— Я так любил тебя, так любил! Они убили все, что было живого в моей душе. Это невозможно простить

— Меня нельзя любить. Это как проклятье. Я одни несчастья приношу… Это хорошо, что ты меня больше не любишь, теперь у тебя точно будет все хорошо… Просто прости меня, если сможешь. Я столько бед натворила. Я сама себя никогда не прощу.

— Ну что ты! — Андрей через силу улыбнулся, — ты мой цветочек, помнишь, я тебя так называл. Я помню. Я все помню.

— Именем Государя! — послышалось где-то вдалеке.

Илья влетел в изолятор и подхватив Юлию под руку потащил в свой кабинет.

— Тебя не должны здесь видеть!

Едва захлопнулась дверь кабинета, послышался лязг ключей, и отец Натали прошествовал по длинному коридору в сопровождении караула.

— Сиди здесь без звука. Я туда. — Илья направился следом за процессией:

— Позвольте представиться — начальник госпиталя Юсупов. Чем обязан?

— Начальник полицейского управления. Именем Государя я уполномочен произвести допрос арестованного Истомина. Мне сообщили, что он здесь.

— Он ранен и в чрезвычайно тяжелом положении.

Лицо отца Натали не выражало ни малейшей эмоции.

— Он в сознании?

— Да но…

— Значит, я смогу его допросить.

Он рванул на себя дверь и, оставив караул снаружи, вошел в каморку.

Из-за двери послышался разговор:

— Моя дочь пришла в себя и все мне рассказала. Эта дрянь, дочь Деменева, пожалеет, что родилась на свет. Я придумаю, как её наказать, и никакие денежки её отца не помогут. Вас оправдывает только то, что вы были в сильном душевном волнении и не знали о положении моей дочери. Она подтвердила, что вы пытались заслонить её от её собственного удара. Ваша судьба в ваших руках. Если вы будете благоразумны, и не будете расстраивать Натали, вы в ближайшее время покинете это место, и все будет по-прежнему. Если же нет — вы закончите свою жизнь здесь. Полагаю, произошедшее с вами теперь доказывает вам, что руки у меня длинные.

Повторяю, подумайте.

— Можете добить меня прямо сейчас. Вернуться в ваше змеиное логово у меня нет никакого желания. Я не буду больше ни общаться с вами, ни жить с вашей дочерью.

— Воля ваша, я дам вам несколько дней на размышление.

Отец Натали вышел, хлопнув дверью, и с поклоном удалился. Илья вернулся в кабинет. Юлия взволнованно слушала его рассказ.

— Я должна с ним поговорить. Я должна убедить его вернуться в семью.

— Только недолго. Он еще слишком слаб.

Илья был расстроен и взволнован. Похоже, начальник управления действительно был чудовищем. Рассказ Юлии был правдой от начала до конца. Даже генерал-губернатор у него под пятой. Что уж говорить о простых смертных. Но больше всего его тревожило то, что Юлии угрожала опасность. Как её уберечь.

Юлия вернулась к постели Андрея и взяла его за руку:

— Я знаю, что он тебе угрожал. Я очень тебя прошу — вернись к жене. Так по крайней мере можно выиграть время и придумать, как избавиться от власти этого кровопийцы.

— Я не смогу, Юленька, ты же знаешь, это не в моих правилах. Я не могу врать и лицемерить.

— Я очень тебя прошу, он ведь убьет тебя. Он это уже доказал. Это по его приказу сокамерники избили тебя до полусмерти. Он не знает ни пощады, ни жалости…

— Он просто без ума любит своего ребенка. Я его понимаю.

— Обещай мне, обещай, что вырвешься из этих стен на волю и будешь жить. Ради детей, ради памяти о нас с тобой. Мне нужно знать, что ты жив, я не буду жить без тебя! Не буду жить зная, что виновата в твоей гибели. — Она горько плакала, уткнувшись ему в плечо.

— Я подумаю, я обещаю. Там мальчик, кажется Колька. Он в камере остался. Мы вместе были, потом нас развели по разным камерам и я не знаю что с ним и как он.

— Я буду думать, как ему помочь

— Пойди к моему отцу, его заявления будет достаточно, чтобы отпустили мальчишку.

— Юлия! — Илья стоял в дверном проеме и смотрел на плачущую женщину. — Нам пора.

— Прощай! Я зайду сегодня к твоему отцу. — Юлия сжала в своих ладонях руку Андрея. — Обещай мне не делать глупостей.

— До свидания. Истомин закрыл глаза и отвернулся к стене. Юлия, взяв Илью под руку, вышла из изолятора и прикрыла дверь.

— Нет! — Илья достал свою связку ключей, — так оставлять его опасно, кто знает, что еще могут сделать, — он повесил замок и закрыл его своим ключом. — Теперь ключ только у меня. Никто не откроет камеру до завтра.

— Спасибо. — Юлия прижалась к нему. — Правда, не знаю как тебя благодарить.

— Когда-нибудь, может быть… если захочешь…

Они ехали в коляске по вечернему городу. Илья обнимал её за плечи. Юлия больше не могла ждать и откладывать этот разговор. Она приносила беды всем, кого любила, она должна была поговорить с Юсуповым. Он был дорог ей и очень нравился, она не могла допустить, чтобы с ним тоже случилась беда.

— Илья, я тебе нравлюсь?

— Мне кажется, ты сама это видишь. — Илья с удивлением повернулся к ней, — ты хочешь поговорить со мной? Давай пройдемся. Воздух какой! Весна!

Он спрыгнул с коляски и, взяв её за талию, спустил на землю. Его безумно к ней тянуло. Он смотрел на неё, озаренную последними солнечными лучами, такую хрупкую, держал её и не хотел отпускать. Он погладил её по щеке:

— Теперь ты не сбежишь, — прошептав ей на ухо, он робко коснулся губами её губ. Потом поцеловал её нежно и, обняв, прижал к себе. — Ты не сбежишь…

— Илья, только не влюбляйся, прошу…

— Почему?

— Меня нельзя любить. Всем, кто меня любит, я приношу только несчастье.

— Какие глупости! Ты маленькое неразумное существо…

— Ты не понимаешь, это уже проверено, не люби меня, пожалуйста!

— Я не из робкого десятка. И потом, уже поздно… Ну посмотри на себя, разве в тебя можно не влюбиться.

— Мне так легко с тобой, мне, правда с тобой очень легко и хорошо. Но вот это моё проклятье. Сначала муж, потом Колька, потом Андрей, — со всеми что-то — случилось. Что-то ужасное. Ты так добр ко мне, я не хочу, чтобы ты как-то пострадал.

— Забота за заботой! А голова должна отдыхать. Мы прервем твое проклятие на мне, и ты будешь счастлива. Я не буду торопить события. Твоё сердечко так много вынесло, и совсем разбито. Я не требую от тебя ответного чувства, просто будь со мной. И позволь мне быть с тобой рядом. Все! Больше никаких грустных мыслей — завтра у тебя последний рабочий день, а потом выходной — я тебе даю выходной, ты отоспишься, побалуешь себя вкусностями и подумаешь возвращаться ли тебе на работу. И, кстати, я приглашен на именины к Василию Семеновичу. Надеюсь, вы с маменькой тоже?

— Ой, я совсем забыла! Это же уже завтра, мне надо подготовиться, там же будет весь город!

— В таком случае, может и завтра выходной?

— Ну нет, если только на час раньше закончить, чтобы успеть привести себя в порядок!

— Упрямица, скажи спасибо, что никто не знает, что ты помощница тюремного доктора — Илья смеялся, и озорные искры прыгали в его глазах, — с тобой знаться перестанут. У богатеньких девочек не принято поить касторкой заключенных и накладывать мазь им на струпья.

— Хорошо, что я не графиня какая-нибудь, а купеческая дочка…

* * *

Юлия робко постучалась в дверь особняка Истоминых. Лакей, вышедший на стук, сразу узнал её, но сделал вид, как будто в кромешной темноте ему плохо видно.

— Кто здесь?! Господа не принимают!

— Я — ваша соседка, Деменева. Юлия Деменева. Мне нужно видеть господина генерал-губернатора.

— Господин генерал-губернатор еще не вернулся со службы.

— А его супруга? У меня известие об Андрее Владимировиче…

— Минутку! Позвольте доложить.

Дверь закрылась у неё перед носом. Да! Что сказать, — теплый прием. Через несколько минут послышались торопливые шаги и мать Андрея сама открыла дверь:

— Прошу Вас, проходите.

— Благодарю вас, я всего на минутку, передать что ваш сын жив, хоть и в заключении.

— Прошу вас, расскажите мне все! — она силой потащила Юлию в каминную. — Что с ним, как он?

Юлии пришлось без утайки рассказать об Андрее все, что она видела и слышала, включая и сцену с отцом Натали. Мать Андрея плакала:

— Я знала, я была уверена, что мой мальчик ни в чем не виноват… Но сват и слушать ничего не хотел. Увез свою дочь и следом Андрея забрали в участок. Мы до сих пор не могли ничего толком о нем узнать. Спасибо вам…

— Не благодарите меня. Отчасти есть и моя вина в том что это произошло.

— Не понимаю, о чем вы?

— Простите, мне пора, у меня завтра трудный день. — Юлия склонилась в реверансе и вышла из особняка.

Спать! Теперь спать. Завтра она снова увидит Истомина. Он в безопасности и Илья сделает все, чтобы поднять его на ноги.

Она уже подходила к воротам своего дома, когда услышала за спиной подозрительный шорох:

— Проведывали соседей!

Голос, раздавшийся за спиной показался громом, среди ясного неба. Юлия развернулась. На неё смотрели холодные стальные глаза отца Натали.

— И о чем, позвольте узнать, вы там беседовали.

— Думаю, я не обязана отчитываться перед вами, если я конечно не арестована.

— О, я мечтал бы сделать так, чтобы это оказалось правдой, но у вас слишком преданные слуги, богатый отец и хорошая охрана в доме.

Он протянул ей клочок бумаги:

— Это было изъято у вора, проникшего в загородное поместье моего свата. Письмо писали вы? Не отпирайтесь, бесполезно!

— Я и не подумаю. Письмо написано действительно мной. Признаться теперь я об этом очень жалею. Тот мальчик не вор — он действовал по моей просьбе. Отпустите его.

— И не подумаю. Деньги вашего отца делают вас слабоуязвимой, но хотя бы так я смогу вам насолить… Пока… Дело этого мальчика под моим особым контролем. Поверьте. Он понесет наказание как минимум за все последние кражи этого месяца.

— Вы ничтожество. Я еще могу оправдать вашу любовь к своей дочери, мой отец любит меня не меньше, но на такие подлости он просто не способен. Зачем вам это?

— Ну! Ведь я вас предупреждал! А теперь еще и моя дочь пострадала.

— Но ведь с ней все в порядке…

— Откуда вам это известно? — серая сталь его глаз сверлила её насквозь — Я еще не сообщал об этом своим родственникам в соседнем с вами особняке.

Юлия закусила губу. Болтливая идиотка, как же теперь выкрутиться…

— Юленька!

Голос маменьки послышался из окна особняка Деменевых.

— Юленька, давай домой, ужин стынет…

— Иду, мама!

Юлия со всех ног кинулась к воротам и исчезла за ними.

— Ничего… Мы еще посмотрим… — отец Натали скрылся, словно растворился в темноте.


Следующий день не сулил ничего нового и начинался, как и все остальные. С утра Юлии через Илью удалось доставить в камеру Кольке небольшую передачу и записку, с заверениями, что как только вернется отец, они непременно освободят его.

Илья осмотрел Андрея и перевязал его рану. Ночь спокойного сна благотворно сказалась на его здоровье и Истомин был уже не так слаб. Юлия рассказала ему, что виделась с его матерью и сообщила где он и что с ним:

— Думаю, связи твоего отца позволят вытащить тебя отсюда.

— Мой отец полностью зависим от отца Натали. Он сделал большую глупость…очень большую. Что ж, люди слабы и подвержены искушению. Отец Натали прикрыл его тогда, — ты не знаешь, случай со строительством дамбы. Там из-за отца погибло очень много народу. А потом была большая инспекция Его Величества, отец чудом избежал тяжелых последствий. Затем, конечно он пытался все поправить, но было уже поздно — он был уже на крючке. Я не воспринимал это тогда всерьез — ну тесть помог моему отцу — что такого. Я только теперь понимаю — у него все, мы все были на крючке.

Какая-то дикая, непонятная любовь к своей дочери, которая к тому же взрослая и живет своей жизнью. Теперь ты понимаешь, что я не смогу больше жить с Натали. Лучше умереть.

— Не говори так. Ты не должен так говорить. Ты должен жить. Пусть даже такой ценой. Ты пойми — ведь она то не виновата, она ведь действительно любит тебя всей душой.

— Как мне жить со знанием того, что произошло!

— Андрей, прежде всего ты должен отсюда выйти. Как поступать дальше — ты будешь решать сам, только выйди отсюда, заклинаю тебя!


— Именем государя!

Илья только успел вывести Юлию в коридор и прикрыть собой от посторонних глаз. По проходу в сопровождении караула медленно шел отец Натали в сопровождении дочери. Та была бледна и глаза её были опухшими от слез. Процессия прошествовала прямиком в изолятор.