришь, что работаешь… А нравится тебе работа твоя?

– Конечно, нравится. Живое общение с людьми, постоянно что-то новое… Отличная работа, – улыбнулась я.

– О, ну это хорошо, что ты так реагируешь… А то многие не понимают, как можно с разными мужиками каждый день…

Я не поняла и даже обиделась:

– Что значит – с разными мужиками?! Во-первых, с женщинами тоже. Женщины даже интереснее мужчин часто бывают. Они читают больше, больше знают… Да и вообще, что значит – многие не понимают?! Это их личная проблема! Я, между прочим, своей профессии пять лет училась, а потом еще трудилась столько лет. Ничем не хуже профессия, чем у других, а может, даже лучше!

Я разгорячилась и начла жестикулировать руками. Мужик вжался в кресло и лишь испуганно на меня время от времени поглядывал.

– Да я ж тоже говорю. Хорошая профессия. Мужчинам помогает, – и, заметив мой свирепый взгляд, поспешно добавил: – И женщинам.

А я, вдохновившись, продолжила:

– Вот мама моя очень мной гордится. Ей не удалось стать тем, кем она хотела – всегда мечтала заниматься тем же, что и я. Но сейчас она очень за меня рада. Тем более, что недавно я открыла свой журнал!

– Журнал?! – Окончательно испугался водитель. – Журнал о… о… женщинах легкого поведения?

– Почему легкого? – в свою очередь, удивилась я. – Обычного поведения.

– Так ты же… сама…ээээ… легкого? – уже сомневаясь и заикаясь, спросил дядечка.

– То есть? – изумилась я. И тут, наконец-то, до меня дошло: – Вы что, приняли меня за проститутку?!

– Ну да, – кивнул головой вконец ошалевший водитель. – А за кого еще? Стоишь на окружной, при параде, голосуешь… Я ж еще спросил – ты работаешь?

Я расхохоталась. И сквозь смех произнесла:

– Конечно, журналистика – тоже древнейшая профессия, правда, занимает второе место после проституции… Вот почему на меня конкурентки так недобро смотрели! – вдруг прозрела я.

Но до пункта назначения дядечка меня все-таки довез. И не только до КПП, а до самого лагеря. Всю дорогу мы смеялись над этим недоразумением, и к концу пути стали как родные. Михаил – так, оказывается, звали искателя приключений – на прощанье помахал рукой и подмигнул. Уверена, эту историю он будет не раз рассказывать друзьям в бане, за бокалом пива или где еще он там проводит свободное время, если не ищет себе даму на вечер на окружной дороге.

А я собрала Левкины вещи, подождала, пока он распрощается с новыми друзьями, вызвала такси и отправилась домой вместе с ребенком. Как же я за ним соскучилась!

– Прювейт, яичницо, – возник на пороге кухни следующим утром Левка и обратился к своему завтраку.

– Ах Левка, до чего же я рада, что ты дома! – я обняла сына и, не удержавшись, принялась щекотать. Он рассмеялся, увернулся и неожиданно строго спросил:

– Какая-то ты слишком ласковая с самого вчерашнего вечера. Какие-то планы насчет меня?

– Да ты прямо Шерлок Холмс, сын, – пришлось признать мне необычайные дедуктивные способности наследника и, вздохнув, объяснить насчет планов: – Я ужасно занята на работе. Не хочешь с папой в село к дедушке с бабушкой съездить? У него как раз отпуск…

Меня ждала новая работа, и, пока я планирую быть в офисе, за сыном нужно кому-то присматривать.

– К бабуле с дедулей? Конечно, хочу! Спрашиваешь? И не надо испытывать комплекс вины. У меня большие планы на твою зарплату главного редактора!

Я улыбнулась. Это хорошо, что у сына мое своеобразное чувство юмора. Значит, я смогу с ним всегда общаться без проблем!

Артем перспективе провести с сыном две недели на природе обрадовался. А мне было грустно: не успела насладиться обществом ребенка, как снова выпихиваю его из дома! Поэтому решено было перенести их отъезд на понедельник, и я получила прекрасные выходные с Левкой.

Мы ходили в парк, в кино и на аттракционы. Я заряжалась энергией и любовью сына, словно аккумулятор от источника питания. Ни о чем не думала, просто радовалась моменту и зная, что сейчас я нахожусь именно там, где и должна быть: со своей семьей, то есть – с Левкой.

В понедельник утром Артем заехал за Левой, мы погрузили его сумку с вещами в багажник, и они уехали. Я знала, что сын радуется поездке; и все равно, печаль не отпускала все утро. Чтобы не дать разгуляться хандре вкупе с чувством вины, я быстренько собралась и отправилась трудиться над нашим новым журналом.

А нам по-прежнему срочно нужен был дизайнер.

– Слушай, может, Гришку из «Моего города» переманим? Он вроде бы ничего, – сказала Светлана.

Я вспомнила Гришу. Однажды я зашла в комнату к дизайнерам, где он ломал голову над рекламным объявлением, и обратился ко мне с вопросом: «Тина, как лучше сократить – «Большая Ж.» или «Б. Житомирская»? «О чем это ты, Гриша?» – спросили тогда я, имея в виду двусмысленность предложенных сокращений. «Да о названиях улиц. Полностью Большая Житомирская не помещается». «Может, лучше дизайн изменить», – резонно предложила я. На что Гриша ответил, что я ни черта в дизайне не смыслю.

– А ты знаешь, что он шансон слушает? – справившись с воспоминаниями, спросила я Светку.

– Ужас. Отказать. А ты как узнала?

– Да он как-то мою статью рекламную верстал. И исправил в адресе бульвар Лепсе на бульвар Лепса. Конечно, пламенные революционеры сегодня не в почете; но и исполнитель шансона тоже на кумира миллионов явно не тянет…

Мы разместили объявление о поиске сотрудника и следующие три дня занимались поиском дизайнера.

На собеседование приходили разные типы. Женский журнал они видели или как мужской (только преимущественно в розовом цвете), или как бюллетень о здоровье для районной поликлиники, или как упаковку для пирожных с цветочками.

…Дима явился в каких-то широченных штанах, в очочках и со своей неизменной сатанинской бородкой. Я надеялась, что он придет; но не звонила ему и страшилась того, что придется, возможно, работать вместе. Но не выгонять же дизайнера только из-за того, что у нас ним был секс? Это же дискриминация!

Он сделал тестовое задание за десять минут и передал мне.

– Ты именно так видишь наш журнал? – удивилась я.

– Да. Я так его вижу.

Это было супер, потому что я тоже так его представляла. Просто до этого не знала, что именно так…

Работать с Димой-дизайнером, супер-специалистом с отличным вкусом – что могло быть лучше? И работать с Димой, который спас меня, когда я тонула, который возил меня на мотоцикле по ночному городу, который танцевал со мной под Юрай Хипп, который починил мой кран, и с которым… О господи, да хорошо мне с ним было! Да, работать с Димой, с которым мне было так чертовски хорошо, – но работать ним все-таки было ужасно.

Потому что сейчас не время. А почему не время – я так и не смогла понять за те дни, которые прошли после нашей «дружеской» встречи в моей квартире со сломанный краном.

* * *

Нужно было сосредоточиться на работе. Статьи писались, фото графии подбирались, журнал верстался – словом, творческий процесс продвигался хорошо. Даже, я бы сказала, отлично. Узнав, что мы делаем женское издание нового, так сказать, типа, к нам потянулись многие талантливые личности; уже образовался свой мир увлеченных людей, которым нравилось собираться вместе, проводить мозговые штурмы и просто наслаждаться совместным (и индивидуальным) творчеством.

Проблема была в другом: мало кто из рекламодателей ринулся размещать рекламу в первом номере. А без рекламы, ясное дело, с места мы не сдвинемся. Нельзя было ограничиваться деньгами, которые поступили от Фурманской – нужно было добиваться новых рекламных контрактов, чтобы развернуть проект.

Но никто не хотел мне верить – так, как поверила Фурманская. И тогда я надела свой лучший костюм, заставила Светку втиснуться в глубокое декольте и сказала:

– Ну что, подруга, готова к переговорам? Мы с тобой – как добрый и злой полицейские. Я злая, ты добрая.

Светка критично оглядела нас в зеркале.

– Скорее, мы похожи на бандершу и проститутку, – резонно заметила Света.

В чем-то она была права. Я – в строгом брючном костюме, белой блузке и с собранными в пучок волосами. Светка – в декольте, обтягивающей юбке, распущенными вьющимися патлами и вся убранная золотыми украшениями, как восточная жена.

– Ну…Нет. Мы будем олицетворять собой две составляющие части нашего журнала: ум и красоту. Я – ум, ты – красота.

Светка скептически ухмыльнулась:

– Только не думай, что раз ты страшненькая подруга, то я обязательно глупая!

– Ну да, – засмеялась я. Это была аллюзия на один из наших любимых анекдотов: «Если у вас нет страшненькой подруги, задумайтесь: может быть, страшненькая подруга – это вы?».

…Мы обошли все рекламные агентства и всех потенциальных рекламодателей. Мы показывали презентацию, макет пилотного номера, мой незаурядный ум и Светкино выдающееся декольте. Мы вели переговоры с такой страстью, с какой, наверное, Колумб собирал деньги на снаряжение своей экспедиции.

Нам все отвечали одинаково: «Мы вам перезвоним».

Мы догадывались, что означает эта фраза. В большинстве случаев она означает «Не ждите звонка, нам это не интересно». Но с упорством безумных мы продолжали стучаться во все двери, проводя по семь встреч ежедневно.

* * *

Номер был почти готов. Задерживались лишь с обложкой. Я бы поставила на нее Мела Гибсона, например. Времен «Смертельного оружия». Сейчас-то он обветшал, конечно. Хотя тоже ничего. И все-таки кумир миллионов дам бальзаковского возраста нам не подходил. Нужен был кто-то современный, харизматичный и классный. Ну, как Дима на моей кухне… я задумалась. А потом предложила:

– Джейме Ланнистер.

– То есть Николай Костер-Вальдау? – уточнила Светка. Она в таких делах любит точность.

– Ну да. Трансформация «плохого» Джейме в «хорошего» – отличный повод написать статью о том, что способно изменить мужчину…

– Которые в большинстве своем уроды и козлы! – энергично подхватила молодая, но безумно талантливая журналистка Леся, которую мы недавно взяли в штат.

– Не все, Леся, – внезапно опровергла я кажущуюся очевидной истину. Конечно, в моей жизни был припадочный Максик. Но в ней был и прекрасный Артем, любовь всей моей жизни. И нейтральный Артем, Левкин папа. И Дима, сложный Дима, о котором я вообще не могу ничего говорить, но который уж точно не урод и не козел.

Леся нахохлилась. Но когда я отдала ей тему «Как превратить козла в прекрасного принца», сразу оживилась: