Алана Инош

Не кровные

Аннотация: Меня зовут так же, как русского князя-полководца, с той лишь разницей, что я – Святослава Игоревна. Не полководец, но служу в полиции. Я – экспериментальный боец полицейского спецназа. У меня есть младшая сестрёнка. Не кровная: мой отец – её отчим, а матери у нас разные. И я жизнь отдам за неё. А та мразь, что тронет её хоть пальцем, до суда не доживёт.

– Не подходить! Я убью её! – орал этот псих. Лицо – как у бешеной мартышки: глаза навыкате, пасть оскалена. Сам – невысокий, но крепкий, сплошные натянутые нервы.

Лица заложницы почти не было видно: пряди светлых волос скрывали его, прилипая к мокрым от слёз щекам. Молодая девчонка-промоутер в белой блузке стояла себе у своей стоечки, предлагая продегустировать ветчину, а тут вдруг – шум, гам, пальба, и её хватает какой-то осатаневший мужик с пистолетом, прикрываясь её телом от полицейского спецназа. Весёлый у неё рабочий день выдался, нечего сказать.

Простреленная рука Славы горела болью, пропитавшийся кровью рукав лип к ране, а перед глазами стояла картина: застреленная женщина на полу, а над ней – кричащая девушка.

– Мама! Мамочка! – Её тоненький, надрывно рыдающий голос до сих пор слышался из отдела молочных продуктов.

Светлане уже ничем нельзя было помочь: судя по расположению входного отверстия, выстрел попал точно в сердце. Кровавое пятно расплылось на груди, пропитывая строгую «офисную» блузку. Карина, стоя над матерью на коленях, выла и тряслась, её длинные каштановые волосы свисали вперёд мягкими ухоженными прядями. Она ещё надеялась, что маму спасут врачи. Надежда живуча, даже когда её убивают выстрелом в грудь.

Вот тебе и сходили за покупками...

Не обращая внимания на рану, Слава прыгнула за витрину-холодильник с мясом. Там прятались от пуль, присев на корточки, продавцы. При виде грозного бойца в шлеме и чёрной шерстяной маске они испуганно задышали, прижимаясь к задней стенке холодильника, а Слава молча пробиралась туда, куда пятился стрелок с заложницей. Если бы не запрет на открытие огня в местах скопления людей, она уже давно бы всадила отморозку пулю между глаз, да и дело с концом. В стрельбе Слава всегда была отличницей, но сейчас её руки были связаны законом.

Ребята держали психа на прицеле, но стрелять тоже не имели права.

– Парень, положи ствол и отпусти девушку. Ну зачем тебе всё это?

А парню было уже, похоже, нечего терять. Он застрелил Светлану и ранил пожилого мужчину, а захват заложницы вбил последний гвоздь в его гроб. Он сделал всё, чтобы закрыть себя надолго под строгий режим. Может, он как раз и рассчитывал, что его убьют при задержании. А что? Кто-то сводит счёты с жизнью тихо и незаметно, а кому-то охота пошуметь и устроить шоу.

Впрочем, Славе было плевать, что снесло ему крышу и заставило натворить всё это. Она выполняла задачу: нейтрализовать преступника максимально безопасным для окружающих способом. Стрелок пятился к торцу холодильника, а она кралась, согнувшись в три погибели и держа наготове электрошокер.

Он волок заложницу, приставив дуло к её голове. Девушка спотыкалась, елозила ногами по зеркально-гладким плиткам пола, а потом – случайно или намеренно? – наступила каблуком захватчику на большой палец. От боли он взвыл и ослабил хватку, а в следующую секунду электрический разряд с коротким треском вошёл ему в шею. Стрелок упал, а девушка, трясясь от слёз, отползла на корточках. Негромкий стальной щелчок – это закрылись на скрученных за спину руках психа браслеты. Слава выпрямилась и сделала ребятам знак. Двое бойцов подхватили бесчувственного стрелка и «упаковали» его.

– Молодец, тёзка, – коротко похвалил её командир – тоже Слава, только он – Владислав, а её полное имя было Святослава. Кивнул на окровавленный рукав: – Ты как?

– Порядок, – отозвалась она. – Царапина.

– Обработать, – сказал старший. – На сегодня – свободна.

Светлану уже укладывали на носилки, накрыв с головой простынёй, а Карина в слезах рвалась следом:

– Мама... Куда вы её? В какую больницу?

Она не понимала, что машина, в которую несли Светлану – не скорая, а «труповозка». Слава придержала девушку, преградив дорогу:

– Карина... Всё, всё, не надо. Держись.

Слова не находились. Попрятались, как тараканы в щели. Чёртова гулкая пустота: ничем не утешить, не успокоить. Вот откуда взять силы, чтобы сказать ей, что маму убили?.. А девушка изумлённо воззрилась на рослого бойца в форме:

– Откуда вы меня... знаете? Вы кто?

Слава сняла шлем и маску с коротко стриженой головы.

– Сестрёнка твоя.

В последний раз они виделись три года назад на похоронах отца. Карина была совсем пацанка – пятнадцать лет, но уже тогда красивая, а сейчас и вовсе расцвела: шевелюра – как в рекламе шампуня, глазищи – в пол-лица, с ресницами как у Мальвины, точёный носик и полудетский, вопросительно-растерянный ротик, подмазанный блеском для губ. Тушь текла чёрными ручьями по щекам, но всё равно она была красавицей.

– С... Слава? – всхлипнула девушка.

– Привет. – Невесёлая встреча, и это «привет» прозвучало глупо, но ничего другого Слава не придумала.

Карина увидела кровь на рукаве, тихо ахнула, прижав дрожащие пальцы к губам.

– Ты ранена...

– Ничего, – сказала Слава. – Пустяк.

– Тебе надо срочно в больницу! – Карина опять затряслась, рванулась в сторону выхода. – Куда они повезли маму? Мне надо какие-то вещи для неё собрать... Тапочки... Бельё... Сок какой-нибудь... Она апельсиновый любит!

Слава снова придержала её здоровой рукой, не пуская к «труповозке»: пусть увезут сначала, так будет лучше. Чёртова необходимость правды вонзалась под сердце сосулькой.

– Кариночка... – Во рту – сушь, язык шершаво ворочался, словно Слава хурмы незрелой наелась. Слова падали коротко и убийственно, отрывисто, как мёртвые листья. – Одежда и бельё пригодятся, а сок маме уже... не понадобится. Пойдём отсюда. На воздух.

У крыльца она подошла к докторам.

– Мне – перевязку, если можно, а девушке – успокоительное.

С неё аккуратно сняли бронежилет и куртку, и Слава осталась в серой футболке. Она привычно и без усмешки наблюдала удивление врачей, обнаруживших под экипировкой бойца, который по всем признакам должен был быть мужчиной, грудь. Не Бог весть какие буфера, конечно, но и не мужской вариант. Ласковое солнышко играло зайчиками на шоколадных волосах Карины, медленно оседавшей на колени у железного низкого заборчика. Она поняла, что случилось... Цветы на клумбе ей сочувствовали, но ничем помочь не могли.

– Мама... Мамочка...

Врачи настаивали на госпитализации, но Слава отказалась. Рана была не опасной: мягкие ткани прошило навылет. Она лишь попросила какое-нибудь обезболивающее, и ей вкололи что-то прямо в руку, а пока поршень шприца двигался, Карину заботливо поднимали с асфальта, подносили ко рту таблетку и поили водой из бутылки. Рана – ерунда. Сейчас главное – сестрёнка.

*

Отец Славы ушёл из семьи к Светлане, своей коллеге по работе. Он приходился Карине отчимом, и кровного родства между сёстрами не было, только юридическое: отец удочерил девочку и дал свою фамилию. Они и не общались особо, жили своими жизнями.

Ссоры между родителями были нередки. Слава считала долгом поддерживать и защищать маму, из дочери превратившись в сына, а после развода заняла положение «мужчины в доме»: она умела и гвоздь вбить, и кран в ванной заменить, и проводить маму с работы до дома тёмным зимним вечером. С девяти лет она серьёзно занималась баскетболом, увлекалась стрельбой, втайне мечтая стать милиционером, а потом её «переманили» в дзюдо. Мечта о работе в правоохранительных органах привела её в юридический колледж, который она закончила параллельно с институтом физкультуры. Имея звание мастера спорта по дзюдо, диплом юриста, звание сержанта и трёхлетний стаж работы в полиции (тогда она ещё называлась милицией), она стала кандидаткой на участие в эксперименте. Её обучали всему, что должен знать и уметь боец спецподразделения, и она без каких-либо послаблений выдержала эту суровую и тяжёлую учёбу наравне с новобранцами-мужчинами, потому как отдельных женских нормативов там просто не существовало. Экзамен проваливала бóльшая часть претендентов на чёрный берет. Слава прошла жёсткий отбор, но потом ей долго не давали участвовать в очень серьёзных и опасных операциях, в горячие точки тоже не отправляли, берегли. Работа была в основном связана с обеспечением порядка на общественных мероприятиях. «Девушка всё-таки», – рассуждало начальство. А ничего, что эта девушка – метр девяносто два, восемьдесят пять кило железных мышц? Мужские нормативы? Она доказала: да. Скрутить соперника бубликом на татами? В два счёта. Одним словом, Слава была создана для задержания злодеев, но чаще приходилось охранять стадионы, задерживая пьяных и барыг, спекулирующих билетами, изымая дымовые шашки и проводя досмотр на кордонах безопасности.

Имя ей досталось женско-мужское – Святослава. Красивое и довольно редкое, оно нравилось ей всегда. Воинственный князь Святослав был её любимой исторической фигурой, тем более что даже отчество у них совпадало. Во дворе её звали Славкой, а мальчишки боялись её как огня. «С девочками нельзя драться, – говорила она. – Потому что они слабее. А со мной – можно. Я сильная». Парни пасовали перед её энергетикой, совсем не мягкой, не девичьей, а вот девчонки почему-то млели и льнули, словно чуя в ней защитницу. И ей нравилось вступаться за них и провожать из школы, носить их сумки и подавать руку на ступеньках. Быть рыцарем, потому что среди пацанов таковых почему-то почти не находилось. То ли глупые были, то ли слабоватые, то ли просто маленькие ещё. Не доросли, не дотягивали.

Она защищала диплом, когда мама попала в больницу с инфарктом. Слава защитилась на «отлично», но вскоре бросала комок земли на мамин гроб. Был на похоронах и отец с новой семьёй, предлагал Славе помощь, но она гордо отказалась. Устроилась работать в милицию, а с личной жизнью долго не ладилось. Её саму к парням не влекло, а противоположный пол её побаивался. К ней, сильной, решительной и не по годам жёсткой, по законам логики и психологии, притягивались в основном слабые представители мужской половины человечества, но такие не вызывали у неё симпатии. А с теми, кто обладал и равной силой, и твёрдым характером, она почему-то сталкивалась лбом. То ли не хватало ей женской мягкости и мудрости, то ли просто не было желания завязывать близкие отношения именно с мужчинами. Друзья-приятели у неё среди парней были, а вот все попытки ухаживания за собой она тут же пресекала. Это вызывало в ней отторжение и на физическом, и на душевном уровне. Коробило и передёргивало: «Не моё».

Все одноклассницы уже повыскакивали замуж и нарожали детей, некоторые даже успели развестись, а Слава по-прежнему находилась в каком-то непонятном поиске. Начиная осознавать природу своей натуры, она пробовала знакомиться через форум с девушками. Осторожничала и конспирировалась, чтоб на работе, не дай Бог, не узнали. Облико морале, будь он неладен. Девушкам Слава не говорила правду о том, где служит: солидарность солидарностью, но уверенной в их сдержанности на язык она быть не могла. О методах слежки она знала не понаслышке, но за собой «хвоста» не замечала. Всё обходилось, но привычка к «паранойе» не оставляла её всю жизнь. С одной подругой она разбежалась всего через месяц, с другой встречалась полгода, но тоже рассталась, а отношения с третьей затянулись на год, но снова кончились разрывом. Сердце ныло от шрамов, и Слава надела на него железные доспехи, решив пока никого к себе не подпускать. Впрочем, скоро на личную жизнь и без того почти не осталось времени. График был скользящий, работала она сменами по двенадцать часов, но иногда приходилось задерживаться и больше, всё зависело от сложности операции и разного рода непредвиденных обстоятельств. Случалось работать и двое-трое суток подряд, выезжать в другие города. Выходные проходили в тренировках для поддержания физической формы – основного из её «рабочих инструментов». Нередки были учения, в ходе которых отрабатывалась тактика в различных ситуациях: при штурме зданий, захвате заложников, массовых беспорядках, задержании вооружённых преступных группировок. Разумеется, стрельба, работа со взрывчаткой, маневры бронетехники на пересечённой местности и прочие прелести. Слава всегда показывала себя отлично во всех учебных операциях, оставалось только добиться, чтобы её допустили до такой работы в реальной службе. Этот эксперимент засосал её целиком. В суровый мужской коллектив отряда она влилась хорошо и стала там «своим парнем». Никакого пренебрежения и неуважения со стороны ребят не было, они быстро поняли: Слава не слабее их. Она такой же боец, как они, и может всё. А когда сработались, принадлежность её к женскому полу и вовсе отошла на задний план. На Славу можно было положиться как на товарища, который не подведёт.