Я дрожащей рукой беру фотографию. Развернув ее к себе, я прикры ваю рот рукой и по щекам непроизвольно катятся горькие слезы.

На меня смотр ит своими ясными глазами маленький мальчик. Ему не больше года. Он как две капли воды похож на мою дочь и на моего покойного мужа.

— Его, кстати, зовут Кевин, — теплым голоском говорит Кейси.

И в этот момент последняя струна — надежда в моей душе оборвалась.

Я поняла, что ничто во мне не будет прежним.

Я теперь другая навсегда.

С предательством и недоверием к людям, поселившимися прочно в моем сердце навсегда.


Глава 41. Птица

Стелла


Мне нужно все обдумать, поэтому в субботу утром мы с Райли поднялись с утра пораньше и сейчас держим путь в Коутсвилл. Наверное, место, где ты вырос, всегда будет идеальным убежищем, чтобы зализать свои раны и прийти в себя. Вот и Коутсвилл для меня не стал исключением. Этот городок всегда будет тем местом, куда я буду возвращаться, чтобы все обдумать или просто провести время с друзьями.

Я хочу поговорить с Джулией, потому что отчаянно нуждаюсь в ее совете. Ей всегда есть, что мне сказать, чтобы направить на правильный путь.

— Мои дорогие девочки приехали, — говорит Джулия, бросившись обнимать нас прямо у порога. — Как же я рада вас видеть.

— Мы тоже, — еле выдавливаю я из себя из-за чересчур крепких объятий подруги. — Ты меня сейчас задушишь!

— Можно подумать, — отстраняется она и сверлит меня взглядом. — А как дела у тебя, Райли? — треплет она ее за щеку.

— Хорошо, — радостно выкрикивает Райли. — Анна — Мей! — восклицает она и бежит вприпрыжку к своей любимой подруге.

Боже мой, надеюсь, что моей дочери повезло с подругой, и они пронесут свою дружбу через года, как и мы с Джулией.

— Девочки, все садимся обедать. Вы, наверное, с дороги совсем проголодались, — приглашает она нас за стол, заполненный вкусностями. Запеканка, салат, канапе и, конечно, фирменный пирог с персиками от Джулии. От этих блюд у меня текут слюнки, и мой живот начинает урчать. Понимаю, что чертовски голодна, будто не ела сто лет.

Плотно пообедав, мы с Джулией переходим на террасу, чтобы посидеть на свежем воздухе. Мы садимся на плетенные стулья, укрываемся пледом и пьем мой любимый ромашковый чай. Девочки остались играть в кукольный домик в гостиной, и мы за ними наблюдаем через прозрачные стеклянные двери. Нам никто не мешает, и мы можем поговорить откровенно по душам.

— Как ты, дорогая? Справляешься? — спрашивает Джулс, щуря глаза от яркого солнца. Сейчас на улице начало апреля, и температура едва достигает пятнадцати градусов по Цельсию, но греет теплое весеннее солнышко.

— Все в порядке, — успокаиваю подругу. — Но есть некие проблемы.

— Какие еще проблемы? — поворачивается она ко мне и замирает с заинтересованным видом.

— Подташнивает по утрам, мутит от некоторых продуктов, а так все хорошо, — Джулия молчит, переваривая сказанное мною.

— Что? Не поняла! — говорит она словно сама себе, с изумленным выражением на лице.

— Я беременна, Джулс, — выдаю свой секрет. Джулия прикрывает рот от удивления, и качает головой, ошарашенная новостью.

— Но как? — вздымает свои брови.

— Тебе рассказать, как дети появляются? — смешливо отвечаю я ей.

— Смешно ей, — тычет она слегка меня в руку. — Кто отец?

— Николас Ланкастер, кто же еще. Не помню, чтобы у меня отбоя не было от мужиков! — таращу на нее глаза.

— Отбоя то нет, но ты никого не замечала. До Николаса. Он единственный, кто попытался растопить сердце нашей снежной королевы, — говорит Джулс, словно это неоспоримый факт.

— Перестань, никакая я не снежная королева, — дуюсь на нее за такое сравнение, хотя вряд ли моя подруга преувеличивает. Она — то меня знает как никто другой.

— Николас знает? — накрывает меня Джулия еще одним пледом.

— Нет.

— Ты собираешься ему сказать? — испытующе смотрит на меня.

— Черт, Джулс, я вообще не знаю, что делать. Я не уверена, что вообще готова еще раз становиться матерью, — говорю на повышенных тонах. Мне стыдно за свои слова, но я на самом деле на перепутье.

— Только не говори, что хочешь избавиться от ребенка. Не рань мое сердце, дорогая. Я тебе не позволю этого сделать, какие бы тараканы не сидели этом в твоей светлой голове и не уверяли тебя пойти на этот шаг.

— Я не знаю, как поступить. Я в замешательстве, — честно признаюсь подруге.

Джулия недолго молчит, потом смотрит на меня с заговорщической улыбкой, словно придумала какой-то супер гениальный план.

— Тебе нужно все ему рассказать, — заявляет она мне.

— Я знаю, — соглашаюсь с ней. — Но только не знаю, как это сделать. Он же не хочет меня видеть и вообще иметь что-либо общее со мной. Забыла? — напоминаю Джулии.

— Неважно, — заверяет она меня.

— Как это неважно? Да он слушать меня даже не станет! — спорю с ней.

— Как только он услышит эту чудесную новость, то простит тебя. Вот увидишь, — берет она меня за руку и сжимает ее, ища моей поддержки в своей задумке.

— Ох, не знаю, — сомнения овладевают мной, скручивая все внутренности в узел.

— Ничего не бойся, Стел. Ты же всегда боролась, ничего не боялась и шла напролом. Что стало с той Стеллой?

— Та Стелла окончательно запуталась, — глаза щиплет от слез, и Джулия, почувствовав мое состояние, притягивает меня к себе.

— Ну, ну, — гладит она меня по голове. — Все еще можно исправить, — успокаивает меня подруга, словно маленькую девочку.

— Я постараюсь, Джулс, — шепчу себе под нос. — Изо всех сил постараюсь.

— Вот и хорошо, — заключает она. — Помни, я с тобой, что бы ни случилось.

И я верю Джулии. Она всегда поддерживала меня, даже в самых трудных и безвыходных ситуациях. Неизвестно, как все сложится, она меня поддержит и будет моей жилеткой или сильным плечом, если потребуется.

* * *

— Мартин, привет. Это Стелла Картер, — говорю в трубку, когда тот отвечает на звонок.

— Ох, привет, Стелла. Как ты? — в его голосе слышится удивление и неловкость.

— Да, нормально, в общем. Я хотела с тобой поговорить о Николасе, — перехожу сразу же к делу. — Я никак не могу с ним связаться.

— Гм, — громко откашливается Мартин. — Знаешь, мне кажется, что это неудивительно в вашей ситуации. Мне сдается, что он попросту не хочет никакого общения с тобой.

Вот черт! Как же мне сейчас стыдно, что Мартин, кажется, в подробностях осведомлен о нашем с Ником расставании. Я краснею от стыда, как рак. Хорошо, что мы разговариваем по телефону, а не с глазу на глаз.

— Мне очень нужно с ним поговорить. Это очень серьезно и не касается лишь моих интересов либо желаний, поверь мне, — пытаюсь убедить его, что это не прихоть или моя очередная глупость.

— Ладно, что ты хочешь от меня? — спрашивает напрямую.

— Скажи, как мне с ним связаться. Это на самом деле очень серьезная тема для разговора, — Николас сменил номер мобильного телефона, поэтому это моя попытка узнать его новый номер.

— Давай я лучше передам ему, чтобы он связался с тобой. У тебя тот же номер? — понимаю, что он не скажет мне его новый номер телефона.

— Да, тот же. Мартин, скажи ему, что это на самом деле серьезно, иначе бы я ни за что не стала искать встречи с ним, — в очередной раз я акцентирую важность нашего разговора.

— Может быть, скажешь, в чем дело? — интересуется он.

— Не могу, это личное. Просто скажи Николасу, что это важно. Очень важно, — в сотый раз повторяю я и кладу трубку, закончив наш разговор.

Не знаю, было это хорошей идеей или нет обратиться к лучшему другу Николаса, но, возможно, что это сработает. Они очень близки, и Николас возможно послушает Мартина.

После разговора с Джулией я сделала миллион попыток, чтобы связаться с Николасом, но, как оказалось, это не так — то просто, хотя двадцать первый век на дворе. Все его контакты остались непробиваемы.

Он сменил адрес электронной почты. Я ему отправила письмо, но оно вернулось обратно, так как пользователь не найден.

Он сменил номер мобильного телефона. Мои звонки автоматически переводились на голосовую почту.

Я оставляла голосовые сообщения, но, полагаю, что ни одно из них не было им прослушано. Я могу его понять, потому что не так давно поступила с ним абсолютно также.

Я звонила ему на работу, но все звонки были только через секретаря, которому я оставляла миллион сообщений с просьбой передать Николасу, что я звонила. Я даже перезванивала, и секретарша меня заверяла, что передала о моем звонке мистеру Ланкастеру, и что тот обещал связаться со мной, но я знала, что это была вежливость и он мне ни в коем случае не перезвонит.

На домашний телефон не было смысла звонить, потому что Николас им не пользовался.

Заявиться к нему домой я не могла, потому что боялась, что он элементарно вызовет полицию, если увидит меня. Вариантов практически не было, но я была уверена, что что-нибудь придумаю. Мне же нужно ему сообщить о своей беременности.

У меня голова шла кругом от всех новых событий. Мне казалось, что я куда-то бегу, всё время бегу и не могу остановиться. Отчаяние и горечь меня сковали с ног до головы, не позволяя мне пошевелиться. Они словно шипы впиваются в мою кожу, оставляя на ней свои кровавые следы.

Я запуталась и потерялась в этом мире, страшась своих неудач прошлого и боясь возможных разочарований будущего. Я просто так больше не могу. Хочется подняться на крышу небоскрёба и расправить свои руки словно крылья, представив себя птицей — Феникс, и вдохнуть в легкие больше воздуха. Начать снова дышать. Начать заново жить и ничего не страшиться. Ведь жизнь — это не только радость, приятные переживания и любовь. Без боли мы никогда не смогли бы постигнуть счастья, потому что всё измеряется и познается в сравнении. Теперь я наверняка это знаю.

Да, я устала от человеческой непостоянности и предательства. От неискренних чувств и мнимой уверенности в своей правоте.

Как я хочу, чтобы мои проблемы и мучения испарились. Проснуться в один день и понять, что я больше не хочу себя мучить и загонять в угол.

Мне просто нужно охладить свой пыл и остановиться, прекратить страдать. У меня все есть — семья, моя любимая маленькая малышка Райли, любимый мужчина, который совсем не знает о том, что он любим и дорог мне как никто другой на свете. Также, как и моя дочь. Это два самых любимых человека, с которыми я хочу остаться навсегда вместе и быть счастливой. Мне просто нужно научиться быть счастливой, ведь я просто потеряла эту способность, благодаря всевозможным предательствам, что выпали на мою судьбу.

А также теперь во мне растет новая жизнь, которая наполняет меня, а также растет и питается за счет моих сил. По этой причине мне следует перестать жить в негативе. Мне нужно остановиться. Перестать страдать и выстрадывать свою жизнь.

Так больше не может продолжаться.


Глава 42. Простые истины

Стелла


— Мам, а почему Николас больше не приходит к нам? — спрашивает застенчиво Райли, прерывая мое задумчивое, замороженное состояние.

— Понимаешь, милая, — пытаюсь я что-нибудь придумать на ходу. — Он уехал в командировку. Очень надолго, — добавляю, чтобы у дочери не было уточняющих вопросов. Я просто не знаю, как ей рассказать про наш разрыв. Она просто к этому не готова, все произошло слишком быстро, и в этом виновата только я сама.

— Понятно, — только и говорит она, сложив руки за спиной и опустив голову вниз.

— В чем дело, солнышко? — привлекаю Райли к себе, чтобы обнять. Она чем-то обеспокоена, что очень несвойственно для моего ребенка. Она растет так быстро, и каждый день становится чуть взрослее и смышленее. Ей всегда удается меня удивить.

— Я соскучилась по Николасу, — протяжно говорит она. — Боялась, что он больше никогда не придет к нам.

— Почему ты так подумала? — беру я ее за подбородок и обращаю ее взгляд к себе.

— Просто он давно к нам не приходит. Думала, что вы могли поругаться, — неожиданно выдает мое чадо. Я удивлена, что мое чадо так чувствует мое состояние и мое беспокойство. — Я скучаю по нему, люблю с ним вместе складывать пазлы, — грустно говорит дочь.

— Не переживай, детка, вы еще успеете сложить с ним много новых красивых картинок, — зачем-то я вру своему ребенку. Я ненавижу себя за то, что стала обрастать ложью перед близкими людьми. Я такая жалкая, что мне тошно от этого.

— Мама? — заглядывает дочь мне в глаза. Ее карие глазенки так пронзительно смотрят на меня. — А может Николас жить с нами и стать моим папой? А? Он же очень хороший, с ним так весело, — неожиданно ее губы изгибаются в легкой улыбке, а я лишь удивленно вздымаю брови и широко раскрываю глаза. Райли удивляет меня все больше и больше, притом, что она никогда не была застенчивой передо мной, всегда делилась своими размышлениями.